Я вас поглажу мягкой лапой

Мы все русские, хоть разной крови

Я других не читаю поэтов, Не ищу недостатков в стихах, Мои рифмы приходят к рассвету, И всегда перед сном, впопыхах. И не знаю, мне плакать, смеяться, Верно, я не такой как вы все, Мое имя не вписано в святцы И мой предок давно обрусел. Я как будто бывал в тех походах Со щитами на длинных ладьях, Со штормами в неведомых водах И в жестоких за земли боях. Только бурей народ мой рассеян, Племена дали лучших им жен, И земля называлась Россией, И растили пшеницу и лен. Много бед пронеслось над страною, Войны, иго, бунты, коммунизм, Если тучами небо закроет, Защитим мы страну долгих зим. Мы все русские, хоть разной крови, Да и молимся разным Богам, Ночью нас различают лишь совы, Белый день — повод злости врагам.

Новый мир

В новом мире сверкает солнце, Улыбаясь из тьмы входящим, И приятные всем незнакомцы Живут только моим настоящим. Я у них забываю, что было, В темноте потерялось прошлое, Что же сердце мое застыло В серебристом припойном олове. Я запел вдруг чужие песни И стихи стал писать без рифмы, В лабиринтах скользящих лестниц В балахонах поют серафимы. Я пойду назад в свою родину, Там душа моя, там родители, Соберу я в саду смородину, Вот, попробовать не хотите ли?

Поменялись шапками цари

Есть на свете планета Россия И живет там различный народ, По легенде, он будет Мессия И царям своим молится в рот. В голос воет, когда их хоронят, Давит слабых, чтоб лик их узреть, Потом ходить смотреть их в хоромы, Торопясь в мавзолей на заре. Новый царь и корона до смерти, Снова Гений, Учитель, Уррра!!! Удивляется мир весь, поверьте, Как народу нужна мишура. Ввели должность большую — преемник, Исполняя российский Устав, Старый царь будет рядом смиренно, От огромной работы устав. И народ наш ликует запоем, И летают везде снегири, Видно, мир у нас странно устроен: Свои шапки сменили цари.

"Мне ручка — гитара..."

Мне ручка — гитара, Чернила — вино, Учиться я старый И знаю давно, Что ветром весенним Я в дом в ваш влечу, На сердце болезни Собой излечу. Мне песню споет Юной девы душа И в быстром полете Мне жизнь хороша.

"Мне душу кололи холодные иглы..."

Мне душу кололи холодные иглы Красивых на вид, но бездушных людей, Для них как забавы жестокие игры И каждый из них из породы вождей. Когда они падают в грязь с пьедестала, Встают и кричат: мы такие, как вы, И что же с породой спесивою стало, И в гибком хребте позвонок головы.

Другу

Именинник с усами большими, С сединой и довольный на вид, И заботы — палаты с больными, Встанет вот и пойдет позвонить. Он работал хирургом в роддоме, В скорой помощи жизни спасал, Его знают почти в каждом доме И поднимут за здравье бокал. Поднимаю и я рюмку с водкой, Пятьдесят — это лишь полпути В коридорах врачебной походкой, Напевая знакомый мотив. Пожелаем ему счастья в жизни, Написать о себе книжки том, Не забыть о занятьях туризмом И чтоб полною чашей был дом.

"На подмостках студенческой сцены..."

На подмостках студенческой сцены Был он Гамлет, студент Дон-Жуан, В стройотрядах узнал жизни цену И с друзьями делил достархан. Мы искали в горах птицу счастья, Ели рыбу из дивных озер, Под брезентом сидели в ненастье, Подпевал нам веселый костер. Есть что вспомнить и тихо на ушко Рассказать анекдот с бородой, И погладить от сытости брюшко, Позабыв, когда был сам худой. Не раскрою больших я секретов, Но над ним всегда солнечный луч, Мой привет прибавь к сотне приветов И стеклом постучи по стеклу.

"Кто по жизни был дамский угодник..."

