3. Витязи в шкурах

— Много волков пришло из Поля? — перебила Олексу Ярославна.

— Тьма (десять тысяч), а, может, и более. Не считали. Но как обложили город, то, сколько хватало глаза, — вежи, шатры...

— Сразу пошли на приступ?

— Нет. Ездили вокруг, высматривали. Наши со стен в них постреливали. Обычное дело.

— Орудие осадное у них было?

— Было, но я не видел. Они не успели установить. Поганые, что меня с собой вели говорили, что стреляет огненными шереширами. Между собой говорили, но я их язык знаю.

— Как же они Римов взяли?

— Две городницы в ров слетели.

— Как?

— Волей божьей. Народу много на забрала вышло на поганых смотреть, не сдержали, наверное. Я на другой стене в то время был. Слышу грохот, оглянулся — городницы падают. Сразу понял — беда! Побежал к своей сотне. Выбежали мы наружу через пролом, что после падения городниц образовался, стали пробиваться к болоту. Поганые налетели, но наших много из города выскочило, пробились. Я не успел — ошеломили сзади, — Олекса осторожно потрогал затылок. — Палицей наверное. Когда пришел в себя — руки связаны, ноги связаны... Все, кто в городе остался, тоже в полон попали.

— Зачем они тебя с собой везли? — спросил Улеб.

Тудор усмехнулся про себя. Вчера он по приказу княгини поделил войско надвое, отдав одну сотню под начало Вольге, а другую — Улебу. Случилась распря: вои, насмотревшись подвигов боярина, хотели под начало к Вольге. Тудор прикрикнул, но вои хмурились. Улеб обиделся. Спас положение сам Вольга. Отвел Улеба в сторону и что-то ему сказал, обнимая за плечи. Улеб вернулся с улыбкой. И сейчас сидел с Вольгой плечо к плечу.

— Хотели, чтобы я дорогу им на Путивль показал, — ответил князю Олекса. — Ближний путь. Я их на броде запутал. Сказал, что Путивль на другом берегу, они поверили и перебрели. Так и увел от города в сторону, верст на пятнадцать. Но они быстро обман поняли. Как разбили стан, принялись меня казнить. Сначала просто били — сапогами, рукоятками сабель, потом обернули голову ремешком и стали палкой закручивать. Если бы не боярин... — Олекса с уважением посмотрел на Вольгу. — Разведка их теперь побита. Я слышал от поганых, что из первой разведки, а там сын Кзы за воеводу был, тоже никто не вернулся. Но наших полонных у них много, кто-нибудь да приведет к Путивлю. Дня через два будут.

В гриднице стало тихо.

— Отчего городницы в ров слетели? — вдруг спросил Кузьма. Все посмотрели на него.

— Не знаю, боярин! — пожал плечами Олекса.

— Стена ветхая была?

— Князь Глеб, отец нынешнего Владимира ставил. Совсем еще не ветхая.

— Ко рву городницы близко стояли?

— Как везде — по краю.

— Перед тем дождя у вас не было? — продолжал свой допрос Кузьма. — Может, землю размыло? Городницы на глине стояли?

— Дождей уже месяц как нету! — удивленно ответил Олекса. — Жито в полях сохнет! Какая у нас глина? Черная земля, хлебородная.

— Вспомни, сотский, — не унимался Кузьма, — когда случился грохот? До того, как городницы упали, или затем?

Олекса задумался и покачал головой.

— Не знаю, боярин! Оглянулся на грохот — городницы падают. Там везде шум стоял. Люди на стенах галдели, повозки поганых скрипят, кони ржут... Потом мы на прорыв пошли. Не запомнил, боярин.

Весь совет с любопытством смотрел на Кузьму. Но он, поймав эти взгляды, только развел руками...

* * *

Провожать Тудора с Олегом вышел весь Путивль.

— Помни воевода, что обещал! — громко сказала Ярославна. — Самое большее через десять дней будешь здесь с войском!

— Вот те крест! — размашисто перекрестился Тудор и вскочил на свою вороную кобылку. — Ждите нас! — он поклонился.

Высыпавшие на стены жители провожали взглядами двенадцать всадников: Тудора, Олега и десять их дружинников.

— Маловато гридней у воеводы, — заметил Якуб. — Еще переймут дорогой...

