— Проклятье, — сказал трикстер сам себе и стиснул зубы. Едва появившаяся рана на руке начала стремительно затягиваться. К счастью, калибр был слишком мелким, чтобы разорвать его на части. Фауст уже смог примерно определить направление стрельбы. Нужно было всего лишь...
Мегуми наблюдала, как человек в красном пытается подняться. Вот он распрямился, не пользуясь руками. Смуглое лицо выглядело отстраненным. Японка прицелилась. В этот раз она всадит пулю точно в лоб.
Фауст понимал, что положение не лишком удачное. Он был чересчур ослаблен битвой с Сэмом, чтобы не обращать внимания на презренные пули. Следовало уклоняться. Сейчас он уйдет в сторону, нырнет за будку охраны, выстрелит в окно склада напротив из пистолета. Дальность у того в порядке. Нужно только напрячься.
Трость рассекла воздух, протяжно и басовито свистнув. Запущенная как копье, она ударила Фауста в спину, прямиком в то место, откуда вышла навылет пуля винтовки. Узкий острый клинок полностью вошел в плоть. Неумолимая сила удара выбила планы из головы трикстера и заставила его упасть ничком. Пуля, вылетевшая из ствола винтовки долей секунды позже, обиженно цокнула об асфальт позади итальянца.
В дверях клуба стоял Сэм Ватанабэ. Мегуми узнала его по фигуре и темному плащу, изорванному и изрезанному. Он опустил руку, метнувшую трость. Канзаки, глянув на лицо толстяка, почувствовала, как во рту разливается неприятная горечь, предвестник тошноты. Половина пухлой физиономии Сэма представляла собой бурое месиво из мяса и крови. Щека держалась на месте только чудом, глаз смотрел на мир, неприкрытый веком. Словно плуг прошелся по лицу Ватанабэ, прочертив на нем огромную борозду.
Сэм нетвердо шагнул вперед. Он двигался почти так же неловко, как Фауст секундами ранее. Похоже, они здорово друг друга помяли. Едва не споткнувшись, толстяк сошел с крыльца. Но вдруг шаг мужчины стал тверже. Канзаки заметила, как срастается разрушенная щека. Он успешно регенерировал. Толстяк все увереннее приближался к Фаусту.
Итальянец болезненно пошевелился и завернул одну руку за спину, пытаясь нащупать торчавшую из нее трость. За миг до того, как пальцы мужчины сомкнулись на верном оружии, на рукоять легла мощная длань Ватанабэ. Толстяк резко нажал на трость, вызвав болезненный стон Фауста, а затем резко дернул орудие на себя. Лезвие проворно выскочило из тела, отчего итальянец снова застонал. Сэм обошел противника сбоку и поддел носком ботинка. Фауст перевернулся легко, будто ровным счетом ничего не весил.
— Однако, неожиданна развязка, — судорожно выдохнул он. — Не думал я, что помощь у тебя...
Ватанабэ лишь молча поднял трость. Итальянец даже не успел настороженно глянуть на узкий клинок, когда тот с размаху вонзился ему меж ребер. Слова Фауста прервались, смешавшись в нечленораздельный кашель. Сэм тут же выдернул лезвие обратно, держа оружие одной рукой. Другую толстяк поднял в воздух и кому-то помахал.
— Говори, — произнес он. Лицо, все еще изуродованное недавним попаданием, заживало на глазах. Опустилось, моргнув, отросшее веко. Дернулась сросшаяся щека. Но кроме этих рефлекторных содроганий не было во всем облике Сэма ни единой живой черты. Толстяк застыл, как статуя, с занесенной для нового удара рукой.
— Не так идти должно бы испытанье, — хрипло выдавил из себя Фауст. — За мной поехать должен был в Сиэтл...
На этот раз клинок насквозь пронзил правую руку итальянца, когда тот шевельнул ей с намерением достать пистолет. Тотчас же вознесшееся лезвие ударило в плащ, прямиком по оружию. Клинок, способный резать камень и металл, расколол затворный механизм надвое.
— Говори, — повторил Сэм.
— Я знаю, что ты зол, я понимаю, — Фауст заговорил почти торопливо. — Но мы же не хотели зла, ведь мы...