Кто по жизни был дамский угодник, Тот становится женским врачом, Извини, вот такой я негодник, Рублю правду стихом, как мечом. У врачей всегда теплые руки, Мягкий голос и ласковый взгляд, И пальпации громкие стуки Ему все о больных говорят. Много дам у него в отделенье, Но для них он отец-командир, Он мужчина для всех загляденье И халат у него как мундир. Может, будет он скоро министром, Голос, стать, то, что надо — все есть, Станет скоро науки магистром И ему отдавать будем честь. А пока, давай выпьем с тобою, Понемногу, за дружбу семей, Все прописано в жизни судьбою, Даже здесь у тебя юбилей.

Самиздатное

Средь колоколен, пьедесталов, Куда ни глянь — одни столпы, Иду по жизни я устало В бурлящем гомоне толпы. Все ждут, когда его погонят С крестом на гору распинать Того, кто ими был не понят, Кого не грех и попинать. Они не знают, что я с ними, Что в стол пишу свои стихи, Я не один под небом синим, Скрываю рифмами грехи. Идти приходится по тропкам, На шляхе классики стеной, Стоят, гудят в огромных пробках, Считая нас простой шпаной. Для них издательства открыты, Для них бумага первый сорт, И есть таблички у корыта, И с каждой книжкой свежий торт. Их не погонят на Голгофу, Для них кресты покрыты лаком, Рабы на случай катастрофы И к чаю утром булка с маком. Толпа желает хлеба, зрелищ И кровь низвергнутых кумиров, А крысолов своей свирелью Уводит в сторону банкиров. Кому-то снова жребий бросят Войти в толпу на пыльный шлях, Пиджак в цветок и папироса, И титул пышный в вензелях.

Одноклассники

Времена, времена, времена, Вот девчонки играют в классики, Я не помню их все имена, Знаю только — мои одноклассники. Вот мальчишки стоят как стена, Что-то будет — они ведь проказники, Я не помню их все имена, Знаю только — мои одноклассники. Словно шторм нас трепали года, Мы по жизни идем словно странники, Мы встречаемся здесь иногда, Говорю вам: привет, одноклассники!

Осень

Я иду по осенним коврам Их узоры как книгу читая, Как посланье далеким мирам, Что планета у нас молодая. Что нигде нет осенних красот И таких же закатов, рассветов, Что живет у нас разный народ С языками, культурой и цветом. Может, кто-то уже среди нас И ему тоже нравится осень, Он подаст им трубой звучный глас И они прилетят ровно в восемь.

Пьедесталы

Я пришел потеснить пьедесталы, Сотворенные в разное время Из цемента, гранита, из стали, Их творцы — комсомольское племя. Мы сидели в блаженстве и лени, Пожиная плоды перестройки, А у них был учителем Ленин И закалка партийной прослойки. Они снова создатели партий По заветам "отца народов", Снова нас посадят за парты Конспектировать каждое слово.

Северюхины

Сообществу в "Одноклассниках"

Их предок общий — Северюхин На Вятке жил в глухом лесу, И хлеб он резал на краюхи, Молился только колесу. В избе богато северюшек, Все русаки и синь в глазах, Отец нарежет им зверюшек, А в праздник едет на базар, Чтобы купить детям гостинец, Какой угодно — городской, Вот на рубашки детям ситец, Младшой — свистулечка с водой. Давным-давно все это было, Деревни заросли быльём, И Северюхиных размыло По свету вешенным ручьем. Они собрались в Интернете Из многих стран и областей, Чтоб рассказать, что есть на свете И где найдется всем сластей.

Горе

Если Горе решило Поселиться в твой дом, Ты накрой ему стол С белым-красным вином. Обойти и прогнать Твое Горе нельзя, Будут вас называть — Горемыки — друзья. Станет дом охранять Этот горестный друг, Будешь ты оживать, И цветы зацветут. А сестра Горя — Радость Вновь украсит твой дом, И придут в него гости, И мы песню споем.

Муза

Если скажет жена, Чтоб я Музу прогнал, И убрал со стола, Где стихи я писал, Крепко Музу к себе я прижму, Распушу ее белые крылья, И в нирвану я с ней улечу, Растворюсь в небе огненной пылью.

