Он научил меня всему. Научил получать удовольствие от самых изощренных ласк. Показал, какие тайны хранит мужское тело. Он был моим учителем. Часто жестоким. Гораздо реже — нежным и довольным своим учеником. А в один прекрасный момент я ему надоел. Не думаю, что у нашего разрыва были другие причины. По крайней мере, он не стал мне их объяснять. Хотя я просил его об этом. Точнее из последних сил надеялся, что он передумает и останется со мной. Каким же я был размазнёй!

Я забросил учебу и едва не вылетел из вуза. Я бросал на него злые, но

полные отчаяния взгляды. Но он будто не замечал их и продолжал спокойно жить своей, теперь уже свободной жизнью. Жизнью, в которой не было меня...

Это было так давно, но воспоминания до сих пор могли растормошить что-то в глубине моей души, еще сохранившей слепок худого и жадного до любви студента младших курсов. Они больше не вызывали боли и напоминали легкую ностальгию по прежним временам, когда я еще умел восхищаться окружающим миром.

Улыбнувшись своим воспоминаниям, я снова подумал о Лёхе. Чёрт, а ведь с ним я бы мог быть счастливым. Это было чем-то естественным. От этого чувства было невозможно отделаться. Словно кто-то невидимый шептал на ухо: этот человек для тебя.

Я тряхнул головой, прогоняя шепот. Вадим заметил меня и замер с полотенцем, закинутым на голову. Он медленно опустил его на плечи и улыбнулся. Точнее, мне показалось, что он улыбнулся. Просто я очень редко видел, как он это делает. Есть такие люди, которых просто невозможно представить веселыми. Вадим безусловно был одним из них.

Я кивнул ему и почувствовал себя растерянным. Неужели он до сих пор так на меня действует? Да нет! Ерунда!

Он медленно подошел ко мне, голый по пояс, с влажным полотенцем на широких плечах. Его кожа отливала оливковым и просто светилась здоровьем.

— Привет! — Сильная рука сжала мою ладонь так, что я едва не скривился от боли. Впрочем, за болью я успел почувствовать исходящее от него тепло — и

силу. То, чего в нём всегда хватало.

Голова непривычно закружилась. Я сжал его руку в ответ.

— Ты здесь как? — спросил я.

Он пропустил мою неучтивость мимо ушей:

— Как и все. Занимаюсь.

— Давно?

— Недели две.

Думаю, он никогда меня не любил. Боюсь, он просто не знает, что это такое. И вряд ли его это беспокоит. По крайней мере, по нему не заметно.

Из тренажерного зала мы пошли ко мне домой. Выпили бутылку водки на двоих и занялись тем, чем двум двум мужчинам не следует заниматься без особого предписания.

Мне не была нужна его любовь. В кои-то веки! Никогда не думал, что это

произойдет, но, пожалуй, в ту ночь я освободился от своего проклятия. Одного

из многих. Но и этого было вполне достаточно.

Мне хватало его тела. В этот раз ведущим был я. К его нескрываемому

удивлению. Было забавно видеть сначала его испуг, потом его покорность и

наконец слышать его срывающийся голос, произносящий: "Серёга-а-а-а!"

Всё это было забавным приключением, но не более. Бог свидетель,

как бы я хотел большего. Не с ним, но с тем, о ком не переставал думать даже

сейчас, кувыркаясь в смятых простынях. От этих мыслей удовольствие становилось еще более острым и болезненным.

Утром Вадим ушел, будто этой ночи не было вовсе. Как будто он заходил,

чтобы забрать забытую вещь. Разве что "спасибо" не сказал. Мы пожали

друг другу руки, а потом я пошел в ванную. И только там, под обжигающими струями, меня начало трясти. Грудь разрывали сухие спазмы. Потом я осел на дно ванны и уткнулся головой в колени. Струи били по затылку и разлетались в стороны. Вода, стекающая по голове, смешалась со слезами, хлынувшими сплошным потоком. Я ревел, как девчонка. Плакал и ненавидел себя за это. Хотя на душе становилось легче. Тяжесть, которая мучила меня все эти дни, начала уходить, оставляя вместо себя звенящую пустоту. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

20 января, пятница

Утром я проснулся с чувством необъяснимой легкости. Я бы сказал, что

смирился с тем, что мне вечно не везет в вопросах любви и отношений, но где-то в глубине продолжала жить крохотная надежда на то, что я ошибаюсь. Она была той самой ложкой дегтя, которая мешала мне беззаботно радоваться замечательному утру, новому дню, с которого я хотел начать новую жизнь. Хотя бы попытаться.

