Магический Индекс 1 том

— ...

Камидзё сжал свой окровавленный кулак.

— Видимо, ты кое в чем ошибаешься, — похоже, Канзаки было больно на него смотреть. — Я не скрываю недостаток способностей за дешевым трюком. Шичитэн Шичито — не просто украшение. За Нанасэном лежит настоящий Юйсэн [8]

— ...

Он сжал свой окровавленный кулак.

— И что еще важнее, я до сих пор не назвала своё магическое имя.

— ...

Он сжал его.

— Пожалуйста, не заставляй меня произнести его, парень, — прикусила губу Канзаки. — Я больше никогда не хочу называть его.

Его сжатый кулак дрожал. Она явно была не такой, как Стейл. Она не была человеком одного приема. От самого основного из основ до самого сложного из сложностей она была совершенно не такой как Камидзё.

— ... Как будто я могу сдаться.

Несмотря на это, Камидзё не разжал свой кулак. Он продолжал сжимать правую руку, хотя и не чувствовал её.

Индекс не сдавалась, пытаясь увидеться с Камидзё, когда ее спину рассекла эта магичка.

— Что ты сказал? ... Я не расслышала.

— Я сказал, заткнись к черту, ты, проклятый робот.

Камидзё сжал окровавленный кулак и замахнулся, попытавшись ударить в лицо стоявшую перед ним девушку.

Но прежде чем он смог это сделать, носок сапога Канзаки врезался ему в солнечное сплетение. Весь воздух вылетел из его легких, и черные ножны Шичитэн Шичито ударили его по челюсти как бейсбольная бита. Его тело завертелось, словно подхваченное торнадо, и он врезался в землю плечом.

Прежде чем Камидзё успел расплакаться, он увидел подошву сапога, опускающуюся, чтобы раздавить его голову.

Пытаясь уклониться, он немедленно откатился в сторону и...

— Нанасэн.

Когда это слово достигло слуха Камидзё, семь режущих ударов разнесли асфальт вокруг него на куски. Со всех сторон на тело Камидзё обрушились мелкие осколки.

— Гх... А...?!

Камидзё корчился на земле от острой боли, такой, будто его избивали пять или шесть человек. Канзаки приближалась к нему, шаркая сапогами по земле.

"Я должен встать..."

Но его ноги слишком устали, чтобы двигаться.

— Наверняка уже хватит, — в ее тихом голосе чувствовалась настоящая боль. — У тебя нет причин заходить настолько далеко ради нее. Продержаться даже тридцать секунд против одного из десяти лучших магов Лондона — уже огромное достижение. После того, как ты зашел настолько далеко, она не сможет тебя ни в чем винить.

— ...

Сознание Камидзё было затуманенным, но он смог кое-что вспомнить.

Он вспомнил, что Индекс и в самом деле не винила бы его, что бы он ни сделал.

"Но..."

Он не мог сдаться именно потому что она продолжала терпеть всё это, не обвиняя других людей. Он хотел спасти девочку, которая улыбалась так идеально, несмотря на душераздирающее выражение лица.

Камидзё заставил сжаться израненный кулак правой руки, словно это был умирающий жук.

Его тело всё еще могло двигаться. Оно сдвинулось с места, когда он его попросил.

— ... Почему? — прошептал Камидзё, продолжая лежать на земле. — Ты выглядишь так, словно тебе это не нравится. Ты не такая как этот Стейл; ты сомневаешься, нужно ли убивать врага. Ты запросто могла убить меня с самого начала, если бы ты этого хотела, но ты этого не сделала. ... В тебе еще осталось достаточно мышления нормального человека, чтобы ты могла колебаться в таких делах, верно?

Канзаки спрашивала снова и снова. Она просила, чтобы всё это закончилось до того, как ей придется назвать свое магическое имя.

Рунический маг, называвший себя Магнус Стейл, не проявлял в этом отношении ни капли сомнений.

— ...