Погода

Настроенье мое как погода, Утром солнце, а к вечеру дождь, Сколько раз за каких-то полгода Говорить мне приходится ложь. Только ложь эта чистая правда, Ведь нельзя говорить то, что есть, Для меня ты приходишь наградой, Попадаясь в правдивую сеть. Я люблю тебя только сегодня, Завтра солнце, а к вечеру дождь, Я стою у тебя под балконом И слова мои чистая ложь.

Грустно

Почему мне сегодня так грустно, Вроде лето и всюду цветы, В своей жизни шагаю как путник По дорогам своей широты. Моя память хранит все, что было, Слово, книга, абзац, переплет, Будто дышит мне кто-то в затылок При посадке в большой самолет. Снова я от тебя улетаю И как день промелькнул целый год, Знаю, есть в нашем храме святая, Что стихи мои тихо прочтет.

"Зачем тебе наколенники..."

Зачем тебе наколенники Поклоны бить У иконы, Ушли твои наследники Лес рубить На зоне. Они не борцы За счастье Народа, Они травки курцы И зелья Уроды. Себе проси Прощенье У Бога, Свой крест неси В одеянье Убогом. А, может ты, Торговец Смерти, И твой погост Творец Отмерит.

Сонет

Уймись, душа моя, довольно Смущать собою этот мир И по желанью, и невольно Вновь затевать любовный пир. Смутить девицу очень просто Манерами и сладкими речами, И пожеланьями для тоста, Ночной поездкой с лихачами. И вот она уже твоя, навек И жить не мыслит без тебя, А ты готов ли, человек, Отдаться так же ей, любя. Пустившись как-то в приключенья, Знай грань для умопомраченья.

Песни памяти

Мне все память напевает О рассветах в прошлом мире, О далеком, дивном крае И о звонких песнях лиры О ветрах, надувших парус У корвета в океане, Вьется сизый дым сигары Над водой вечерней ванны. Выйду я в своем халате И предстану перед вами, Морских солей ароматы Не опишешь и словами.

Ангел

В волшебном сне сейчас летаю, Я словно ангел, два крыла, А вот и дом, шестой от края, Ты там вчера меня ждала.

Погасли свечи на рассвете, Потух рубин в нетронутом вине, Бывает по две решки на монете, Ты плохо не подумай обо мне.

Сегодня я приснюсь тебе под утро, Возьму на руки, в вальсе закружу, Нальем вина за здравие Амура И предадимся кутежу.

Бархатная Грузия

Бархатная Грузия, желтый апельсин, Нина Бурджанадзе, Мишенька грузин, Власть себе забрали как букетик роз, И живут спокойно, не боясь угроз. Добрый Буш из Штатов им родной отец, Мама Кондолиза и Багапш наглец. Есть еще Кокойты — южный осетин, Покажись, какой ты, вовсе не грузин. Может, Мишу скинут, забросав изюмом, Это сейчас модный заграничный юмор. Или же начнется в Грузии война, Вот тогда все скажут, что вам всем хана. Если придет витязь в той тигровой шкуре, С ним придут успехи и в литературе. Если витязь мудрый, не страной торгаш, Будет с ним работать и Сергей Багапш. Пусть грузин не любит родину мою, Я на это дело просто наплюю. Было нам прекрасно и без них житье, И чинил бы Сталин старое шмутье. Или стал грузинским деспотом-царем, Мы бы вас жалели каждым ноябрем. Вы себе найдете по себе царя, Значит, и живете на земле не зря.

На Дону

По Дону гуляет дивчина одна, В кудряшках прически морская волна, В зеленых глазах не увидишь ты дна, Любого она остудит скакуна. Она и студентка, она и художник, И платье сошьет для похода в театр, Поймает коня и на поле стреножит, И шашку возьмет как заправский гусар. И в чопорном зале пройдет королевой, И взглядом своим как огнем обожжет, По жизни была она пиковой девой, И липли мужчины, как мухи на мед.

Прощание

Я прощаюсь с тобой, мой любимый, Ни на час, ни на день — навсегда, Нас венчали из крови рубины И в венки вплетена резеда. Я огромной тебе пожелаю удачи, Быть живым и с победой в бою, О тебе я сегодня не плачу, Я молитву в слезах пропою. Если встретишь в дороге другую, Будь с ней нежен, как будто со мной, Я тебя ни к кому не ревную, Все равно ты единственный мой.

