Судьба в наследство

Мы уже почти были готовы к выходу, как наша красавица робко подала голос:

— Сестры, а может быть мне стоит здесь остаться? У вас из-за меня столько неприятностей. Наверное, мне лучше сдаться.

— С дуба рухнула?! — невольно вырвалось у меня, когда я услышала бредовое предложение. — Жить надоело?!

Девочки тоже замерли на пару мгновений, а потом Юозапа сквозь зубы прошипела:

— Еще раз такое услышу, лично тебе дыбу устрою, не дожидаясь инквизиторов! Поняла?! И кожу клоками по спине спущу! Мало тебя в тот раз пороли?! Добавить для закрепления?!

Агнесс передернуло от страха, и она, опустив глаза в пол, замерла, где сидела. Гертруда швырнула ей тот самый замурзанный таперт, в котором она появилась в Бертрое, скупо бросила: 'Одевай поверх, живо!', — и, затянув свою сумку, вышла за дверь.

Во дворе у коновязи стояли наши шестеро лошадей. Мы с сестрами уже прицепили большинство переметных баулов, как калитка отворилась и в нее запыхавшись, влетела травница.

— Вы еще здесь?! — рявкнула она на нас, начав распахивать створки ворот. — А ну живо отсюда! Мне только неприятностей с Церковниками не хватало! Это, поди, по ваши души те два десятка из города заявились?! — и, не дождавшись в ответ ни слова, продолжила: — И так вечно за ведьму принимают, а тут тем более припомнят: хозяйство разорят и дом пожгут! Убирайтесь прочь, кому сказала! Давайте! Живо!

Мы, вдарив пятками коней, вылетели за ворота и повернули было в сторону от деревни, как травница, выскочив вслед за нами, замахала рукой:

— Не туда! Не туда, поворачивай! Там братья! Через деревню и на юг!

Послушно выполнив ее требование, мы практически на месте развернули жеребцов и дружно грянули в указанном направлении.

— — — — — — — —

1 Жакет — мужская куртка, короткая, туго стянутая на талии, со стоячим воротником, длиной до середины бедра.

2 Магистрат — церковный аппарат управления в городе.

3 Гвизарма — вид алебарды с длинным узким, слегка изогнутым наконечником, имеющим прямое, заостренное на конце ответвление. Первый клинок, прямой и длинный, служил для поражения врага, а вторым искривленным клинком перерезали сухожилия у лошади противника.

4 Чембур — повод недоуздка для привязывания лошади. Чембуры бывают цепные, веревочные или тесьмяные.

5 Недоуздок — узда без удил, предмет конюшенного обихода, предназначенный для содержания лошади на привязи при помощи чембура.

6 Сюркот — выходная, парадная, церемониальная одежда в виде туники, длиной от середины бедра до полу, в виде туники, расшитая геральдическими знаками одевается поверх доспеха.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 6.

Мы слёту проскочили Айри, оставив где-то далеко позади братьев, которые, скорее всего, заявились по наши души. Но дальше не последовали совету травницы и двинули не на юг по направлению к Тормину, а на юго-запад мимо небольшой деревушки со странным названием Стокра.

Ближе к вечеру поднялась пурга, задул резкий холодный ветер, который бывает только в феврале. Он сек лица и промораживал насквозь, а крохотные снежинки похожие больше на осколки стекла, казалось, резали кожу не хуже ножа. Не выдержав подобной погоды, мы решили завернуть обратно, сделав приличный крюк, и заночевать в тепле.

Уже практически ночью едва не загнав лошадей, мы наконец-то добрались до деревушки и остановились в единственном трактире, сняв все две комнаты. Быстро перекусили и рухнули спать. Завтра с утра пораньше следовало раздобыть чего-нибудь съестного и двинуться в путь.

