Порт-Артурский гамбит: Броненосцы Победы

— Папка! Ты же обещал! — повернулась девушка к отцу с глазами уже полными слёз.

— Я обещал, что не буду возражать... Я и не возражаю, чёрт побери! В общем, разбирайтесь со своими женскими делами сами. У меня работы полно, — хмурый Капитонов поднялся с кресла и виновато посмотрев на дочь вышел из комнаты.

Грозный на службе капитан первого ранга совершенно не умел справляться с властным характером своей жены. Изначально, когда она, красавица и столбовая дворянка из рода Кутасовых, вышла замуж за сына учителя гимназии, пусть и тоже дворянского, но обнищавшего рода, он чувствовал себя обязанным супруге за то она его осчастливила. Несмотря на их самую искреннюю любовь Ирина Сергеевна это ощутила изначально и не преминула пользоваться. Главой дома была несомненно она.

— Ольга, — начала мать, когда женщины остались одни, — я знаю, что тебе нравится Василий. Он хороший юноша, но было бы ошибкой связать тебе с ним свою судьбу. Я думаю, что ты понимаешь — я желаю тебе только добра...

— Мама! Мамочка!! Он же мне не просто нравится! Я люблю его, честное слово люблю!

— Во-первых, не перебивай мать, — холодно отрезала Ирина Сергеевна, — Во-вторых: Я тебе верю, вернее верю, что тебе так кажется. А свою жизнь с ним ты себе представляешь? Он почти всё время на своих кораблях будет, а ты в основном одна. Причём вряд ли в Петребурге. Во Владивостоке, в Севастополе, в Гельсингфорсе, в Либаве, в Кронштадте. А могут вообще на Каспий загнать или на Амур. И сколько лет у него ещё будет нищенское мичманское жалованье?

— Он уже лейтенант!

— Ах да. Отец что-то об этом говорил. Ну и какая разница?

— Но ведь и ты с папой...

— Ах, оставь. Вот как раз и не желаю тебе такой судьбы, когда есть возможность сразу стать графиней, женой капитана гвардии и, возможно, быть принимаемой при дворе...

— Мама, ты что жалеешь, что с отцом всю жизнь прожила?

— Не смей судить своих родителей, дерзкая девчонка! Не обо мне речь, а о тебе.

Около часа продолжался ещё этот разговор со слезами и мольбами с одной стороны и то ласковым, то приказным тоном с другой. В конце концов в Ольге слёзы стали сменяться сердитым упрямством. Она уже твёрдо решила не отступать.

— Мама, я всё таки не крепостная. Сейчас не восемнадцатый век. Я не пойду замуж за Ростовцева. Всё!

— Ишь как ты заговорила, — Капитонова старшая даже не возмутилась резким тоном дочери и спокойно, с уверенностью в себе, посмотрела на Ольгу, — Я к такому была готова, всё ждала, когда ты начнёшь показывать характер...

Дверь в комнату резко распахнулась. На пороге стоял на удивление спокойный Капитонов.

— Ольга, выйди! Нам с матерью нужно поговорить.

Ольга, сперва хотевшая возразить, взглянув на лицо отца тут же осеклась. Склонив голову она вышла из комнаты и прошла к себе. Ей было очень тяжело и ничего хорошего от беседы родителей она не ждала. Хотя показалось что то обнадёживающее на лице отца, когда она проходя на него посмотрела. Нет, не может быть. Неужели он ей в самом деле подмигнул?

Бухта Ллойда (Бонинский архипелаг)

По прибытии эскадры на Бонин и размещении её в бухте Ллойда первым делом миноносцы и минные катера обошли весь остров по периметру безжалостно конфискуя рыболовные джонки у местного населения. Следовало обезопасить себя от того, что какой нибудь особо патриотичный верноподданный страны Ямато рискнёт отправиться в Японию и расскажет, где в данный момент находится русский флот. Однако, поскольку рыболовство являлось для местных жителей основным источником пропитания, им пришлось передать некоторое количество провизии с эскадры, что впрочем было не так уж проблематично — на острове проживало немногим больше ста человек.

У экипажей кораблей появилась ещё одна возможность по максимуму привести механизмы в порядок, заняться защитой личного состава в бою, да и просто передохнуть перед сражением, в неизбежности которого никто не сомневался. С нетерпением ждали владивостокские крейсера.