— Некому перенимать, — хмуро ответила Ярославна. — Обе разведки побили, а новую Кза посылать не станет — без них до Путивля добредет. Что там "языки" показывают?..

Кузьма дернул Вольгу за рукав, а когда тот оглянулся, сделал знак. Вдвоем они по мосту перешли ров и по-над краем его двинулись вдоль городской стены, балансируя, чтобы не свалиться вниз.

— Зачем ты меня сюда привел? — недовольно спросил Вольга, останавливаясь.

— Рассказ Олексы покоя не дает, — ответил Кузьма, оборачиваясь. — Решил провести осмотр местности.

— И что мы тут видим?

— Смотри! — Кузьма хлопнул ладонью по бревенчатой стене. — Это городница. Сруб из дубовых бревен, внутрь которого засыпана земля. Из таких городниц состоит вся стена. Срубы между собой не связаны, что плохо: в щели между ними залетают стрелы, и устойчивости меньше. Но даже такой сруб стоит мертво. Как он мог упасть?

— Народу наверху было много, — пожал плечами Вольга.

— Они что, раскачивали городницу, как обезьяны?

— Может, сруб в Римове стоял под наклоном?

— Как пизанская башня?.. Другие идеи есть?

Вольга развел руками.

— Стена в Римове была почти новая. Дубовые бревна — это на века. Срубы здесь рубят крепко, плюс земля внутри, — задумчиво сказал Кузьма. — Тогда спрашивается: как?

— К чему клонишь? — спросил Вольга, теряя терпение.

— Ты срочную в спецназе служил?

Вольга кивнул.

— Если б велели эту хрень завалить, смог бы?

— Элементарно! — улыбнулся Вольга. — Взрывчатка к одному углу, взрывчатка — ко второму. Спереди вырывает пару бревен, плюс — опору на углах. Обычный деревянный дом только покосится, сползет на бок. Но городница высокая, наверху — люди. Центр тяжести смещается, и сруб летит в ров.

— Взрывчатки надо много?

— Две стандартные армейские шашки, плюс два взрывателя.

— Отсюда и грохот...

— Ты думаешь?..

— Я рассуждаю! — сердито ответил Кузьма. — Слишком много случайностей. Городницы в Римове падают как раз тогда, когда к городу подходят половцы. И падают в ров, а не внутрь города, хотя по уму в ров они не могут упасть вообще — с этой стороны их присыпают землей под углом, чтобы врагам лестницу ставить было негде. Тем самым, у стены снаружи есть дополнительный земляной упор. Тем не менее, вопреки всем законам физики городницы валятся в ров, а половцы тут как тут, словно ждали, — вспомни, что Олекса рассказывал. Ты уверен, что из пещеры мы выбрались только вдвоем?

Вольга посмотрел на Кузьму долгим взглядом. Затем решительно встряхнул головой:

— Не может быть! Такой взрыв...

— Я тоже раньше думал, что не может... — начал было Кузьма, но ему помешали. От моста их окликнули. Друзья оглянулись. У стены стоял Улеб и призывно махал рукой.

— Извини, Кузьма, обещал князю, — торопливо сказал Вольга. — Потом поговорим. Но если хочешь знать мое мнение — блажь! Не мог этот гад за нами проползти, его там по стенкам размазало. Вот!

Он повернулся и быстро пошел к Улебу. Кузьма вздохнул и двинулся следом. Повернул к воротам. Поднялся на городскую стену, где повел себя странно. Попрыгал на забрале, словно проверяя устойчивость городницы, снова вздохнул и облокотился на край заборола.

На лугу перед острогом шла странная забава. Вои Улеба притащили откуда-то высокий забор из жердей, укрепили его на двух вкопанных в землю столбах. Вольга с копьем наперевес разбежался, перед забором воткнул конец копья в землю и легко перелетел через ограду. Копье при этом из рук не выпустил, и, пружинисто приземлившись на ноги по ту сторону забора, мгновенно изготовился к бою.

Вои зашумели, закричали восторженно, и следом за Вольгой к забору вышел Улеб. Вольга ему что-то объяснял, показывая руками, князь кивнул и с копьем наперевес пошел в разбег. Однако запоздал опустить его перед преградой и с размаху ударил плечом в жерди. Проломил их. Вои на лугу захохотали.

— Забавляются! — сказали рядом.

