— "Отила", — наконец нехотя ответил господин Рельский, и София залилась краской. Она разом припомнила и его неожиданное предложение, и участие, которое он проявлял к ней после смерти господина Чернова, и рассказ Леи о подслушанном разговоре... Госпожа Чернова про себя признала, что у сплетников были достаточные основания для подозрений.

Тут она кое-что вспомнила, и тут же позабыла о своем смущении.

— Обычная руна "отила"? — быстро спросила гадалка.

— Да, прямая, — подтвердил мировой судья.

Молодая женщина интересовалась вовсе не положением руны, а тем, не из гномьего ли она футарка. Однако она промолчала, сочтя, что ее подозрения неверны, раз господин Рельский ничего не сказал на этот счет. Впрочем, София сама смутно помнила гномий рунный ряд, и не могла сходу ответить, отличается ли там "отила" от общепринятого начертания.

— Уничтожение наведенных чар... — потирая переносицу указательным пальцем, задумчиво пробормотал дракон, и София с возмущением взглянула на него. Дракон вновь выказал прискорбное отсутствие такта, хотя ожидать иного от огнедышащего ящера было бы нелепо.

Она неодобрительно поджала губы, но Шеранна нисколько не тронуло ее негодование.

— Выходит, они заподозрили, что ваша привязанность к госпоже Черновой... неестественна? — обратился он к мировому судье.

— Полагаю, мои дружеские чувства совершенно неверно истолковали, — подтвердил тот, ответив дракону прямым взглядом.

— Дружеские чувства, вот как... — задумчиво повторил Шеранн, разглядывая его, будто впервые увидев.

— Именно так: дружеские! — отрезал господин Рельский безапелляционно.

София в полном недоумении наблюдала за этой словесной дуэлью.

Первым отвел взгляд, как ни странно, именно мировой судья.

— Что ж, на этом разрешите откланяться, — обратился он к хозяйке дома, — сегодня в Эйвинде к обеду будут гости и я должен спешить.

Хмурое лицо и сжатые на набалдашнике трости пальцы свидетельствовали, что он пребывал не в самом благостном настроении.

— Конечно, — растерянно улыбнулась госпожа Чернова. Странно, мировой судья вполне охотно согласился зайти на чашку чая, теперь же он внезапно заторопился. — Была рада вас повидать. И от всего сердца благодарю вас за участие! Я превосходно понимаю, что вы вовсе не обязаны заниматься расследованием убийства, и поверьте, я несказанно тронута вашим вниманием и заботой!

Грустная улыбка коснулась губ господина Рельского, смягчив его суровые черты.

— Можете быть уверены: я не оставлю вас, что бы ни случилось, — со спокойной убежденностью произнес он и обратился к дракону: — Извольте пойти со мной, нам следует обсудить некоторые деловые вопросы.

Тот был вынужден также распрощаться.

София окликнула мирового судью, уже когда тот взялся за ручку калитки:

— Что вы намерены делать с этими... мстителями?

Она благоразумно не стала высказывать свои подозрения на счет возможного виновника, не желая поспешной кары тому, кто быть может, виновен лишь в чрезмерной привязанности к покойному.

— Вынужден вам признаться: я злопамятен! — полуобернувшись, ровно откликнулся господин Рельский, не ответив на напрямик. Молодая женщина с полной ясностью осознала, что его обидчикам стоит посочувствовать...

Мужчины пешком направились в сторону Эйвинда. Чуть отставший лакей вел следомих лошадей.

— Какие деловые вопросы вы хотели обсудить? — поинтересовался дракон, едва они отдалились от Чернов-парка. — Неужели Дейрессон уже прислал чертежи?

Глаза Шеранна, захваченного этой мыслью, ярко вспыхнули.

— Нет, — коротко ответил господин Рельский, — пока от него известий не поступало. Я хотел поговорить с вами о госпоже Черновой.

— Вот как... — неопределенно протянул дракон, а уголки его губ приподнялись в сардонической улыбке.

Мировой судья оглянулся на слугу, но тот был занят попытками удержать жеребца Шеранна от чересчур навязчивого внимания к кобыле Рельского, и не выказывал намерения подслушивать разговор.

— Положение госпожи Черновой и без того тяжелое, — начал Ярослав решительно, — а ваши знаки внимания его усугубляют. Поэтому я прошу вас воздержаться от этих ухаживаний!

— Вы хотите сказать, что небольшой флирт может ей повредить? — скептически переспросил Шеранн.

— Безусловно, — ответствовал Ярослав, поигрывая тростью. — Склонность, которую вы неосторожно обнаружили, вызвала толки среди соседей и бросила тень на репутацию госпожи Черновой. Столь подозрительную связь ей не простят!

— И как, по-вашему, мне поступить? — поинтересовался дракон, пристально глядя на мирового судью.

Тот ответил прямым взглядом и негромко бросил:

— Уезжайте! Немедленно.

Шеранн отвернулся и отвлеченно рассматривал цветущую яблоню, пребывая в глубоком раздумье.