Трость в руке Сэма плавно описала полукруг и развернулась набалдашником вниз. Взявшись за палку двумя руками, толстяк ударил по телу противника так, будто отбивал мяч в гольфе. Итальянца развернуло набок, потом на живот, снова набок. Судорожно согнув в локте руку, Фауст попытался приподняться. Набалдашник прилетел сверху и ударил в лицо. Позвоночник болезненно затрещал, шея изогнулась так, будто была в секунде от того, чтобы сломаться.
— Говори, — голос Ватанабэ звучал как жужжание гидравлического пресса.
— В Сиэтл заманили... — итальянец снова перестал говорить в своей странной манере. — В последний миг... Лилит знает. Ей слили информацию о Винтерс. Через девять часов... изъятие объекта.
— Как? — трость снова развернулась клинком. — Я стер ее из баз данных. Никто не мог знать.
— Мой новый хозяин... — Фауст дышал тяжело, как пес после долгого бега. — У Кроули оставался архив. Он заинтересовался тобой... и нашел ее. Это он выдал Лилит информацию.
— Зачем? — острие лезвия остановилось в опасной близости от глаз.
— Ты должен был спасти ее... За мной последовать в Сиэтл отсюда.
— Интересный подход.
Сэм стоял над Фаустом, орошаемый сверху мелкими каплями противного дождика. Он уже полностью остановился и не был похож на упыря из фильмов ужасов. Но ни решительная резкость движений, ни взгляд не давали расслабиться. Ватанабэ был страшен.
— Я смотрю, твой новый шеф любит играться.
— Ему не нужно, чтобы ты его любил... Он хочет посмотреть, что будешь делать...
— Забавный какой.
— Ты должен был идти за мною следом... Но я не знал, что помощь у тебя...
— Ты про меня много не знаешь.
Трость поднялась над головой Сэма и опустилась на Фауста. Вторая рука, не тронутая в прошлый раз, дернулась. Лезвие пробило кисть насквозь и застряло в асфальте.
— Следом пойдешь ты.
Выпустив трость из рук, Сэм шагнул мимо Фауста к выходу.
Мегуми Канзаки бросила винтовку и помчалась к выходу со склада в тот самый миг, когда Ватанабэ помахал ей, стоя над поверженным итальянцем. Сейчас запыхавшаяся японка стояла у ворот. Мужчина в истерзанном плаще шагал ей навстречу, вынимая из кармана черные очи с глубокой царапиной на одном из стекол.
Мегуми вдруг поняла, что тело предательски обмякает и слабеет. Будто она сейчас упадет подобно слабонервной барышне. Прямиком на руки мужчине. Какой кошмар. Но почему-то напряжение, овладевшей девушкой в момент, когда из клуба побежали люди, схлынуло именно сейчас, именно в тот момент, когда Сэм оказался живым и целым, даже лицо стало прежним. Ей полегчало.
А ведь на секунду Канзаки действительно подумала, что Фауст убил Ватанабэ. Подумала и испугалась.
Черт подери.
Почему?
Хотелось что-то сказать. Толстяк был уже рядом, в какой-то паре шагов. Что-то сказать. Но что? Не говорить же, в самом деле. Что она испугалась за него.
— Ну, — тихо произнесла Мегуми. — Как?
Более идиотского вопроса она не смогла бы придумать, даже если бы очень постаралась.
— Встреча прошла в теплой дружественной обстановке.
В эту секунду на лице Ватанабэ должна была появиться саркастическая усмешка. Но ее не было. Канзаки, несколько растерянная, пробормотала:
— И что дальше?
Ватанабэ нацепил-таки на нос поцарапанные очки. Они составили неожиданно гармоничный ансамбль с изрезанным плащом.
— Мы летим в Сиэтл, — просто и коротко сказал мужчина. — Прямо сейчас.