Мне было очень тревожно: братья дальше по эстафете1 передадут наше описание и уже в следующем городе, куда мы можем заехать для пополнения провианта, нас с распростертыми объятьями будут ждать разъезды орденских братьев вместе со святой инквизицией. Все, что мы могли сделать, чтобы не попасть к ним в руки — это опережать их и надеяться, что со временем они потеряют след. Впрочем, на то, что братья собьются и отстанут от нас, шансов было мало. Скорее всего, они землю носами начнут рыть, но постараются найти нас; мало того среди нас девушка объявленная в розыск Ответственными, так еще уходя из Бертроя, мы их товарищей положили. А такое никто не прощает. Вот и выходило, что из-за глупости и бездумных поступков Агнесс мы оказались по ту сторону церковных законов. А бороться с государственной системой не возможно: как не пытайся, все равно сомнет и перемелет, кем бы ты ни был. Хотя ко мне с сестрами отношение будет даже хуже, чем к прочим — мы же церковники, а значит изменники вдвойне — и если схватят, судить нас станут гораздо суровее, нежели чем простых обывателей.

И теперь у нас был только один выход — что есть силы мчаться в Лориль, но уже не по приказу матери, а для того чтобы спасти свою шкуру. Там скоро начнется война, а значит суматоха, неразбериха, благодаря которой можно будет легко скрыться и затеряться средь толп беженцев, что сыпанут с побережья, или среди защитников, где каждый, кто способен держать оружие и говорит на языке союзных государств уже свой и, следовательно — не враг, а сотоварищ. А после надеяться, что забудется суета с поисками сестер, которые положили трех братьев из ордена Пустынных Земель, и нам удастся тихо вернуться в свою обитель, чтоб потом оттуда еще где-то в течение пары лет даже носа не высовывать.

Ну Агнесс, ну удружила! Хотя мы тоже хороши — сказали бы все сразу без обиняков — ехали бы сейчас себе спокойно, матерясь на приказ настоятельницы, и не опасаясь каждого куста.

Ладно, что попусту воду в ступе толочь: нам сейчас день прошел и ладно, ночь пролетела — уже хорошо; не поймали — значит, живем, барахтаемся.

Ранним утром, еще даже светать не начало, мы были уже на ногах. Следовало убираться отсюда. Я поспешила к трактирщику, чтоб за любые деньги купить у него провианта и фуража для лошадей; все одно монеты от матушкиных щедрот отсыпанные, а не потом и кровью заработанные. Хозяина заведения мне пришлось вытаскивать из постели, ведь деревенские что куры: светло — бодрствуют, темно — спят. Он долго не мог сообразить, что я от него хочу, но когда, наконец, растолковала ему, отрицательно замахал руками.

— Что ты, матушка, что ты! Рази-шь я могу продать тебе такую прорву овса?! Где я его возьму? У меня ведь только для самого себя осталось. А ведь на дворе последний зимний месяц, и еще вся весна впереди. Мне ж свою животину и себя кормить надобно. Трактир — это так, больше для деревенских выпить, да посидеть за беседой, а уж никак не для долгого житья путников. Те, что проезжают больше чем на одну ночь не останавливаются. Овса у меня в дорогу вовсе никто не покупает, разве что в кормушки досыпать требуют — не больше. Хочешь, я тебе сенца хорошего продам? Этого добра у меня много.

— Зачем мне твое сено?! — взвилась я, выслушав долгую речь хозяина. — Мне овес нужен. Я тебе за него полуторную цену дам.

По лицу трактирщика было видно, как жадность от неплохой выручки борется с хозяйской расчетливостью. Однако расчетливость, похоже, все же победила. Он подумал чуток для верности, а потом покачал головой:

— Продав требе требуемую меру, я сейчас выиграю, а потом проиграю. Постояльцы хоть и не частые гости, но все же бывают. А с них доход повыше даже чем с двойной стоимости фуража. Так что уволь матушка. Вот сенцо хорошее продам, а овес нет.

— Тройную цену дам, — выставила я очередное предложение, понимая, что хозяин прав.

Трактирщик что-то прикинул в уме, потом позагибал пальцы, подсчитывая, что выгоднее, а потом сказал, как в воду прыгнул.

— Я тебе четверть требуемой меры продам и за три с половиной цены супротив обычной. Если подходит — бери, а нет... — тут он развел руками, словно бы говоря, что рад бы уступить, но не может.

— Искуситель с тобой! — кивнула я. — Беру. Но мне еще и еды нужно.