Кузьма оглянулся — Ярославна. Не заметил, как подошла.

— Как дети! — согласился он. — Вольге тридцать, Улебу, наверное, столько же. Прыгают.

— Тебе лет сколько? — вдруг спросила княгиня.

— Тридцать девять.

— Хорошо выглядишь, боярин, — задумчиво сказала Ярославна. — Не глянешься на столько.

— Ты тоже, княгиня! — поклонился Кузьма.

— Хитер! — засмеялась Ярославна. — И разумен. Будто бы знаешь, сколько мне. Что года? — вздохнула. — Был бы Игорь здесь, тоже прыгал. Мужики! Им бы только игрушки! Повоевать, поохотиться, в набег сходить, девок половецких поперек седла бросить... А как землю свою оборонить, так на бабу!..

Кузьма промолчал.

— Что под стеной ходил? — строго спросила Ярославна.

— Не нравится мне эта история с римовскими городницами.

— Мне тоже. Думаешь, подкопали?

— Может, и подкопали, может другое что. Когда придут половцы, надо будет наказать стороже, чтобы денно и нощно глядела под стены.

— Накажем! — согласилась Ярославна.

Она замолчала, и они вдвоем некоторое время наблюдали за забавой на лугу. Улеб уже наловчился прыгать, и раз за разом ловко сигал через забор под восторженные крики воев. Вдруг Вольга что-то сказал князю, тот кивнул. По знаку Улеба несколько воев подняли с травы тонкое бревно. Вольга встал впереди, и все вдруг быстро побежали к острогу, будто собираясь прошибить тын насквозь. Но перед самым острогом Вольга прыгнул на стену и, ловко перебирая ногами, взбежал вверх, подталкиваемый сзади воями с бревном. Перескочил через заостренные концы тына внутрь. Ярославна ахнула.

— Еще поганые увидят! Надо запретить!

Она двинулась было к лестнице, но тут же сморщилась.

— Болит?

Кузьма шагнул ближе и приложил ладонь к ее лбу.

— Что ты! — отшатнулась Ярославна. — Увидят!

— Жара нет, — спокойно сказал Кузьма, — но лицо бледное. Рана дергает, отдает под удары сердца?

— Нет. Только ноет.

— Надо посмотреть. Да и повязку сменить.

— Не здесь же! — вздохнула княгиня.

— Пойдем в баню?

— Зачем в баню? В палаты! Неси свое зелье, Кузьма Иванович, выпьем, поговорим. Нам о многом надо...

Ярославна решительно пошла по забралу. Перед лестницей Кузьма забежал вперед, ступил вниз и подал ей руку. Княгиня мгновение колебалась, затем подобрала подол расшитого шелкового навершника и оперлась на протянутую ладонь...

Глава десятая

Вспугнутые загонщиками гуси, шумно хлопая крыльями, побежали по гладкой воде, взлетели и стали медленно набирать высоту. Игорь сдернул кожаный клобучок с головы беркута. Птица недовольно покрутила шеей, осматриваясь, и Игорь резко подал вверх руку в толстой рукавице. Беркут сорвался, затрепетал крыльями и вдруг быстро прянул ввысь — заметил. Стремительно помчался вслед удалявшейся серой паре, по крутой дуге развернулся — прицеливался. И, словно боевой топор, сорвавший со своего топорища, отвесно и страшно ударил.

Облачко перьев рассыпалось в прозрачном воздухе, один из гусей сложил крылья и, медленно кувыркаясь через голову, полетел к земле. Упал. Беркут снова взмыл ввысь и быстро догнал второго гуся. Тот заметил врага, заметался, но тщетно — беркут, оттопырив длинные задние когти на лапах, полоснул ими у основания длинной шеи беглеца. Раненая птица прянула в сторону, но беркут, развернувшись, ударил еще, в этот раз пронзив жертву всеми когтями.

Гусь обмяк и стал падать, увлекая за собой своего убийцу. Беркут еще некоторое время держал добычу, махая крыльями, но та была слишком тяжела, и хищник выпустил ее. Гусь полетел к земле. Беркут ринулся следом.

— Тца-тца-тца! — послышалось рядом. Игорь оглянулся. Сокольник, немолодой кипчак с коричневым от солнца лицом, восхищенно качал головой. — Кама — охотник! Кама — нукер! Два птица сразу убил, — сказал на ломаном русском. — Ни одна живой не оставил!