Тем временем на кораблях кипела работа: щелочили котлы, перебирали механизмы, ремонтировали их, ежедневно проводилась чистка обросших водорослями и ракушками днищ. Шла упорная борьба за каждую долю узла скорости, которая была необходима в бою. Не зря говорили: "Лучше на пушку меньше, но на узел больше". Эскадренная скорость была главным козырем Того в предстоящем сражении и надо было максимально уменьшить это его преимущество.

Целыми днями матросы на шлюпках скребли подводную часть броненосцев и крейсеров скребками на длинных рукоятках, глубже работали водолазы. К борту плавмастерской "Камчатка" круглосуточно подходили катера и шлюпки доставляя детали для починки и забирая отремонтированные.

Контр адмирал Карл Петрович Иессен, командир владивостокского отряда крейсеров был в прекрасном настроении. С самого начала всё шло как по маслу. Получив приказ из Петербурга выйти на встречу остальной части флота, идущего во Владивосток и усилить её, Иессен сначала занервничал. Но и выход из порта и проход Сангарским проливом прошли без сучка, без задоринки — адмиралу Того было не до Владивостока. На выходе из пролива "Ангара" отделилась и отправились пиратствовать самостоятельно, а "Россия" с "Громобоем" и "Богатырём" пошли на юг.

Судоходство на восточном побережье Японии было весьма активным, никто не опасался русских рейдеров. И хотя проход крейсеров Сангарами не остался незамеченным, но корабли идущие через океан об этом не знали. Было задержано и досмотрено пять судов. Два из них потопили, как перевозящие явную контрабанду, а англичанин везущий из Новой Зеландии баранину и шерсть захвачен с собой. Эскадры были на некоторое время обеспечены свежим мясом. Ну а шерсть... Не топить же. Да и кораблик неплохой — четыре тысячи тонн, с рефрижераторами и вместительными трюмами.

Потом крейсера ушли на ост. Требовалось избегать случайных встреч в океане, которые могли бы подсказать японцам, где встречаются эскадры. И после четырёх дней пути, на подходах к бухте Ллойда по горизонту мазнуло дымком. Радио использовать не стоило и владивостокский отряд прибавив обороты пошёл на неизвестный корабль. Им оказался "Изумруд", который вместе с "Жемчугом" и "Светланой" отправили в разведку в предполагаемые зоны подхода "России", "Громобоя" и "Богатыря". Через четыре часа Иессен уже поднимался на борт "Князя Суворова".

Русская эскадра насчитывала теперь уже пятнадцать броненосных кораблей не считая "Дмитрия Донского".

Лейтенант Всеволод Егорьев радовался пожалуй больше, чем остальные владивостокцы, присоединившиеся к эскадре Рожественского. Он имел возможность обнять отца, командира крейсера "Аврора". При первой же возможности он отправился на него, завернув правда, по дороге к борту "Пересвета", чтобы передать письмо своему давнему другу. Но на борт там он даже не поднимался. Даже на встречу с отцом каперанг Андреев выделил не так уж много времени, поэтому нужно было торопиться.

Катер подошёл к чёрному борту крейсера, носившего имя богини утренней зари и молодой человек споро взлетел на его борт.

— А ну, поворотись-ка, сынку! — Егорьев-старший с улыбкой встретил сына у трапа и отец с сыном крепко обнялись.

— Всё растёшь, Севка! — командир крейсера с нескрываемой гордостью разглядывал сына, которого не видел больше года.

— Да ну тебя... господин капитан первого ранга, — улыбнулся Всеволод, — Пап, у меня полчаса, извини.

По дороге в салон командира крейсера, Егорьев-младший, глядя по сторонам, начал хмуриться. То, что он увидел на палубе, его явно встревожило.

— Садись, Севка, — отец показал на кресло и подошёл к буфету, — Вот чёрт! Уже сам собственному сыну вино наливаю. Эх! Летят годы...

За бокалами портвейна поговорили о семье, о тех новостях в столице, которые не успел узнать Евгений Романович... Много о чём. И так мало...

— А ты чего такой мрачный, сынок?

— Пап, слушай, а вам что, доклады Иессена о результатах боя с японскими крейсерами не передавали? Не знакомили с ними?

— Да нет вроде. А в чём дело?