Таким же макаром поторговавшись с трактирщиком, я купила у него запасы на три дня, и поспешила к сестрам. Девочки ждали меня уже сидя на сумках.

— Чего так долго? — недовольно бросила Юозапа. — Крову что ли у него торговала?

— Три коровы, — обиделась я. — В общем так, девочки: запасов удалось раздобыть максимум на три дня. А дальше надо их где-то пополнить. Деревенские все продают с неохотой, торгуясь за каждый фунт. Впереди почти месяц зимы и они готовы удавиться за последние крохи, лишь бы им до весны хватило. И поэтому нам надо решать, как ехать: через центральные области, молясь всем Святым, чтобы нас не поймали, но с нормальным довольствием, или по приграничью — голодухой и возможностью нарваться на орденский разъезд с тем же успехом. Ну так что?

— По-моему хрен редьки не слаще, — вздохнула Гертруда. — Мне кажется, нам лучше отправляться по торговому тракту через крупные города. Закупились, заплатили, сколько запросят, все одно деньги не наши и отправились дальше. А мотаться по бездорожью, где зимой каждый след как на ладони виден? Больно надо!

— Поддерживаю, — кивнула я. — А ты Юза? — я хотела узнать мнение всех нас, чтоб в дальнейшем избежать недоразумений.

— Варианты другие есть? — хмуро поинтересовалась сестра и тут же ответила: — Нет. Так чего обсуждать? Развели тут полемику! Сколько у нас в Лукерме вольных городов? Это в основном к ним самые бойкие дороги ведут.

— Тарагрен и Солья на юго-востоке государства и, скорее всего, будут нам по пути, — припомнила я карту. — Остальные вряд ли. А что?

— В них и будем заезжать, там орденской охраны нет, — пояснила Юозапа, не меняя выражения лица. — А остальные минуем по дуге, чтоб ни на кого не наткнуться.

— До Тарагрена отсюда где-то шесть дней пути и то если по прямой, — возразила я ей. — А у нас запасов только на три дня. Чем ты коней кормить будешь? Собой что ли? Нам волей неволей придется в Виану заскакивать.

— Зачем в сам город соваться? — сестра скептически изогнула бровь. — Там же орденцы на головах друг у друга сидят. С нас предместий довольно будет, а там, в караванном дворе или крупном трактире провиант взять и снова в путь.

— Разумно, — кивнула Гертруда. — Тогда Виана, Тарагрен, Солья и мы в Лориле.

— На прямую между Тарагреном и Сольей сплошные холмы, в неделю ни за что не уложимся. Нужно будет через Ромуэль двигать, — в очередной раз возразила я.

— Ну тогда и двинем! — взвилась Юозапа не выдержав пустого обсуждения. — Взялись говорить о том, чего нет! Когда доберемся — там и посмотрим, а сейчас нам бы к Виане подобраться, не напоровшись при этом на боевых братьев с инквизиторами.

— А... — тут подала голос Агнесс, доселе скромно сидевшая в уголке.

— А ты молчи несчастная! — рявкнула на нее Юза. — Делай, что сказано и не спорь с нами.

— Я и не спорю, — тихо прошептала та. — Я просто хотела сказать, что если от меня нужна какая-то помощь, то всегда пожалуйста.

— Спасибо, помогла уже! — сестра с издевкой отвесила ей поясной поклон. — Вовек не забуду! — но потом, видя, что у девочки слезы навернулись на глаза, смягчилась и, подойдя к ней, похлопала по спине. — Ладно, чего уж. Будет. Это, наверно даже лучше, что ты с нами едешь. Я всегда считала, что эта дурная обитель с варварами, выдающими себя за братьев, не место для столь юной девушки.

За те два дня, что добирались до Вианы, мы с надеждой заглядывали во встречавшиеся на нашем пути деревеньки, чтобы сторговать в них провиант и не подъезжать к городу. Однако нашим чаяниям не суждено было сбыться. В феврале, когда половина запасов была уже подъедена самими жителями и скормлена домашней скотине, никто не соглашался что-либо продавать. Какая выгода в том, чтобы сейчас получить деньги, а потом из-за голода зарезать животину, стоящую в три раза дороже, чем им удастся выторговать? Никакой. Вот и пришлось нам подбираться на опасную близость к Виане, куда по осени направлялся тот самый торговый караван достопочтенного купца третьего ранга Гвидобальдо Мейса, с которым мы ехали к сподвижникам.