В метро как всегда пахло затхлостью. Потоки людей сходили с

эскалаторов, смешивались, словно океанские течения, потом ослабевали и

распадались на маленькие струйки. До тех пор, пока к платформам не прибывали новые поезда.

Сестра позвонила, когда я пересаживался на кольцевую. Я прислонился к

мраморной стене, слушая её взволнованный и далекий голос. Она говорила, что

поссорилась с Мишкой, что ей очень плохо и не с кем поговорить. Говорила, что очень по мне соскучилась, и просила приехать на выходные.

— Ну, Сереж, — в её голосе была тоска. — Если не приедешь, я с ума сойду.

Как же мне не хотелось ехать домой! И я знал почему. Он был там. Пускай я мог его не встретить, но от одной мысли о том, что я буду в одном городе с ним, мне становилось не по себе. Каким-то таинственным образом он отнял у меня радость возвращения домой. Ведь я всегда ехал к родителям, как на праздник. Да, мне было тесно в этом маленьком городке, но и очень уютно. Я вырос в нём, закончил школу. Там были мои друзья, мои родители, сестра и лучший друг. Люди, которых я любил. Как мог какой-то чужой человек перечеркнуть всё это?! Ведь я по-прежнему любил их, но никого из них я не хотел видеть так сильно, как его.

Чёрт, я убью его, если увижу. Убью, лишь бы не мучаться.

Но, конечно, я согласился. Я не мог отказать сестре, которая во мне

нуждалась. Какой бы сволочью я тогда был? Эгоистичной сволочью, погрязшей в жалости к самому себе.

— Молодой человек, вы собираетесь выходить?

Женщина за спиной посмотрела на меня, как на истукана, преградившего

путь. Через секунду двери вагона раскрылись с лёгким шипением. Я ничего не ответил, просто вышел и направился к эскалаторам. Воздух подземки давил своей тяжестью. Я бежал по эскалатору, пока не вырвался на улицу. Вдохнул морозный воздух и зашагал к офису. Там были люди, и там была работа. Я

надеялся, что они помогут мне не думать о нём. Как я ошибался...

Я отпросился домой пораньше, пообещав шефу, доделать работу дома. Он не возражал, потому что знал: обещал — значит, сделаю.

В вагоне было тепло и уютно. Прямо как тогда... Я не вспоминал тот день,

пока электричка не опустела. Сам вид пустых лавок и луна, мелькающая за окном вернули меня к тому моменту, когда моя жизнь превратилась в сплошной

кошмар. Или сказку? В любом случае, в этот раз его не было рядом.

Я вышел в тамбур и закурил. Я думал о том, как проведу эти выходные. Что буду делать. Я понимал, что вряд ли захочу кого-то видеть. Буду сидеть

дома, уткнувшись в компьютер. Поговорю с сестрой, постараюсь её успокоить.

Может, позвоню Мишке, спрошу, что случилось. Постараюсь их помирить. Сделаю доброе дело. Может, даже получу от этого удовольствие. Может, мне стоит подумать о ком-то еще, кроме себя? Может, тогда мне станет легче?

Мы проговорили с сестрой всю ночь. Когда я перешагнул порог квартиры, она бросилась мне на шею и поцеловала. Потом забрала сумку и принялась щебетать о том, как рада меня видеть. Я глупо улыбался и радовался, что приехал домой. Светкин голос отвлекал меня от грустных мыслей. Она была похожа на крохотную птицу, скачущую с ветки на ветку в поисках уцелевших ягод. Я словно наблюдал за ней из-за стекла, покрытого инеем, но сам при этом находился в тепле. И это было... не знаю, уютно что ли. Я был дома. Здесь меня ждали. Здесь я был нужен.