— Да ёлки-палки! — сдержанно "взорвался" Всеволод, — Вам жить надоело? Это что у тебя на "Авроре" за противоосколочная защита? На других кораблях такая же?

— Так! Во-первых успокойся. Ты чего так завёлся-то? Сам командующий нас всей эскадре в пример ставил. Именно по поводу противоосколочной защиты в том числе.

— Да после первых же попаданий начнут гореть ваши койки. Пап, вот найди завтра-послезавтра время и приезжай на "Россию". Увидишь как защищать расчёты от осколков. И лучше завтра, чем послезавтра. Чем скорее вы поймёте, что нужно не пожалеть листового железа и нескольких дней работы, тем лучше для вас же. Ты пойми, это ведь не на пустом месте придумано, это выводы после боя с японцами.

— Ладно, ладно, угомонись! Попробую завтра нанести визит на ваш отряд, посмотрим, что за чудеса вы там у себя наворотили. Но скорее не на "Россию", а на "Громобой" — Мне как раз с Дабичем нужно один вопрос решить.

— Только обязательно!

— Да успокойся уже, сказал, что полюбопытствую, значит сделаю, — улыбнулся командир "Авроры", — А тебе уже пора, отведённые полчаса закончились, да и у меня ещё дел по горло.

Увиденное на следующий день на владивостокском крейсере произвело весьма серьёзное впечатление на Евгения Романовича: каждая пушка серьёзного калибра на палубе была прикрыта башнеподобным щитом. Совершенно явно, что такая защита многократно понизит количество пострадавших от осколков во время боя. Пусть это и не была броня, но и листовое железо всё же более серьёзная преграда, чем связки матросских коек. К тому же не горит...

Поговорив с командиром "Громобоя" Дабичем, Егорьев окончательно убедился в разумности предпринятых мер и решил немедленно начать сооружение чего-то подобного на "Авроре". Хотя, конечно, не удастся изготовить подобные полубашни, но хотя бы заменить коечную защиту на сталь было вполне по силам.

Вирен с замиранием сердца следил за Рожественским, впервые собравшим вместе на совещание всех младших флагманов, командиров двадцати трех кораблей первого и второго ранга, которые должны будут участвовать в предстоящем сражении, а также командиров обоих отрядов миноносцев. Отсутствовали только командиры кораблей выделенных для сопровождения транспортов. За время похода адмиралы и офицеры эскадры провели уже немало времени за обсуждением предполагавшегося сражения. Всем было понятно, что у них в руках большая сила, действительно дающая возможность разгромить врага, но так же были очевидны проблемы с плохой подготовкой экипажей, разнородностью сил эскадры, изношенностью механизмов после долгого перехода, усталостью людей... эх, да мало ли еще проблем! Все это обсуждалось, предлагались какие-то решения, но все равно решающее слово, как и ответственность за принятые решения лежала на вице-адмирале Рожественском. И какими именно будут эти решения, всем предстояло узнать именно сейчас. Пока в голове Вирена проносились эти мысли, Рожественский успел поприветствовать присутствующих, кратко описать текущее положение вещей, о котором, впрочем, все и так были наслышаны и, наконец, перешел к указаниям.

— Господа, на мой взгляд, идти в бой так, как есть, было бы крайне опрометчивым с нашей стороны шагом. С приходом подкреплений наша линия стала настолько длинна, что если противник, пользуясь преимуществом хода, нападет на один из ее концов, то другой возможно даже не сможет участвовать в сражении. Кроме того, учения показали, что наши корабли не справляются с совместным маневрированием. Поэтому мы с адмиралами пришли к выводу о необходимости разрешить первому и второму броненосным отрядам, как и крейсерам, маневрировать отдельно от старых броненосцев. Да, при этом наши отряды могут несколько мешать друг другу, но и противник практически утратит свое преимущество в скорости. Кроме того, это позволит временно выводить из-под огня наиболее пострадавшие отряды с целью частичного устранения полученных повреждений. Конечно, нам со штабом эскадры пришлось разрабатывать соответствующую тактику для такого маневрирования, но, на мой взгляд, это был единственный выход из ситуации, так как добиться слаженных действий всей эскадры как единого целого за оставшееся время представляется совершенно невозможным. Экземпляр соответствующего приказа все вы получите после совещания. Вопросы и предложения будем рассматривать в рабочем порядке и на следующем совещании, о котором будет объявлено отдельно.