— Не думаю, — наконец возразил он, искоса посмотрев на идущего рядом мужчину. — Самое худшее, что можно предпринять — спешно бежать. Это будет признанием вины. К тому же я не могу оставить расследование!

Дракон, с любопытством наблюдая за господином Рельским, заметил, как при этих словах тот стиснул зубы, потом потер висок, морщась.

Заметив интерес Шеранна, мужчина овладел собой и холодно произнес:

— Вы понимаете, на что обрекаете госпожу Чернову таким решением?

— Благодарю за предупреждение, но я ему не последую. — Открыто забавляясь, дракон поигрывал только что сорванной цветущей веточкой и мечтательно улыбался.

В этот момент он походил на кота, забавляющегося с пойманной мышью.

— Если не ошибаюсь, вас также подозревают в слишком... близких отношениях с госпожой Черновой, — добавил Шеранн лукаво. — Почему же вы не прекращаете знакомство с нею?

Господин Рельский вместо ответа кликнул слугу и взгромоздился на лошадь. Вновь разыгравшаяся мигрень лишила его привычной ловкости движений.

"Я сыграл ему на руку", — с досадой признал мировой судья, кляня драконов в целом и одного представителя этого народа в частности.

Что ж, атака не удалась. Следующий ход...

Шеранн задумчиво посмотрел вслед господину Рельскому, размышляя о только что состоявшемся разговоре.

"А говорят, джентльмены всегда невозмутимы", — иронически подумал он...

Глава 14.

После ухода гостей госпожа Чернова осталась в некотором недоумении. Джентльмены отбыли столь поспешно, что она даже не успела поведать о своих изысканиях. У каждого из них в руках были кусочки головоломки, но они никак не могли выбрать время, чтобы сложить их воедино...

София медленно двинулась к дому, осторожно прижимая к себе пушистое тельце. Неприятный осадок от беседы с господами Шоровыми растворился, как ложка соли в стакане воды, и теперь молодая женщина тихонько улыбалась, вновь и вновь смакуя подробности этого посещения. Ее тронула рыцарственная учтивость и готовность прийти на помощь господина Рельского, одного из тех редких мужчин, на которых можно положиться всецело и без малейшей опаски. Не менее отрадным было и внимание Шеранна, хоть эта приятность была несколько иного свойства.

— Хозяйка, к вам гостья, — доложила Лея, едва госпожа Чернова распахнула дверь, — примете?

София с трудом вырвалась из пелены грез и кивнула, сообразив, что посетительница, должно быть, пришла через черный ход.

Прислуга и господа равно нуждались в помощи гадалки. Обычно о визитах договаривались заранее, и если домовая нарушила это правило, значит, дело безотлагательное.

Госпожа Чернова осторожно передала Лее свою ношу (любопытная рыжуха тут же принялась смешно обнюхивать домоправительницу) и заявила, что примет гостью в зеленой комнате.

Вошедшая человеческая девушка обладала внешностью, которую обыкновенно именуют "кровь с молоком": тяжелые золотистые косы, округлое тело, будто налитое жизненным соком, румянец во все щеки и большие голубые глаза, взирающие на мир с коровьей бесхитростностью.

Она сделала неловкий книксен и теребила передник, не решаясь заговорить. Госпожа Чернова с трудом уговорила девушку присесть. Осторожные расспросы помогли мало — та отвечала односложно, не поднимая глаз и отчаянно краснея.

Наконец Софии это наскучило, и она прямо спросила, что случилось.

Девушка с минуту сидела молча, будто колебалась, и наконец призналась:

— Госпожа, я... это... ребенок у меня будет!

Она расплакалась, некрасиво, тяжело всхлипывая. От слез ее лицо еще сильнее покраснело, сделавшись совсем неприглядным.

— Чем я могу тебе помочь? — осведомилась гадалка, с неподдельным сочувствием глядя на нее.

Та вскочила, порывисто схватила госпожу Чернову за руки и тяжело бухнулась на колени, с мольбой глядя на молодую женщину.

— Помогите мне вытравить плод! — выпалила она страстно.

София невольно отшатнулась и протестующе помотала головой.

Крупные слезы покатились по щекам девушки.

— Я с прошлой осени служу у господ Жаровых... Я понравилась хозяину и... — она тяжело сглотнула и продолжила с явным трудом: — Он такой... такой... — девушка замолчала, а потом даже с некоторым вызовом посмотрела на гадалку. — Я глупая, влюбилась в хозяина, а он и рад... Кухарка рассказала мне, как применить губку с уксусом и все твердила, что тогда детей не будет... А теперь вот...

В голосе ее прозвучало отчаяние. София молча смотрела на нее, понимая, что любые утешения прозвучат фальшиво и неуместно.

— Скоро станет видно пузо, и хозяйка меня сразу прогонит, — закончила девушка тихо и горько. — Мне некуда идти. Только продавать себя...

Молодой гадалке был известен еще один выход — податься в прачки, поскольку на эту нелегкую работу всегда было мало желающих и охотно принимали даже падших женщин. Вот только в тягости она не сможет так напряженно трудиться и попросту умрет от голода еще до рождения младенца.

