Рон Уизли и тайная комната

Джинни тоже не находила в этом ничего смешного.

— Перестаньте, пожалуйста, — жалобно умоляла она каждый раз, когда Фред во всеуслышанье спрашивал Гарри, кого еще он собирается погубить, а Джордж махал здоровенной головкой чеснока, притворяясь, что защищается от колдовства.

Фреду с Джорджем скоро надоело валять дурака: они признали абсурдной потрясающую идею, что Гарри — наследник Слизерина. Но их кривляния весьма раздражали Драко Малфоя: завидев их, он буквально зеленел от злости.

— По-моему, его так и распирает признаться, что это он — настоящий наследник, — высказал догадку я. — Ты ведь знаешь, как он ненавидит тех, кто хоть в чем-то его превосходит. А тут что получается: вся грязная работа ему, а слава — тебе.

— Скоро это все кончится, — убежденно заявила Гермиона. — Оборотное зелье почти готово. Неделя-другая, и мы будем знать правду.

И что мы будем с этой правдой делать? Пойдем к декану и расскажем про оборотное зелье? Я кстати договорился с Фосет, что продам ей и её клиентам оборотку. Гермиона согласилась в обмен на половину прибыли.

* * *

Наконец семестр завершился, и тишина, глубокая, как снег на полях, опустилась на замок. Можно было на всю катушку пускать фейрверки, никого не сердя и не пугая, и, уединившись, практиковаться в поединках на волшебных палочках. Фред, Джордж и Джинни тоже предпочли остаться на каникулах в школе. — Родители собрались в путешествие к Биллу в Египет. Перси, который не опускался до "детских игр" и редко показывался в Общей гостиной, с важностью сообщил нам, что остается на Рождество лишь потому, что его долг как старосты — помогать преподавателям в это неспокойное время.

Утро Рождества пришло в холоде и белизне. Меня с Гарри, единственных сейчас обитателей спальни, в несусветную рань разбудила Гермиона — примчалась уже совсем одетая и принесла нам обоим подарки.

— Подъем! — объявила она, раздернув портьеры на окнах.

Вот ведь неуемная.

— Гермиона, тебе не положено сюда заходить, — проворчал я, прикрывая глаза от света.

— И тебя с Рождеством. — Гермиона бросила мне подарок. — Я уже час как встала — добавила в зелье златоглазок. Оно готово.

Гарри сел, сразу проснувшись.

— Ты уверена?

— Абсолютно. — Гермиона отодвинула безмятежно спящего крыса Паршивца и села на край постели. — Если мы и впрямь собираемся что-то предпринять, лучшего времени, чем сегодняшний вечер, не найти.

В этот миг в комнату влетела Хедвиг с маленьким пакетиком в клюве и приземлилась к Гарри на кровать.

— Привет! — радостно встретил ее Гарри. — Мы опять друзья?

Хедвиг в знак расположения клюнула его в ухо самым дружеским образом — этот подарок оказался гораздо лучше принесенного в клюве. Пакет, который, как выяснилось, прислали Дурсли, содержал теплые брюки из секонд хенда и короткое письмецо, где они интересовались, не сможет ли Гарри остаться в школе и на летние каникулы.

Вот интересно она достовала его родственников пока они ему письмо не написали? И посылку не приволокли?

Другие рождественские подарки были куда приятнее. Хагрид прислал огромную банку сливочной ломадки, которую, как мы убедились, перед тем как есть, надо разогреть на огне. я ему презентовал книгу "Пушечные ядра", содержащую немало интересного о моей любимой команде "Пушки Педдл". Бил прислал мне на подарки пару галеонов и я расстарался для друга. Гермиона подарила роскошное орлиное перо для письма. Развернув последний пакет, Гарри обнаружил новый джемпер ручной вязки и большой сладкий пирог с изюмом от миссис Уизли.

Я же в это время распаковывал свои подарки. Так это от Гарри, это от Гермионы. О, очередной мамин свитер. Блин, опять бордовый цвет. О, форма Била. Класс. Так это от Билла, это от Чарли. Это, тетя Лукреция расщедрилась. Даже от деда есть. Родственники по материнской линии хоть и считают нашу семью чудаками из-за увлечений отца, но хорошие отношения поддерживают. Даже упертая тетя Мюриэль. С ней очень интересно в шахматы играть, жалко только она в это время пытается вбить в нас этикет чистокровных волшебников. Эх, ну и ладно.