Здесь адмирал сделал паузу, но тут же продолжил:

— Однако, даже отрядное маневрирование и подготовка отдельных экипажей требуют срочного улучшения. И для этого нам предстоит сделать следующее...

Бамм! — даже приглушенный тонкой стенкой каземата выстрел шестидюймовки так ударил по ушам лейтенанта Соймонова, что его ощутимо качнуло и он, взмахнув рукой, чтобы не потерять равновесие, едва не разбил о стену лампу, но все-таки весьма чувствительно приложился локтем к переборке.

— Проклятые японцы! — выругался про себя Василий, — И чего им на своих островах не сиделось?

Пробираться в темноте по обесточенным коридорам огромного броненосца даже с лампой было, мягко говоря, непривычно, а уж без неё найти дорогу к упрятанным в самом низу динамомашинам стало бы и вовсе невозможно. Однако далеко пройти не удалось — под гул работающих машин и, временами, грохот орудий, измазанный с ног до головы матрос из аварийной партии прокричал на ухо, что дальше по коридору не пройти из-за все еще не потушенного пожара, так что пришлось развернуться и искать другой путь... В это же время палуба плавно качнулась в сторону — корабль начал резкую циркуляцию... учения продолжались.

С утра небо закрывали низкие облака, но когда команда эскадренного броненосца "Пересвет" выстроилась на палубе, солнце уже вовсю проглядывало, заставляя ярко блестеть тщательно начищенные металлические пуговицы парадных мундиров. Торжественные построения с молебнами начались одновременно на всей эскадре, и начались они одинаково.

— РАВНЯЙСЬ!... СМИРНО!... Равнение на — СЕРЕДИНУ!...

После положенных по уставу приветствий, Эссен объявил:

— Пересветовцы! Я имею честь зачитать вам обращение адмирала Рожественского, назначенного командующим флотом на Тихом океане.

"Моряки эскадры!

Нынче подошел к концу наш долгий поход. Уже завтра мы выйдем во Владивосток, и подлый неприятель несомненно попытается нас перехватить по дороге. Он сделает это не потому, что мы слабы, а потому, что нас — больше, потому, что мы — сильны, и единственное, на что ему остается надеяться — это на нашу усталость от тягот похода через три океана. Но в последние две недели, потеряв нас из виду, он и сам весь изнервничался в поисках нашей эскадры, а мы подготовились лучше, чем когда-либо до этого.

Господа адмиралы, офицеры, кондукторы и матросы! Посмотрите вокруг — сегодня с вами в одном строю стоят лучшие корабли и лучшие моряки со всей России — из Кронштадта, Либавы, Одессы, Порт-Артура, Владивостока, Санкт-Петербурга, Батума, Севастополя и даже Астрахани. Вся морская сила великой России сейчас в наших руках. Перед нами враг, а позади нас не океан, и не эти острова, позади нас — Россия! Я хочу, чтобы каждый из вас понимал, эта битва — не только за честь нашу, честь флота российского и честь нашей страны. Эта битва и эта война — за достаток в наших семьях и за будущее наших детей. Враги России хотят лишить нашу Родину дальневосточных богатств, задушить нашу промышленность и обложить нас долгами, по которым прийдется расплачиваться всем жителям Империи как нынешним, так и будущим. Уже сейчас эта война принесла нашему народу многие беды. Но поражение сделало бы их во стократ горше! И теперь России от нас нужна только победа! Нужен ратный труд каждого из нас! В предстоящей битве у нас есть только один выбор — идти и побеждать! Сегодня я приказал снять караульных у флагов и включить их в состав аварийных партий. Наши боевые флаги будут прибиты прямо к мачтам, и я верю, что каждый из вас достойно исполнит свой долг! И помните еще одно — у нашего противника много судоремонтных заводов, но почти нет судостроительных! Поэтому добивайтесь, чтобы подбитые вами корабли уходили на дно, а не в сухой док, откуда они смогут вернуться в строй через месяц. Не можете быстро утопить броненосец — топите сначала крейсер, не достаете до крейсера — пустите на дно хотя бы истребитель! Пусть каждый покажет все, на что он способен, и тогда с помощью Божией мы одолеем врага! С нами — правда, за нами — Россия, а перед нами — Победа! За Веру, Царя и Отечество! Ура!"