Каори Канзаки замолчала, но сознание Камидзё было слишком затуманено болью, чтобы он смог это заметить.

— Тогда ты наверняка знаешь, да? Ты знаешь, что гоняться за девочкой, пока она не потеряет сознание от голода, а затем располосовать ей спину мечом неправильно, да? — пока он говорил, словно кашляя кровью, Канзаки могла только продолжать слушать его. — Знаешь ли ты, что из-за вас у неё нет воспоминаний дольше чем год назад? Какого черта вы сделали с ней во время погони, чтобы довести ее до такого состояния?

Ответа он не услышал. Камидзё не мог понять.

Он бы мог понять, если бы эта магичка пыталась заполучить 103 000 гримуаров, чтобы стать магическим богом, который мог бы (предположительно) изменить мировые законы, чтобы исполнились какие-то желания вроде выздоровления неизлечимо больного ребенка или чего-то для умершей любимой.

Но она этого не делала.

Она была частью организации. Она делала это потому что ей сказали это сделать, потому что это была ее работа и потому что такие ей отдали приказы. Это было всё, что понадобилось, чтобы она преследовала девочку и располосовала ей спину.

— Почему? — повторил Камидзё, стиснув зубы. — Я — неудачник, который не смог спасти одну-единственную девочку после того как рискнул своей жизнью, чтобы отчаянно сражаться с тобой. Я слабак, который не может сделать ничего, кроме как лежать на земле и смотреть, как ты её забираешь, — голос у него был такой, словно он мог в любой момент расплакаться как ребенок.

— Но ты же другая, разве не так? — он понятия не имел, что говорит. — С твоей силой ты можешь защитить кого угодно и что угодно, и спасти что угодно и кого угодно, — он понятия не имел, с кем он разговаривает.

— Так почему ты делаешь это?

Он говорил.

Он сожалел.

Он сожалел, что думал, что сможет защитить всё, что хотел, с той малой силой, которая у него была.

Он сожалел, что девушка с такой ошеломляющей силой использовала её только для охоты на маленькую девочку.

Он сожалел, что ситуация похоже, говорила о том, что он был даже хуже, чем такой человек.

Он сожалел обо всем этом и думал, что расплачется.

— ...

Тишина, воздвигнутая поверх тишины, творящая еще большую тишину.

Если бы сознание Камидзё прояснилось, он бы определенно был удивлен.

— Я...

Загнанной в угол была Канзаки.

Всего лишь несколькими словами он загнал в угол одного из десяти лучших магов Лондона.

— Я действительно не хотела рассечь ей спину. Я думала, что барьер ее Переносной Церкви всё еще работает... я порезала её только потому, что была абсолютно уверена, что это ее не ранит... И всё же...

Камидзё не понимал, о чем говорила Канзаки.

— Я делаю это не потому, что мне так хочется, — сказала Канзаки. — Но она не сможет жить, если я этого не сделаю. ... Она... умрёт.

Голос Канзаки был как у ребенка, который вот-вот расплачется.

— Я принадлежу к той же организации, что и она. Я из Несессариуса из Англиканской церкви, — сказала она, словно кашляя кровью. — Она моя коллега... и дорогая подруга.

Примечания[ править]

1. отсылка на японские конфеты под названием "Чокоболлз" Если вам повезет, на упаковке будет напечатан либо золотой либо серебряный ангел. Одного золотого или пять серебряных ангелов можно обменять на упаковку игрушек.

2. "ринго" — "яблоко" по-японски.

3. Намахагэ (яп. ) — ками-ряженые, характерные для празднеств северо-востока Японии. Подробнее — http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B0 %D0%BC%D0%B0%D1%85%D0%B0%D0%B3 %D1%8D

4. по-японски это название читается "Камидзё но Тома", но пишется не теми иероглифами, что имя Тома Камидзё.

5. "нанасэн" — "семь вспышек"

6. "семь небес, семь мечей"

7. "иаи" — техника удара, при которой меч вытаскивается из ножен, наносит удар и снова прячется в ножны.