Софии и раньше было известно, что инспектор Жаров охотно вкушал прелестей прислуги, не слишком задумываясь о вероятных плодах таких связей.

Беззащитная перед своим хозяином и совратителем, девушка вынуждена теперь расплачиваться за свою слабость. Впрочем, нужно отдать ему должное — инспектор ни к чему ее не принуждал, однако вскружил голову бедной служанке и не преминул ее соблазнить. А теперь наверняка даже пальцем не шевельнет ради нее...

Отчего-то наслаждение от альковной связи делят на двоих, а последствия падают лишь на женщину. Стоит преступить строгие правила, и кара непременно падет на голову оступившейся. Разве это не слишком большая цена за любовь?!

Молодую гадалку пробрал озноб при мысли будущности стоящей перед ней на коленях девушки. Но чем госпожа Чернова могла ей помочь?

— Я не повитуха и не эриль, а всего лишь гадалка. Я могу поворожить тебе на будущее, но не более, — произнесла София с неподдельным состраданием.

Отчаянная надежда в глазах служанки потухла. Она отпустила руки госпожи Черновой, с трудом поднялась на ноги и принялась яростно вытирать глаза, не замечая, что слезы по-прежнему катились градом.

— Поворожить на будущее... — повторила она горько и усмехнулась как-то очень опытно. — Я и так знаю, что будет... Извините, если что...

Ссутулившись, она отвернулась и двинулась к выходу.

— Постой! — окликнула ее молодая женщина. Девушка обернулась, и от полыхнувшего в ее круглых глазах ожидания Софии сделалось не по себе. — Послушай, я не могу сделать то, о чем ты просишь, но присядь пока...

Убедившись, что та последовала приказу, гадалка вынула из секретера мешочек с рунами и высыпала их перед собою.

Госпожа Чернова поверила гостье, однако не мешало убедиться в правдивости рассказа. Вполне могло статься, что благовидная история прикрывала распутство и предосудительные поступки.

Привычные слова молитвы легко сорвались с губ, а руки ощутили знакомый отклик рун.

Итак, говорила ли девушка правду? Острый росчерк "совели" — несомненно.

Как ей можно помочь? "Манназ"... Человек? Мужчина? А ведь верно!

Доход самой гадалки не позволял взять девушку в услужение, но ведь у госпожи Черновой все еще остался, по меньшей мере, один друг, на помощь которого можно было рассчитывать!

София велела девушке обождать на кухне, а сама написала записку господину Рельскому, кратко изложив обстоятельства несчастной и выразив надежду, что в хозяйстве Эйвинда найдется место для бедняжки. В крайнем случае можно обратиться с такой же просьбой к госпоже Дарлассон, которая, как выяснилось, весьма снисходительно относилась к внебрачным утехам, но София хотела по возможности этого избежать.

Она вручила бумагу девушке и велела завтра же идти в имение Рельских. Госпожа Чернова не стала ничего ей объяснять, так как не была уверена, что мировой судья выполнит ее просьбу, да к тому же не хотела никакой благодарности.

Когда недоумевающая служанка ушла, молодая женщина опустилась на софу. Рядом с этим отчаянием и безысходностью ее собственные беды казались мелкими и надуманными, и ей сделалось стыдно за недавнюю тоску.

София ласково коснулась рун, провела по ним подушечками пальцев, размышляя, следует ли поворожить.

Постороннему глазу эти знаки кажутся бессмысленными черточками, которые можно переставлять как угодно. Это вовсе не так! Символы таятся в самих очертаниях рун, они будто пуповиной связаны с привычным земным миром. К примеру, "кано" внешне походит на лампаду и означает свет, а "альгиз" — на человека с поднятыми вверх руками или на осоку, и соответственно, значение ее — защита. Если эриль намалюет какой-то свой, непонятный остальным, знак и заявит, что он означает "защита" — это будет всего лишь простой рисунок, не таящий никакой магии. Руны дарованы людям Одином, и даже мудрейший бог дорого заплатил за это знание!

Молодая женщина вздохнула и ссыпала руны в мешочек, шепча благодарность за помощь и поддержку. Ворожить себе она так и не решилась. Ведь если гадать по всякому поводу, то вскоре гадалка не сможет сделать ни одного шага, предварительно не сверившись с оракулом. Незавидная судьба, что и говорить...

Руны — это вехи на жизненном пути, но они не должны становиться костылями!

София улыбнулась и вышла из комнаты, испытывая небывалый подъем и готовность бороться с людьми и обстоятельствами...

Традиционный обед в Эйвинде начался в напряженном молчании.

Дом этот славился четкими геометрическими пропорциями, и симметричность деталей обстановки просто бросалась в глаза. За длинным столом, рассчитанным по меньшей мере на пятьдесят особ, нынешним вечером собрались только четырнадцать человек, зато все они могли похвастаться принадлежностью к сливкам местного общества.

Лишь два джентльмена вполголоса обменялись несколькими репликами о достоинствах разных моделей ружей, но и они быстро умолкли, смущенные немым неудовольствием остальных. Дамы же уделяли самое пристальное внимание поданным блюдам, иногда многозначительно переглядываясь.