Игорь тронул пятками бока коня и галопом помчался к месту падения второго гуся. Кама была там. Сидя на тушке, самка беркута сердито трясла головой, выплевывая забивший клюв пух. Игорь поманил ее кусочком свежего мяса. Самка, повернув голову вниз, посмотрела на выщипанную на груди гуся плешинку и, видимо решив, что дело не стоит того, снялась на крыло. Игорь дал ей спокойно съесть лакомство, затем ловко надел на голову птицы кожаный клобучок, стянул его у основания шеи ремешком. Кама недовольно крикнула, но тут же успокоилась, крепко сжав кисть князя сильными лапами.

— Конязь — великий охотник! Конязь умеет бить с птица, — подобострастно сказал сокольник, кланяясь. Игорь не ответил. Он и в самом деле хороший охотник. Дома, в Новгороде Северском у него есть свои ястребы и соколы, даже один охотничий пардус (гепард) — подарок Святослава. Не считая собак... Кама вправду хороша — беркут редко убивает двух птиц подряд. Но это не его птица...

Шумно подъехали загонщики, привезли тушку второго гуся. Битых птиц бросили в кожаный мешок, полный добычи.

— Конязь хочет еще? — спросил старший охранник, Мирза, скаля острые желтые зубы. Но Игорь молча протянул беркута сокольнику — рука устала. Оглянулся. Райгула с Михалкой на конях были неподалеку. Игорь махнул им.

— Лук! — приказал коротко, когда подъехали. Михалко подал ему небольшой лук и колчан. Игорь вытащил стрелу — наконечник двузубый, охотничий. Но если даже таким всадить в потную грудь под кожухом...

Игорь представил, как Мирза будет выть от боли и кататься по земле, усмехнулся. Степняк понял его по своему.

— Погнать птица?

— Погнать, погнать! — сердито ответил Игорь. Он приказывал своей охране говорить с ним по-кипчакски, но все почему-то коверкали русский. Угождали князю.

Мирза крикнул своим загонщикам, и охота зарысила вдоль берега неспешного Тора. Спустя полверсты, у густых зарослей кустарника, загонщики ушли вперед и осторожно стали осматривать реку сквозь ветви. Мирза отделился и подскакал к князю.

— Есть птица! Большой. Погнать?

Игорь молча кивнул и положил стрелу на тетиву.

...Два белых лебедя взмыли над кустарником и, вытянув длинные шеи, устремились ввысь. Они летели почти над самой водой, быстро, не давая возможности хорошо прицелиться. Однако Игорь, твердо сжимая рукоятку лука, повел на упреждение и спустил тетиву.

Стрела ударила в крыло, выбив из него несколько перьев. Двузубый наконечник подвел. Лебедь тревожно крикнул и метнулся в сторону. Но не упал, даже не замедлил полет. Игорь молча провожал птицу взглядом — стрелять вслед не имело смысла. Вдруг выпущенная кем-то стрела ударила подбитую птицу в грудь — лебедь сложил крылья и, кувыркаясь, пал на траву. Игорь опустил взгляд — всадник в отдалении сунул лук в чехол у седла и поскакал к добыче.

Лебедь был хорош: большой, белый, с ярко-красным широким клювом на безжизненно свисавшей шее. Овлур бросил его к копытам коня Игоря, поклонился:

— Прости, князь! Но он улетал.

— Скажи то же самое по-кипчакски!

Овлур сказал. Игорь медленно, стараясь уловить интонацию, повторил. Подъехавшие загонщики во главе с Мирзой засмеялись.

— Я сказал что-то не так? — рассердился спросил Игорь.

— Им смешно от самих слов. Князь не должен просить прощения.

Игорь внимательно посмотрел на красивое юное лицо толмача. "Глаза у него раскосые, — подумал сердито, — половецкая кровь. Кому он служит? Верный раб Кончака, который только притворяется, что мечтает вернуться на родину, а сам высматривает и вынюхивает? Поди, разгадай! Убить птицу, которую упустил хан, дерзость. За такое бьют ногайками. Почему позволяет со мной? Ни во что не ставит пленника? Тогда он за Кончака. Или уже не считает себя связанным половецкими обычаями?"