Гермиона радостно завизжала когда открыла мой подарок. Я как и собирался попросил Локхарта написать ей поздравление на открытке и подписаться. Написал что от меня подарок. А то я даже не знаю что ей дарить с её родителями стоматологами.

* * *

Большой зал выглядел изумительно. Там было не только множество покрытых инеем рождественских елей и пышных гирлянд из омелы и остролиста, но и чудесный волшебный снег — сухой и теплый, — падающий с потолка. Под руководством Дамблдора собравшиеся исполнили его любимые рождественские гимны, громче всех ревел Хагрид, голос его креп после каждого бокала выпивки. Перси не заметил, как Фред заколдовал его значок старосты. К всеобщему удовольствию, на нем появилась надпись "Идиот", и бедняга Перси безуспешно пытался выяснить, над, чем это все смеются. Гарри появился на празднике в новом джемпере, сидевший за столом слизеринцев Драко Малфой осыпал обновку язвительными насмешками, но Гарри и ухом не повел. Ничего, если все пойдет как по маслу, часа через два-три Малфоя ждет заслуженное возмездие.

Дождавшись, пока я и Гарри проглотим третью порцию рождественского пудинга, Гермиона увела нас из зала, чтобы составить подробный план вечерней кампании.

— Нам еще надо достать какую-нибудь частицу — волосы или ногти — тех, в кого хотим превратиться, — сообщила она обыденным тоном, словно речь шла о покупке мыла в соседней лавке. — Для этого лучше всего подходят Крэбб и Гойл — самые близкие друзья Малфоя, с ними он поделится какой хочешь тайной. И еще надо куда-то деть настоящих Крэбба и Гойла, пока мы говорим с Драко. А то вдруг явятся в самый неподходящий момент. Я все продумала, — невозмутимо продолжала Гермиона, словно не замечая наших ошарашенных лиц. И она показала нам пару увесистых шоколадных пирожных. — В них впрыснуто легкое снотворное. Надо только куда-то их подложить, чтобы Крэбб и Гойл заметили. Вы же знаете, какие они обжоры. Увидят — обязательно съедят. И тут же уснут. А вы их спрячете в чулан, где стоят швабры, и вырвете у того и у другого по нескольку волосков.

Я и Гарри потрясено переглянулись.

— Гермиона, по-моему..

— Это может плохо кончиться...

Но глаза Гермионы горели стальным блеском, какой бывал иногда в глазах у профессора МакГонагалл.

— Зелье не подействует без волос Крэбба и Гойла, — объявила она непреклонно. — Вы хотите говорить с Малфоем или нет?

— Хорошо-хорошо, — кивнул Гарри. — А как же ты? Ты-то у кого достанешь волосы?

— Я уже запаслась! — Гермиона достала из кармана крохотную бутылочку, в ней был один-единственный коротенький волосок. — Помните Милисенту? Мы с ней боролись во время дуэльной тренировки. Она еще хотела меня задушить. Этот волос остался у меня на мантии. На Рождество она уехала домой, но я скажу слизеринцам, что надумала вернуться.

И она думает, что они на это поведутся? Блин нам же еще их гостиную искать.

Гермиона побежала взглянуть, как там варится архисложное зелье. Я обернулся к Гарри с выражением обреченной покорности судьбе:

— Ты когда-нибудь еще видел план действий, в котором было бы сразу столько нарушений школьных правил?

Однако, к немалому моему и Гарри удивлению, первая стадия операции прошла без сучка, без задоринки, в соответствии с намеченным планом. После рождественского чая мы затаились в пустынном холле, поджидая Крэбба и Гойла — те еще оставались в одиночестве за слизеринским столом, уминая четвертую порцию бисквитов со взбитыми сливками. Шоколадные пирожные Гарри положил на видное место — перила в холле. Увидев, что Крэбб и Гойл выходят из Большого зала, мы быстро спрятались за рыцарскими доспехами возле входных дверей.