Глава 4: Причина быть
Небо над Сиэтлом
10 мая
03: 42 по местному времени
Трехчасовой перелет Мегуми Канзаки переносила с трудом. Она никогда не любила самолеты, особенно после гибели родителей в авиакатастрофе. Конечно, истерик и оцепенения от нее ожидать не стоило, но и радости от сидения в салоне девушка не испытывала. Было бы легче, окажись рядом общительный и уверенный спутник, чье присутствие успокаивает нервы и скрашивает ожидание. Но рядом с Мегуми сидел только Ватанабэ. Молчаливый как Сфинкс, угрюмый как упырь и неподвижный как скала.
Когда толстяк стремительно помчался к машине, стремясь скрыться от полиции, чьи сирены уже гудели в отдалении, Канзаки от неожиданности сразу забыла об избитом, расстрелянном и пришпиленном к асфальту трикстере за спиной. Фауст так и остался лежать в луже, а девушка припустила следом за бешеным бегемотом Сэмом. Добравшись до циммера, толстяк рванул с места еще стремительнее, чем при поездке из их квартиры.
— В чем дело? — отдышавшись на заднем сиденье, спросила Мегуми. — Какой Сиэтл? Почему?
— Ты цела? — вместо ответа спросил Ватанабэ.
— Цела, цела, — Мегуми отмахнулась. — Рассказывай, что такое?
— Фауст действительно ждал меня, — он вырулил за поворот. — Он пришел мне кое-что сообщить.
— Что? — Мегуми поймала себя на том, что сжимается в тугой комок в ожидании.
— Через несколько часов в Сиэтле будет похищена Кэтрин Винтерс.
Почему-то Канзаки внутренне перекосило от этих слов. Со страшной силой. Все вопросы, касающиеся причин спешки толстяка, отпали сами собой. Американская певица Кэтрин Винтерс была единственной причиной, по которой Сэм в одиночку ринулся бодаться с хорошо организованной и вооруженной бандой террористов в прошлом ноябре. Насколько Мегуми знала, он много лет любил эту женщину. По крайней мере, выглядело все именно так. Но Сэм ни разу за все годы не показался предмету воздыханий на глаза. Почему — Канзаки не знала. Она, конечно, догадывалась, но брать какую-либо версию на веру не хотела.
Ватанабэ тем временем рассказал все. О встрече с Фаустом, о разговоре. Канзаки слушала, честно пытаясь внимать. Но почему-то девушка, неожиданно и неприятно для себя, постоянно возвращалась мыслями к лицу Винтерс, которую выводила из захваченного здания полгода назад. Тогда она едва разглядела вверенную женщину, но потом покопалась в Интернете и присмотрелась. Кэтрин действительно была красива. У Сэма, стоило признать, имелся вкус. Певиц, конечно, приукрашали для публичных снимков, но эта Винтерс и без грима выглядела очень милой. Мегуми специально поискала фото без купюр и ретуши. После чего поразилась сама себе: ведь она никогда не лезла чужие дела. А тут вдруг принялась разузнавать. И при этом чувствовать странный привкус во рту, как будто надкусила что-то горькое.
Ватанабэ и в этом сумел заставить Мегуми изменить себе. Почему?
Но какого черта она вдруг опять об этом задумалась?
— Н-да, — вслух сказала девушка. Поняв, что выдает себя, она тут же уцепилась за слова мужчины, продолжавшего рассказ. — Похоже, ты не один такой. Вы все сумасшедшие. Устроить такую драку...
— Мы любим пошалить, — произнес Сэм, но без извечного смешка в голосе фраза прозвучала почти угрожающе.
— Ты хоть цел? — она критически глянула на его располосованное плечо. Плащ держался на одном честном слове.
— Вполне, — не оборачиваясь, Сэм кивнул зеркалу заднего вида. — Ты молодец, вовремя его подстрелила, а то ушел бы.
— Ну так... — от неожиданности девушка слегка засмущалась. Ватанабэ был скуп на настоящие похвалы.
— Однако нам нужно поспешить. Ближайший рейс на Сиэтл должен быть очень скоро, — сказал мужчина, вынимая наладонник и тыкая в дисплей пальцами одной руки. — Точно, вот он. Через час. Фауст явно собирался вылететь им. Надо успеть.
— И все-таки я не понимаю, зачем кому-то говорить тебе, что ее собираются похитить.
