Прогрессор каменного века - 1.

Можно сказать, Митяй сжал всю свою волю в кулак. Нет, вовсе не от того, что ему хотелось наброситься на девушку с вполне определёнными намерениями. Скорее наоборот, чтобы не выбежать из ванной комнаты прочь, таким крепким и неприятным, да, что там, просто тошнотворным, оказался запах её мехов. Тут уж ни о каких чувствах не могло идти и речи, кроме одного только чувства брезгливости. Вместе с тем Митяй понимал — если он хочет, чтобы эта особа прониклась к нему хоть какими-то чувствами, он должен вести себя с ней по-джентльменски, что, однако, вовсе не говорило о том, чтобы начать долгие ухаживания и ждать месяц, а то и все два, прежде чем он ляжет с нею в постель. В этом плане суровые законы каменного века были полностью на его стороне — кто девушку ужинает, тот её и танцует. Поэтому он мог смело надеяться на то, что как только эта юная особа будет отмыта в семи водах со щёлоком, высушена, причёсана, одарена украшениями и сытно накормлена, то ответная благодарность последует незамедлительно и ему только следует потерпеть и, что самое главное, сдержать мощнейшие порывы к рвоте. Не надеясь на твёрдость своего характера, Митяй всё же приоткрыл в ванной окно и дверь, а также хорошенько попшикал в воздух освежителем с сильным запахом тропических цветов.

Это немного помогло и он принялся наливать в большую ванну горячей воды. Хотя та и была довольно горячей, он всё же метнулся наверх и зажег горелку под десятикубовой ёмкостью, к счастью наполненной водой доверху, после чего увеличил пламя в горелках всех четырёх печей, чтобы в доме сделалось ещё теплее и по нему можно было разгуливать голиком. Обычно Митяй поддерживал температуру не выше плюс восемнадцати на первом этаже и только в спальной было теплее, плюс двадцать пять, но в ней-то он как раз проводил меньше всего времени. Думая о том, что теперь-то в спальной точно сделается намного веселее, он вернулся в ванную комнату. Сквозняк и освежитель воздуха сделали своё дело и запах, точнее вонь, сделалась не такой противной и тошнотворной. Ну, ничего, лиха беда начала. Грязь и вонь немытого тела дело ведь временное, их и смыть недолго, а потом он как-нибудь приучит девицу к чистоте. Между тем его находка, полулежавшая на нартах, кажется, задремала. Личико её показалось Митяю совершенно очаровательным, а может быть он просто слишком долго не видел девушек. Во всяком случае кожа у неё на лице на вид была очень нежной. Поглядывая на дремлющую девушку через плечо, он продолжил подготовку к мытью доисторической красавицы, предмету своего пока что только мысленного, но отнюдь не физического вожделения.

Глава 7

Ведла Танша

Налив в ванну воды на две трети, а она у него была большая, два двадцать в длину, метр тридцать в ширину и целый метр глубиной, Митяй решил искупать свою гостью по высшему разряду и достал из шкафчика импортный шампунь и туалетное мыло, которыми никогда не пользовался. Их он берёг именно для этой цели, моясь тем мылом, которое сварил сам и облагородил спиртовым экстрактом из сосны, отчего то пахло совсем как в древнем, бородатом анекдоте, но мылилось и отмывало грязь с тела и вещей просто замечательно. Переодеть свою гостью он решил для начала в новенькую тельняшку, а уже потом думать, во что её одеть, хотя будь на то его воля, она бы у него разгуливала по дому в одном только в голом виде. Он уже и так изрядно настрадался без женщин, так что ничего плохого ни с ней, ни с ним не случилось бы, тем более, что в доме было уже очень тепло и поддерживать такую температуру ему не составит особого труда. Насвистывая арию герцога из оперы "Риголетто", Митяй, разложив на столике под настенным шкафчиком банные принадлежности, наконец подступил к дремлющей девушке, решительно протянул руку к её плечу и ухватился за конец мехового обмотона. Та мгновенно проснулась, поняла, что он намеревается сделать, нахмурилась и громким, сердитым голосом воскликнула, постучав для вящей убедительности себя кулачком по груди:

— Ведла Танша! Ма ведла, олрод!