8. "Одиночная вспышка".

Глава 3: Гримуар тихонько улыбается — "Forget_me_not."[ править]

Часть 1[ править]

Он не понимал. Он не понимал, что говорила Канзаки.

Камидзё лежал окровавленный, распростершись на земле, и глядел на Канзаки, думая, что услышанное ему померещилось от удивления. В конце концов, в этом не было смысла. Индекс пыталась добраться до Англиканской церкви в то время как ее преследовали маги. Как эти маги могли быть из той же самой Англиканской церкви?

— Ты когда-нибудь слышал об эйдетической памяти? — спросила Каори Канзаки. Её голос был слабым, и она выглядела так, словно ей было больно. В этот момент трудно было поверить, что она — один из десяти лучших магов в Лондоне. Она выглядела просто измученной девушкой.

— Да, это истинная сущность её 103 000 гримуаров, верно? — Камидзё пошевелил рассеченными губами. — Они все у нее в голове. Хотя мне кажется трудно поверить в то, что она может запомнить всё, что видит хотя бы раз. Я имею в виду — она же дурочка. Она просто не выглядит таким гением.

— ... Кем ты ее видишь?

— Просто девочкой.

Канзаки выглядела скорее измученной, чем удивленной и сказала: — Ты думаешь, она смогла бы целый год ускользать от нашей погони, если бы была "просто девочкой"?

— ...

— У Стейла есть его огонь, а у меня есть Нанасэн и Юйсэн. Она противостоит магам, которые могут назвать свои магические имена, но она не может полагаться ни на сверхъестественные силы, как ты, ни на магию как я. Она может только убегать, — Канзаки улыбнулась с самоиронией. — И мы со Стейлом — это всего лишь двое из её противников. Даже я не продержалась бы и месяца против всей организации Несесариуса.

Это было правдой.

Камидзё наконец-то узнал правду об Индекс. Он не смог скрываться даже четыре дня со своим Разрушителем Иллюзий, который мог нейтрализовать даже божественные чудеса одним ударом. И всё-таки она...

— Она без сомнения, гений, — заявила Канзаки. — До такой степени, что использование её способности в плохих целях могло бы привести к катастрофе. [1]Причина, по которой верхи Церкви не относятся к ней нормально, ясны. Они её боятся. Все до единого.

— Может быть и так, — Камидзё прикусил окровавленную губу. — Но всё равно она — человек. Она не инструмент. Я не могу... позволить тебе называть её так...!

— Да, — кивнула Канзаки. — Но ее нынешние возможности не так уж отличаются от возможностей обычных людей вроде нас.

— ...?

— Больше 85 процентов мозга Индекс заполнены 103 000 гримуаров. Оставшихся 15 процентов ей едва хватает для того, чтобы быть на одном уровне с нами.

Это было удивительно и всё такое, но Камидзё хотел узнать кое-что в первую очередь.

— И... что? Что же вы делаете? Вы принадлежите к той же самой церкви, что и Индекс, верно? Этот как его... Несесариус. Почему же вы гонитесь за ней? Почему Индекс говорила, что вы — злые маги из магической группы, — Камидзё тихо сжал зубы. — Или ты хочешь сказать, что это Индекс водила меня за нос?

Он не мог в это поверить. Если Индекс просто пыталась использовать Камидзё, он не видел никаких причин, по которым она рискнула бы своей жизнью и получила бы рану на спине, пытаясь спасти его. И, даже помимо логических рассуждений, он просто не хотел в это верить.

— .. Она не лгала, — ответила Каори Канзаки, слегка замявшись.

Звучало это так, словно она затаила дыхание, пока у нее разбивалось сердце.

— Она ничего не помнит. Она не помнит ни того, что мы принадлежим к Несесариусу, ни причины, по которой её преследуют. Раз она ничего не помнит, для заполнения пробелов ей приходится использовать свои знания. Совершенно естественно предположить, что маги, преследующие Индекс запрещенных книг, принадлежат к магической группе, гоняющейся за ее 103 000 гримуарами.