Она рассказала о ссоре с Мишкой. Сказала, что уже много раз звонила ему, но он не брал трубку.

— Ну и пошел он, козёл! — отрезала она, с ногами забираясь на разложенный диван. — Пускай катится ко всем чертям!

Я успокоил, что скоро они обязательно помирятся. Она нахмурила

лоб, делая вид, что ей наплевать, но я-то видел, что она благодарна мне

за эти слова и за ту уверенность, с которой я их произносил. Она на самом

деле любила Мишку. Такие вещи видно невооруженным глазом.

Мы достали из холодильника пиво и улеглись перед телевизором. В этот

момент я почувствовал, как же хорошо — иметь семью, которая принимает тебя

таким, какой ты есть.

Разговаривая с сестрой, я был абсолютно свободным. Это ни с чем не

сравнимое чувство. Оно почти так же хорошо, как любовь.

— Слушай, Серег, — она сделала небольшую паузу, будто решая, стоит

говорить дальше или нет, и продолжила: — мне тут твой Леха звонил...

Я напрягся, словно к горлу приставили огромный нож.

— Он все спрашивал твой московский адрес. Я ему сначала говорила, что не помню. Потом он меня так достал, что я даже орать на него начала, чтобы

отстал.

Господи! Я же совсем забыл!!!

— Оооо! Молодец, что напомнила, — пробасил я, поднимаясь.

— Чего? — удивилась Светка.

— А ничего! По кой хер ты сказала ему мой адрес?! А я-то все никак не мог вспомнить, о чем хотел тебя спросить! Заболтала меня своими проблемами!

Сестра сделала виноватый вид.

— Он не отставал! Знаешь, как вцепился! — взвизгнула сестра, обиженно скривившись. — В чем я виновата-то?! Если он такой дурак?!

Я сидел с бутылкой в руке, уставившись в телевизор и не видя ничего

вокруг. Что-то гораздо более интересное происходило в этот момент где-то глубоко в моем сознании.

— Ты слышишь? — Сестра заглянула мне в лицо. — Вот я и сказала, чтобы отстал. Я уж думала, он мне угрожать начнет. Так что я тут вообще пострадавшая. А ты орешь!

— Что? — спросил я, чтобы хоть как-то отреагировать.

— Что-что! Не ори, говорю!

— Хорошо.

Наверное, я был похож на ребенка-дауна или на наркомана, который явно

переборщил с дозой. Стеклянные глаза, застывшее выражение лица с легким налетом безумия и монотонный голос, произносящий простые слова.

— Значит, вцепился...

— Представь себе. Как собака. Я ему говорю, мол, да пошел ты. Еще адрес тебе. А карту, говорю, не нарисовать? А он, как начал орать.

Не замечая реакции с моей стороны, Светка начала беситься. Она поставила бутылку на пол и повернулась ко мне.

— В следующий раз сам разбирайся со своими трахарями, козёл несчастный!

Она пружинисто вскочила и вылетела из зала, словно я был виноват во всех её несчастьях. Словно это я поссорил её с Мишкой. Все мои мысли в тот момент были заняты только одним. Я судорожно размышлял над простым вопросом: "Почему он так хотел узнать мой адрес?". Нет, оно, конечно, понятно, но все-таки...

Самое страшное — я боялся ответа на этот вопрос. Наверное потому, что он мог оказаться совсем на таким, на какой я втайне рассчитывал.

21 января, суббота

Я проснулся от прикосновения тёплых рук. Они погладили щеку,

растормошили короткую челку, а потом игриво щелкнули по носу. Похоже, за ночь у сестры кардинально изменилось настроение. Я открыл глаза и спросил:

— Что еще случилось?

Она улыбнулась, словно ждала именно этого вопроса.