— Какой же ты будешь толстый! — прошептал я, глядя на Крэбба, который толкнул локтем Гойла, показывая на пирожные. Оба схватили лакомства и с наслаждением запихали их в широченные рты. С минуту они жадно жевали, и тут же, с тем же самым выражением блаженства, повалились навзничь.

Хренасе у неё снотворное. Она где его взяла? К мадам Помфри что ли сходила, с жалобой на бессоницу?

Труднее оказалось тащить их через весь холл в кладовую. Бережно уложив беспомощных врагов между ведер и швабр, мы приступили к следующему этапу. Гарри вырвал пару волос с головы Гойла, я проделал то же с шевелюрой Крэбба. Пришлось еще стащить с них ботинки — наши собственные вряд ли пришлись бы впору ножищам Крэбба и Гойла. Покончив с этим не без внутренней дрожи, мы поднялись наверх, в туалет Плаксы Миртл.

Из кабинки, где Гермиона колдовала над зельем, валил густой дым. Натянув мантии на лица, Гарри и я осторожно постучали в дверь.

— Гермиона?

Послышался лязг задвижки, и появилась Гермиона — сияющая и взволнованная, у нее за спиной тяжело булькало таинственное варево. Три стеклянных стакана уже стояли наготове на туалетном сиденье.

— Достали? — спросила она шепотом. Гарри показал ей волосы Гойла.

— Отлично. А я утащила мантии из прачечной. — У Гермионы в руках был большой пакет. — Когда вы станете Крэббом и Гойлом, вам потребуются размеры побольше.

Мы посмотрели в котел. Зелье походило на жирную, черную, вяло кипящую грязь.

— Уверена, что никаких ошибок нет, — сказала Гермиона, еще раз перечитывая покрытую пятнами страницу "Сильнодействующих зелий". — Выглядит оно, как описано в книге. Сами собой мы станем ровно через час после того, как его выпьем.

Надеюсь мы его все таки правильно сварили. Ладно, если что мадам Помфри откачает. Я надеюсь.

— А теперь что делать? — понизив голос, спросил я.

— Разольем по стаканам и добавим волосы.

Гермиона налила в каждый стакан по изрядной дозе не очень аппетитного пойла. Затем дрожащей рукой вытряхнула волосок из своей бутылочки в первый стакан.

Зелье громко зашипело, словно закипевший чайник, и грязно вспенилось. Через секунду оно стало ядовито-желтым.

— Ух ты! — воскликнул я. — Вот она, истинная сущность Милисенты Булстроуд. Спорим, оно и на вкус такое же противное.

— Теперь вы бросайте, — приказала Гермиона.

Гарри и я бросили в стаканы каждый по волоску. Зелье забулькало, запенилось: Гойлово стало болотно-зеленого цвета, Крэббово — мрачного темно-коричневого. Я с Гермионой протянули руки к стаканам, но Гарри остановил нас.

— Погодите, — сказал Гарри. — Всем вместе пить здесь нельзя. Превратившись в Крэбба и Гойла, мы все тут вряд ли поместимся. Да и Милисента не фея.

— Отличная мысль, — заметил я, отпирая дверь. — Разойдемся по отдельным кабинкам.

Стараясь не расплескать ни капли драгоценного снадобья, Гарри проскользнул в соседнюю кабинку.

— Готовы? — спросил он.

— Гарри, Герми вы бы одежду сняли. — заметил я стаскивая мантию и рубашку с брюками.

— Зачем? — удивился друг.

— Порвется ведь.

— Блин.

Мы разделись.

— Ну теперь то готовы?

— Готовы! — раздались в ответ голоса мой и Гермионы.

— Раз... два... три!

Зажав нос, я выпил зелье двумя большими глотками. Ну и дрянь.

И немедленно мои внутренности стало скручивать, как будто я только что проглотил десяток живых змей. От желудка до пальцев на руках и ногах распространялось сильное жжение. А вдруг зелье было сварено неправильно? Я скрючился пополам, задыхаясь, упал на колени. Жжение становилось невыносимо. Мне показалось, что кожа у меня закипела и стала плавиться, как горячий воск. И — о, чудо! — прямо на глазах руки стали расти, пальцы утолщаться, ногти расширились, а костяшки пальцев раздулись, как головки болтов. Покалывание во лбу возвестило, что волосы переползли ниже к бровям, плечи болезненно растянулись, грудь так расширилась. Хорошо мне хватило ума раздеться.