23 февраля

Нам дали дату наугад, Что, мол, геройский этот день, Что был разбит заморский гад, Пожегший сотни деревень. А в это день все разбежались, Россия есть, защиты нет, Что засевали, то и жали, Забыв суворовский завет. Да только были офицеры, Что воевали за царя, Не большевик же был примером, В тайге создавший лагеря. Потом война, потом привыкли, Все дети армий и флотов, Нальем по стопке из бутыли, К защите родины готов?

8 марта

Я вас поздравлю утром ранним Стихами нежными, цветными, Приду во сне совсем нежданным И с ароматом свежей дыни. Я при тебе ее разрежу И поднесу кусок к губам, Я все могу, я ангел грешный И всю тебе ее отдам. Я был сейчас на дальнем юге, Там на полях цветут тюльпаны, Там не гуляют злые вьюги И спят притихшие барханы. Проснешься ты, меня не будет. Лишь на губах приятный вкус, Такое снится при простуде, Когда цветет мимозы куст.

"Наконец, я свободен как птица..."

Наконец, я свободен как птица, Стряхнул с крыльев своих нафталин, Оставайтесь внизу изумленные лица, Полечу я по небу один. Но и в небе сейчас стало тесно, Самолеты, ракеты, орлы, Небосвод над землей почти треснул Где-то там, у горы Шамбалы. Может, нужно подняться всем в небо, На себя посмотреть с высоты, Пусть ослы говорят — я там не был, И уйти от людской суеты.

Любовь-царица

Как только лето пролетит, Я превращаюсь в журавля, Моя душа кричит — лети, Там за морями есть земля И там живет Любовь-царица В дворце хрустальном в облаках, Она в глазах моих искрится, Синичкой прыгает в руках. Никто царицу ту не видел, Не танцевал с ней на балах, Она приходит в скромном виде, Но выступает как княжна. Её ты лаской завоюешь, Сведешь с ума своим стихом, И то, что вы в одной каюте, Не назовет никто грехом.

Сон

Мне говорят, что я бродяга, И мой костюм как балахон, Что плачет обо мне тюряга И дом мой — воровской притон. Вокруг меня все тени-люди, Никто не слушает стихов, Гремят шампанского салюты Под звук спешащих поездов. Такая жизнь как будто пламя, Сжигает души, варит кровь, И что же происходит с нами, Где семьи наши и где кров?

Ослик

Ослик тянет подпругу, Ослик ходик по кругу, Крутит он колесо И живется ему хорошо. До него здесь был папа Пот с него тоже капал, И он тоже крутил колесо, Спросят, как? Хорошо. А до папы был дед, Кушал сено в обед, Заманили обманом, Раньше был с караваном. Было трудно в песках, От разбойников страх, А придут в Бухару, Дадут хлеб поутру. Был хорошим баши, Не жалел барыши, Старый был аксакал, Он как конь с ним скакал. Мне отец рассказал, Когда я в круг попал, Он мечтал о восходах, О боях и походах. Встану я утром рано И уйду с караваном, Оборву я подпругу, Не пойду я по кругу.

Панель

Каждый год уезжаем мы в горы, Покоряем все в мире вершины, А у дам про панель разговоры, Где бывают от Бога мужчины. Все мечтают побыть на панели, Мини-юбка и длинный сапог, В крутой тачке прилечь на колени И за домом крутой поворот. Не собрать на панели всю зелень, По панели не катятся вверх, Катафалк с гробом тянется еле И за ним неотпущенный грех.

Пегасы и Парнасы

Вчера собрались на Парнасе Пять тысяч фирменных Пегасов, Заволновался вдруг "Гринпис", Летите, братцы, лучше вниз. Чтоб до Парнаса долететь, Немало сена нужно съесть, Создаст потом Пегас продукт, Есть на земле такой же фрукт. Пегасов делают в конюшне, Спецы там где-то на Парнасе, Дают по блату самых лучших, Была б записка к дяде Васе. Размах крыла — большое стойло, Подковки — злато, серебро, В ведре "будвайзерское" пойло И в крыльях писчее перо. Хорош Пегас, и ест немного, Да только Музы нет со мной, Любой мне скажет — это много, Но может Муза стать женой.