— Мишка только что звонил. Просил прощения.

— Поздравляю, — буркнул я, — и отвернулся к стене, натягивая на себя одеяло.

— Серег, — произнесла она с осторожностью, — прости меня, пожалуйста. Я не хотела вчера...

— Да ладно. Ты права была. — Я снова повернулся к ней. — Слушай, а он не говорил, зачем ему мой адрес?

— Он вообще мало говорил. Только требовал и всё. Но, похоже, он ему позарез был нужен. У него голос был, как у бешеного. Он даже к нам домой приходил, когда я трубку перестала брать. Заявился поздно вечером, маму напугал. Она подумала, что это мой новый парень. Только у него вид был такой — испугаться можно. Как будто он три дня не спал и не ел.

— Ясно.

— В общем, я не выдержала... Извини, ладно?

— Ладно.

— Надо было наврать, но я даже не догадалась. Обалдела от его поведения. Только потом дошло.

— Не переживай. Я с ним сам как-нибудь разберусь. Одного не понимаю, зачем ему всё это?

— Ага, как же! Не понимает он! — Она бросила на меня испытующий взгляд.

Конечно, я не был тупым идиотом, чтобы не понимать, что он хотел встретиться со мной. Тайной оставалось другое — почему он хотел меня

увидеть.

— По-моему, всё очень просто, — продолжила сестра, не замечая моих душевных метаний.

— Да? И что же тут простого?!

— Думаю, он хочет тебя... — Сестра сделала вид, будто зевает, — увидеть.

Неужели она читает мои мысли? Или всё написано у меня на лбу? Естественно, он хотел со мной трахнуться. Но неужели только это? Господи, ну

почему обязательно надеяться на что-то большее?

В комнате повисла неловкая тишина. Мы слышали, как на кухне суетятся родители. Они собирались ехать к бабушке. Мама гремела посудой. Отец что-то говорил ей, но разобрать слова было невозможно.

Я очнулся, когда на кухне засвистел чайник.

Светка наблюдала за мной с плохо скрываемым интересом. Её взгляд был полон сочувствия. И это стало последней каплей.

— Угомони свою фантазию. У него есть девушка, — сказал я довольно прагматичным тоном.

— Что?! — Казалось, сейчас она всплеснёт руками от досады. — Откуда ты знаешь?!

— Она была на дне рождения. Ольгой зовут. Симпатичная. Даже красивая.

Сестра некоторое время молчала.

— Вот ведь говнюк! — заявила она, вставляя паузы после каждого слова. — Неужели нормальных геев больше нет?

— В смысле?

— Я серьезно. Куда они все подевались? Ты, конечно, самый классный брат на свете и всё такое. Я только никак не могу понять: раз ты у меня такой замечательный, почему у тебя до сих пор нет такого же замечательного парня? Меня подруги просто достали: "Познакомь да познакомь!" А я даже не знаю, что им ответить. "Простите, девочки, но мой брат любит мальчиков"?

Она замолчала, будто потеряла мысль, но почти тут же продолжила:

— Я хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Но не представляю, чем могу помочь. Просто не верится, что у тебя могут быть проблемы. Ты же самый сильный человек из всех, кого я знаю. Я не про физическую силу говорю. Иногда кажется, стоит тебе щелкнуть пальцами, как все будут на цыпочках бегать. Только выбирай.

— По-моему, ты преувеличиваешь...

— Не спорь. Только вот сейчас я вижу, как ты мучаешься из-за этого... Алексея. И не могу понять, что с тобой.

— Свет...

— Я же не дура. И адрес твой дала не просто так. Проверить хотела.

— Что проверить?

— Ты точно дурак!

Моё удивление осталось незамеченным.

— Но какая же я дура! У него есть девушка! Чего ж ему тогда надо-то?

— Хороший вопрос.

— Да?

Сестра оставалась абсолютно серьезной. Когда дело касалось моей личной жизни, она становилась чересчур заботливой.

— Знаешь, дорогая, есть такие люди — любители поэкспериментировать с