Митяй гадал недолго. Судя по всему Танша это имя девушки, ведла её роль в племени, скорее всего она была охотницей, раз шастала по заснеженной лесостепи с копьём, а олрод, стало быть, это какой-то никчёмный мужичок или юнец. Ну, а поскольку он совсем недавно, трёх дней не прошло, как скосил под ноль электрической машинкой на голове всю растительность, то без бороды, вероятно, не вызывал к себе особого почтения не смотря на то, что имел большую тёплую и ярко освещённую, трёхэтажную, многокомнатную пещеру, о которой эта девица даже и не мечтала в своём доисторическом каменном веке. Правда, в ней явственно попахивало керосином и солярой, отчего Танша постоянно крутила носиком и даже пару раз чихнула, но ничего не поделаешь, хочешь жить в тепле, терпи некоторые неудобства. Или топи печи дровами, но и от них вони хватает. Догадавшись о значении слова ведла, Митяй немедленно ответил девушке не менее громко и даже с притворным возмущением, стуча в грудь:

— А я ведл Митяй, Танша! Понятно? Ма ведл, Танша, и я сейчас буду тебя отмывать от грязи и вонючего сала. Так что дай я тебя раздену и не вздумай скандалить. По попе нашлёпаю.

Вряд ли Танша хоть что либо поняла кроме слов ма ведл, но речь Митяя произвела на неё большое впечатление. Открыв рот, она посмотрела на него удивлённым взглядом, закивала, развязала кожаные ремешки на запястьях, и принялась сама снимать с себя меховые обмотки. Их у неё оказалось всего пять: две меховые ленты — рукава, ещё две, штаны, они же онучи без подошв, а одна, самая длинная и широкая, служила в качестве куртки. Под этими меховыми обмотонами на ней было надето что-то вроде длинного пончо из лысой шкуры, которую Митяй не рискнул бы назвать замшей или лайкой. Это пончо, перевязанное в поясе кожаным ремешком, выполняло роль боди и воняло особенно сильно. Не прошло и получаса, Танша очень уж аккуратно скатывала свои драгоценные меха в рулоны, как доисторическая арктическая охотница сидела на нартах совершенно голая. У Митяя даже в глазах потемнело. Разумеется, не от крепкого амбре, хотя как раз от него-то его просто выворачивало наизнанку и он чуть не исполнил арию Рыголетто на иной лад. Ни лёгкий сквозняк, ни освежитель воздуха уже не справлялись с этим мощным амбре, которому позавидовал бы любой, даже самый вонючий, бомж. Однако, это была только одна сторона медали, да, и то не вечная, а временная, преходящая, от которой он вскоре надеялся избавиться раз и навсегда, чтобы она ему уже никогда не мешала. Дело ведь нехитрое, при наличие горячей воды и мыла.

Зато девушка была молода и отлично сложена, имела поджарую, крепкую спортивную фигуру, но при этом ещё и пышную грудь. Кожа у неё, в самых чистых местах, была красивого, розовато-кремового цвета, излишней волосатостью она не отличалась и хотя была жительницей Кавказа, неснимаемых колготок с начёсом не носила, что его сразу же обрадовало. Никаких шрамов на теле девушки он не заметил и это говорило либо о её исключительной ловкости и охотничьем мастерстве, либо о редкостной везучести, а может быть и о том, и о другом вместе. Немного опухшая лодыжка не в счёт. Ещё Митяй обратил внимание, что Танша была уже не девушкой, а молоденькой, лет восемнадцати, девятнадцати, женщиной, которая, раздевшись, глядела на него пристальным, настороженным взглядом и не предпринимала ровным счётом никаких действий. Он склонился над Таншей, стараясь не дышать, подхватил её на руки своими сильными руками с мозолистыми ладонями и погрузил в ванну. Кожа охотницы оказалась хотя гладкой и упругой, но до безобразия липкой. От неожиданности девушка громко завопила, но быстро умолкла, вода была не такая уж и горячая, чтобы ошпариться.