— Этот кто-то владеет информационной сетью Кроули, как мы и опасались, — сказал Сэм. — Чтобы заполучить силу этого хитрого англичанина надо быть очень опасным психом.
— Оно и видно, что психом, — Канзаки едва удержалась от фырканья. — Странные у вас игры.
— Очень странные, — согласился толстяк. — Они особенно странны тем, что на Кэтрин смогли выйти.
— Почему это особенно странно?
— В свое время я стер всю информацию, связывающую ее с интересующими стороны конфликта проектами. Не должно было остаться никаких следов, я об этом позаботился.
Только теперь Мегуми заметила, насколько бледен стал ее собеседник. Ватанабэ держался спокойно, уверенно, но сероватая белизна, сковавшая его лицо, выдавала сильнейшее внутреннее волнение. И... страх?
— Погоди-ка, — наконец, девушка начала понимать. — Значит, Кэтрин Винтерс...
— Она представляет интерес для людей, осведомленных о существовании трикстеров и Наследников.
— Ого... — Канзаки порадовалась тому, что уже сидит. Иначе бы она так и плюхнулась куда-нибудь. Подобной новости девушка никак не ожидала. Выходило, что Ватанабэ... нет, нет, не мог он быть одержим этой женщиной только из профессионального интереса.
Только почему она так заволновалась?
— Но этот интерес не проявлялся уже полтора десятка лет, — продолжал Ватанабэ. — С тех самых пор, как я лично вычистил последнюю базу данных закрытой сети, где упоминалось ее имя. Все это время я был уверен, что никто не знает о ней.
— Погоди, погоди, — Канзаки принялась тереть виски в попытке сосредоточиться. — Выходит, Кэтрин Винтерс — Наследник?
— Нет.
— Она что, трикстер?
— Нет.
— Тогда кто?
— Канзаки, — Сэм посмотрел на нее в зеркало, и девушка увидела его непривычно холодный взгляд. — Ты меня извини, конечно, но не твое дело. Я пятнадцать лет заботился о сохранении ее инкогнито. Так что не буду говорить ничего теперь.
— Пф! — она не удержалась. Мегуми почему-то стало очень обидно, и девушка. Насупившись, фыркнула. — Не очень-то, выходит, ты заботился.
Сказав эти слова, Канзаки тут же пожалела о них. Ватанабэ это могло задеть, хоть он и казался человеку незнающему толстокожим. Но обида толкает на грубость. Мегуми незаметно вжала голову в плечи, едва только стих ее голос.
Сэм никак не среагировал. Он не шевельнулся. В салоне автомобиля повисла томительная пауза, подсвеченная уличными фонарями и гудящая дорожным движением. Наконец, толстяк убрал левую руку с руля и поднял под самую крышу. Сжав и разжав кулак, мужчина продемонстрировал руку Мегуми.
— Я лишился вот этой самой руки, пытаясь сохранить Кэтрин. Вдобавок к ней я лишился глаза, половины зубов и пары метров кишечника.
Одной рукой Сэм резко крутанул руль. Канзаки, забывшую пристегнуться, бросило в сторону. Девушка, машинально схватившись за обивку сиденья, смотрела на могучую и совершенно целую руку толстяка. Глаза у него вроде бы тоже было два. Что за ерунда?
— А еще я умер, — произнес Ватанабэ.
С той самой минуты они друг с другом не говорили. Сэм молча пригнал машину к аэропорту и спрятал изрезанный плащ в багажник. Туда же отправилось оружие и ненужное шпионское снаряжение. Канзаки, завершив процедуру опустошения карманов, невольно вытерла руки. Толстяк же, поправив галстук и одернув целый, без единой торчащей ниточки, костюм, отправился за билетами. До вылета оставалось всего ничего, но хитроумный Ватанабэ сумел раздобыть им места.
Мегуми не любила и не умела спать в самолетах. Выспаться как следует накануне тоже не удалось, так что приходилось ворочаться и вытаскивать тонны свинца из-под век. Ватанабэ, застывший свирепой горой рядом, никак не способствовал обретению гармонии и умиротворения. Отчего-то (она догадывалась, отчего) его присутствие на соседнем сиденье вгоняло Мегуми в тоску и рушило на голову обелиск неловкости.