Предместья Вианы были весьма обширны. Старый торговый город, к которому уже не один век стремился люд, оброс небольшими селениями вокруг, как старый пенек грибами. Затем эти отдельные хутора, трактиры, постоялые дворы из разрозненных слились в кварталы домов, что широким кольцом на добрую милю вокруг опоясывали крепостные стены. Стихийно образовавшиеся улицы оказались кривыми и узкими, и заплутать в них было минутным делом. На свободных от строений местах образовались несколько больших рынков, где возможно было купить все: от драгоценного морского жемчуга до сухого кизяка. А меж ними теснились в огромных количествах трактиры, таверны и прочие едальные заведения, в которых можно было снять комнату: как на час, так и на месяц. За всем этим водоворотом торговой жизни старались строго следить патрули церковников, городская гвардия и местные стражи порядка, набираемые из добровольцев и содержавшиеся на пожертвование в городскую казну.

Городское управление, магистрат, а так же торговая палата и таможня, что выдавали разрешение на торговлю и взимали пошлину за перевозимые товары, находились в самом городе. Купцам, чтобы получить дозволение дальше торговать в Лукерме и заплатить деньги, приходилось проходить через городские ворота, а весь свой скарб, чтоб не тащить его через стражников и соответственно не платить дополнительные деньги за 'подушный и поголовный въезд' они оставляли в караванных домах или подворьях, предоставлявших подобные услуги.

Мы гнали лошадей не щадя сил, и когда добрались до городских предместий, то наши скакуны начали спотыкаться от усталости. Нам следовало дать им хотя бы дневной отдых, но и о предосторожности забывать не стоило. Подумав немного, мы отправили коней на постой в общую конюшню у развилки, в которой купцы, торговцы и путешественники, не желающие волноваться за безопасность и возиться с уходом, оставляли своих скакунов. Там за ними и присмотр неплохой будет, да и нам проще в случае чего проще скрыться удастся. К тому же сестры на конях — примета добрая, а вот пешие... Тоже не вариант конечно, однако другого-то нет.

Сняв крохотную комнату в трактире средней паршивости и оставив Агнесс в ней следить за вещами, мы с сестрами подались за закупками. Еще одним соображением не тащить девочку с собой стало опасение, что сведения по эстафете прибыли и на позорной доске уже висят листы с подробным ее, а заодно и нашим описанием. Мы то привычные, скроемся мигом — никто не поймает, а наша курица клювик распахнет и будет стоять, дожидаясь, пока ее патруль заберет.

Первым делом я потащила сестер узнавать в розыске мы или нет. С трудом разминувшись с десятком братьев ордена Святого Симеона, мы добрались до площади, где были развешаны описания примет разыскиваемых преступников. Рассредоточившись и изобразив ленивое любопытство, мы принялись изучать их содержание.

Увы, мои опасения практически сразу же подтвердились: список с парадного портрета, что я видела в Робату, а так же точное словесное описание, но уже с возможным изменением внешности висели на самом видном месте. А сумма, что обещали за поимку девочки, стояла и вовсе баснословная — пятьсот золотых. Уму непостижимо! Мне аж дурно стало от одного представления, кто же может ее разыскивать. Это должны быть люди стоящие в двух шагах от Святого Престола, если не рядом у него. Опять-таки, а кому ж ее разыскивать то?! Отец Агнесс — герцог Амт — один из богатейших людей Винета, вернее был в свое время 'одним из', ныне он покойный. Девушка — его единственная наследница, и пока она жива, его величество Гюстав III не сможет передать фамилию другому. Ведь если она вступит в брак, то ее муж сможет претендовать на титул и оставшиеся земли. А допустим, возможный супруг Агнесс очень влиятелен — чем Искуситель не шутит — то тогда разразится свара, по сравнению с которой голодные псы, дерущиеся за кусок мяса, покажутся потешной борьбой.