Митяй быстро побросал её липкие, вонючие меха на нарты, вынес их из дома, отбежал подальше и забросил в самый дальний угол двора. Крафт уже подружился с сукой и они вовсю игрались друг с другом. Вернувшись в ванную комнату, он первым делом её хорошенько проветрил, потом закрыл окно и дверь и зажег три десятка парафиновых светильников и попшикал в воздух освежителем. Атмосфера в ванной комнате сразу же изменилась самым радикальным образом. Парафиновые светильники, как и любой другой живой огонь, мигом очистили воздух от тошнотворных ароматов и Митяй повеселел. Он разделся по пояс, вооружился импортным французским мылом, шампунем с кондиционером от того же производителя, шампунем от блох, мочалкой и подошел к ванне. Танша лежала в горячей воде опустившись в неё по самые брови и блаженствовала. Девушка основательно продрогла и теперь быстро отогревалась. У неё даже выступила на лбу испарина. Митяй встал перед ванной на колени, поставил свои орудия банного труда на противоположный бортик и, поливая голову девушки горячей водой, быстро осмотрел её тело. Кроме пары синяков на правом бедре и того, что у неё опухла правая лодыжка, видимо она вывихнула ногу, он ничего опасного не заметил и решил заняться ногой потом, когда отнесёт охотницу на кровать. Он развязал кожаный шнурок, распустил волосы, слегка вытащил Таншу из воды и, обильно намыливая голову шампунем от блох, моя ей голову, внимательно следил за тем, чтобы пена не попала той в глаза. Весёлым, жизнерадостным голосом он сказал:

— Вот что, Танша, стану-ка я тебя звать Таней. — Ткнув её пальцем в грудь, он добавил — Ты, Таня, я Митяй.

Таня только улыбнулась ему в ответ и он принялся отмывать свою гостью от доисторической грязи. Вскоре вода в ванне чуть ли не почернела, а мыльная пена свернулась. Он вытащил пробку и слил всю воду, отчего ведла Танша несколько расстроилась, но когда в ванну снова полилась горячая вода, успокоилась. Доисторическая красотка отнеслась ко всему довольно спокойно, но всё же Митяй видел, что она испытывает пусть и не панический, но страх, хотя и сдерживает свои чувства. Когда ванна наполнилась горячей водой, он снова намылил Тане голову шампунем, уже человеческим, а не для собак. Хотя эта красотка не мылась, как минимум, с лета, а мыться она совершенно не боялась, насекомых в её голове Митяй обнаружил крайне мало, да, и те быстро скопытились. Тем не менее, когда вода из ванны стекла во второй раз, он всё же пошел на некоторый риск и, гигиены ради, побрил ведле подмышки и более интимное место, что та перенесла стоически. По всей видимости в каменном веке женщинам было не привыкать лишаться волос. По крайней мере на голове, если судить по хранившемуся у него рыболовному крючку. После третьей помывки, столь же тщательной, как и первые две, во время которой Митяй весь исстрадался, он налил воду в ванну в четвёртый раз, чтобы принять ванну вдвоём с девушкой. А что, он вполне имел на это право хотя бы, как её спаситель.

Ну, а ещё ему не хотелось домогаться предмета своего, теперь уже очень сильного, вожделения не слишком чистым. Вот тут-то и случилась совсем уж неожиданная, но весьма радостная и приятная история. Таня, мирно лежавшая в ванне, не смотря на то, что нога у неё была вывихнута, быстро перевернулась, встала на колени, ухватилась руками за бортики ванны и с озорной улыбкой, призывно виляя роскошной, круглой, розовой попой, посмотрела на Митяя. Естественно, что того ей не пришлось приглашать дважды. Единственное, о чём подумал он, так это о следующем: — "Да, Танюша, придётся мне здорово повозиться, чтобы приучить тебя спать в постели раздевшись, да, ещё и заниматься любовью в миссионерской позе, об остальных я уже и не говорю." Впрочем, его вовсе не покоробила такая откровенность. Каменный век, понимаешь, семья, как таковая, не сложилась, а потому кто кого сгрёб, тот того и в**б, а потому удивляться не стоит. Главное, что теперь у него появилась подруга и Митяй был готов разбиться в лепёшку, лишь бы удержать её возле себя. В принципе он ведь только для этого, выбиваясь из последних сил, зачастую превозмогая боль, строил и огромный дом, и крепостную стену вокруг него и всё остальное.