Камидзё кое-что вспомнил: Индекс потеряла воспоминания о событиях дольше года назад.

— Но... подожди. — Подожди секунду. Это бессмыслица. У Индекс же эйдетическая память, верно? Так почему же она забыла? Что заставило её потерять память?

— Она не потеряла её, — Канзаки вообще перестала дышать. — Строго говоря, я её стерла.

Камидзё не надо было спрашивать, как.

— Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать об этом, парень. Я больше никогда не хочу об этом рассказывать.

— ... Почему? — спросил он вместо этого. — Почему? Я думал, вы с Индекс — друзья! И не то, чтобы это просто Индекс так думала, я вижу по твоему лицу! Ты относилась к Индекс как к дорогой подруге, разве нет? Так почему?

Камидзё вспомнил, как Индекс улыбалась ему.

Именно другая сторона одиночества привела его к тому, что он стал единственным человеком в мире, которого она знала.

— ... Нам пришлось это сделать.

— Почему? — закричал он, словно взвыв на висевшую над головой Луну.

— Потому что иначе Индекс умерла бы.

Он перестал дышать. Без видимых причин жара летней ночи, которую он чувствовал кожей, исчезла. Все его пять чувств ослабли, словно пытались ускользнуть от реальности.

Было такое чувство, словно... словно он превратился в труп.

— Как я сказала, 85 процентов её мозга заняты 103 000 гримуаров, которые она запомнила, — плечи Канзаки слегка дрожали. — Для обычного использования у неё есть всего лишь 15 процентов. Если она будет продолжать накапливать воспоминания как обычный человек, её мозг вскоре взорвется.

— Не может быть...

Отрицание. Сознание Камидзё не использовало логику или рассуждения, а попросту отрицало это.

— Я имею в виду... я имею в виду... как такое может быть? Ты сказала, что с этими 15 процентами она на нашем уровне.

— Да, но она отличается от нас одной особенностью. У неё — эйдетическая память, — все чувства медленно исчезли из голоса Канзаки.

— Вспомни, что такое на самом деле эйдетическая память?

— ... Это способность никогда не забывать то, что ты однажды видел, верно?

— И в самом ли деле способность забывать — такая уж плохая вещь?

— ...

— Возможности человеческого мозга на удивление ограничены. Единственная причина, по которой он может работать сто лет — то, что ненужные воспоминания исчезают в процессе забывания. Например, ты не помнишь, что ты ел на обед неделю назад, да? Мозг каждого человека незаметно для него проходит эту процедуру обслуживания. Иначе люди не смогли бы жить. Но, — сказала Канзаки ледяным голосом, — Она этого сделать не может.

— ...

— Она не может ничего забыть: ни числа листьев на деревьях вдоль улицы, ни лица каждого человека, встреченного в час пик, ни формы всех до единой капель дождя, падающих с неба. Все эти бессмысленные, бессодержательные воспоминания очень быстро заполняют её мозг, — голос Канзаки застыл. — То, что в ее распоряжении осталось всего 15 процентов емкости мозга — фатальная трагедия для неё. Поскольку она не может ничего забыть самостоятельно, единственный для неё выход — чтобы кто-то другой заставил её забыть.

Разум Камидзё разлетелся на осколки.

"Что... что это за история? Я думал, что это история о том, как неинтересный парень спасает неудачливую девочку, преследуемую злыми магами, знакомится с девочкой и наконец чувствует сладкую боль в груди, когда в конце концов видит, как девочка уезжает."

Он продолжил анализировать несоответствия.

— Так что я пришла, чтобы дать ей убежище прежде, чем появится кто-то, кто мог бы забрать её и воспользоваться гримуарами.

— Я бы хотела взять ее под нашу защиту, так, чтобы мне не пришлось называть мое магическое имя.

— ... Сколько времени осталось? — спросил Камидзё.