Превращение закончилось также внезапно, как началось. Я лежал лицом вниз на холодном каменном полу, слыша, как Миртл что-то недовольно бурчит в дальней кабинке туалета.

Я поднялся. Судя по всему, я превратился в Креба. я оделся в мантию приготовленную Гермионой и зашнуровал похожие на лодки ботинки Креба. Хотел было откинуть волосы с глаз, но рука ощутила лишь короткую жесткую щетину, сбегающую на лоб.

— Эй, как вы там? — вырвался из уст Гарри низкий, скрипучий голос Гойла.

— Нормально, — глухо проворчал я.

Дверь моей кабинки отворилась. У треснувшего зеркала стоял Гойл. Мы посмотрели друг на друга. Да, если не считать бледности и несколько одурелого вида, я был неотличим от Крэбба — начиная со стрижки "под горшок" и кончая длинными, как у гориллы, руками.

— Это невероятно, — пробормотал я, подойдя к зеркалу и уткнувшись в него приплюснутым носом Крэбба. — Невероятно!

— Пойдемте скорее, — поторопил Гарри нас, ослабляя браслет часов, который врезался в толстое запястье Гойла. — Нам еще надо отыскать гостиную слизеринцев. Я на одно надеюсь: встретим по дороге кого-нибудь и за ним увяжемся...

Я, пристально всматриваясь в Гарри, заметил:

— Ты себе не представляешь, как странно видеть думающего Гойла...

Я постучал в дверь Гермионы:

— Ты что там копаешься? Пора идти...

Мне ответил напряженный высокий голос:

— Я... Я не пойду. Ступайте одни.

— Гермиона, мы знаем, что Милисента Булстроуд уродина — никому и в голову не придет, что это ты.

— Нет... В самом деле... Думаю, что я не пойду. А вы двое поторопитесь, не теряйте время. Гарри озадаченно посмотрел на меня.

— Вот это больше похоже на Гойла, — заметил я. — Именно так он выглядит, когда учитель его о чем-то спрашивает.

— Гермиона, с тобой все в порядке? — спросил Гарри через дверь.

— Все хорошо... Я в норме... Идите.

Гарри взглянул на часы.

— Объяснишь, когда вернемся, ладно? — сказал он.

Я и Гарри осторожно приоткрыли дверь, убедились, что путь свободен, и пошли.

— Не маши руками, — произнес Гарри вполголоса.

— Что?

— Крэбб всегда их держит, как будто они у него прилипли к телу.

Я прижал руки к бокам.

— А вот так?

— Так лучше.

Спустились по мраморной лестнице, ведущей в подземные помещения. Вокруг ни души. Куда запропастились все слизеринцы? Без них в гостиную к Малфою не проникнуть.

— Что теперь делать? — тихонько спросил Гарри.

— Слизеринцы всегда идут завтракать вон оттуда. — Я кивнул на вход в подземелье. Едва эти слова слетели с моих губ, как из прохода показалась девушка с длинными вьющимися волосами. Я поспешил к ней: — Извините, мы тут забыли дорогу в нашу гостиную...

Девушка смерила меня неодобрительным взглядом:

— Прошу прощения, у нас с вами разные гостиные. Я из Равенкло.

И убежала, с подозрением оглянувшись на нас. Блин, у неё же оторочка мантии синяя. А я внимания не обратил. Выглядел как идиот. Хм, для этого придурка нормально.

Делать нечего — мы, торопясь, двинулись по каменным ступеням вниз, в темноту. Ступая по полу, громадные сапожищи будили особенно звучное эхо. Мы чувствовали, что дело оборачивается сложнее, чем мы рассчитывали.

Переходы подземных лабиринтов были пустынны. Мы уходили все глубже и глубже под школу, постоянно проверяя по часам, сколько у нас осталось времени. Через четверть часа мы уже стали приходить в отчаяние, как вдруг впереди нам почудилось какое-то движение.