После секса в ванне, наполненной горячей водой, он всё же искупался, побрился и только потом выбрался из ванны, натянул на себя трусы и майку, вынул разомлевшую Таню из воды, вытер махровым полотенцем, облачил в длинную тельняшку и понёс в большую, тёплую спальную комнату с отличной, просторной деревянной кроватью. Положив девушку на пушистую шкуру махайрода, отчего у той удивлённо округлились глаза, Митяй занялся её ногой. В Африке ему приходилось врачевать не такие, а куда более серьёзные травмы, а потому он быстро вправил Тане ногу. Та перенесла операцию стоически, но при этом вытаращила глаза так, словно на её глазах произошло чудо с оживлением покойника. Ну, а Митяй намазал ей ногу гелем от травм, перебинтовал эластичным бинтом и тут же поднял девушку с кровати. В тёплой полосатой тельняшке, длиной до середины бёдер, она чем-то напомнила ему Дану Борисову, пока ту не турнули из передачи для солдат, только грудь у Тани была всё же попышнее и это его удивляло. Похоже, что она хотя и родила ребёнка, всё же не кормила его грудью и потому груди у неё не превратились в уши спаниэля, как это часто бывает с женщинами. Особенно с теми, которые кормят детей грудью лет до трёх.

Хотя в спальне на полу лежала шкура махайрода, Митяй обул Тане на ноги меховые тапочки, обнял её за плечо и сначала подвёл к окну, чтобы та взглянула на себя. Для женщины каменного века она оказалась довольно высокой особой и была всего на полголовы ниже своего спасителя с его метром восьмьюдесятью шестью сантиметрами. Девушка ходила по комнате лишь чуть-чуть прихрамывая. Увидев своё отражение в оконном стекле, Таня вздрогнула и быстро попятилась назад, но наткнулась на Митяя. Он обнял её, положив руку на грудь, приветливо улыбнулся и помахал другой, но взгляд девушки всё равно оставался настороженным. Тогда он отвёл её от окна и усадил на деревянный стул рядом с большим письменным столом. У Тани, когда она увидела на нём множество маленьких вещиц, снова округлились глаза и она радостно заулыбалась. Митяй тоже заулыбался, указал рукой на карандаши, ластик, ножницы и прочие мелочи, тотчас состроил сердитое лицо и погрозил ей пальцем, после чего быстро вышел из комнаты и включил дизель генератор, а вернувшись, зажег электрический свет, хотя ему в этот вечер вполне хватало света шести больших, керамических светильников, заполненных очищенным парафином.

Таня моментально закрыла глаза руками, подняла с пола ноги на стул и вся сжалась в комочек. Митяй подошел к ней и нежными поглаживаниями и всякими ласковыми словами быстро успокоил. Как только испуг девушки прошел, он вооружился расчёской, ножницами и принялся приводить мягкие, пушистые волосы девушки, сделавшиеся ещё светлее, в порядок. Сначала он аккуратно расчесал их, а затем подравнял. Таня смотрела на ножницы с изумлением и Митяй, чтобы предупредить её, кольнул девушке палец острым концом. Та испуганно отдёрнула руку, а он достал из тумбы стола большой ларец с уже готовыми украшениями, поставил его на стол и принялся их сначала показывать ей, а потом надевать на Таню. Первыми он достал два больших серебряных, полированных, с красивой гравировкой, винтовых браслета для рук в форме змеек. При их виде, глаза у девушки зажглись ярче лампочки в шестьдесят ватт и когда она надел их на руки, та уже не могла отвести от них взгляда. Ну, это до тех пор, пока он не показал ей серебряный обруч с кабошоном из винного агата. Девушка немедленно вцепилась в него и стала рассматривать. Она даже немного обиделась, когда он надел обруч ей на голову, слегка разогнув его, так как он не был цельным. После этого он стал вешать на её шейку бусы и они так понравились Тане, что та буквально уткнулась в них носом.