Раб. Книга 1. Чужая боль

Кажется, ушёл. Захожу тихо в кухню, заглядываю в гостиную. Ямалита на диване, ноги подобрала, на столике стоит бокал с остатками почти истаявшего льда. Какой же нежный у хозяйки взгляд...

— Что ж ты такой грязный, — смеётся.

— Мокро после дождя, — отвечаю. Ну откуда снова этот тон... Вздыхает.

— Антер, как тебе удается так всех завести, что они хотят тебя то наказать, то... гм... чтобы не сказать неприлично, лучше промолчу.

— Что он хотел? — не удерживаюсь. Обнаглел ты уже, раб...

— Если не извинения твоего, то хотя бы благодарности, — смеётся. — А ещё завидовал тебе ужасно.

— Мне? — не понимаю. Стою, не садиться же на белый диван.

— Ага, рассчитывал занять твоё место в моей постели.

— Но... я...

Краснею. Сколько ж можно! Издевается она, что ли? Похоже на то.

— Можно помоюсь пойду? — спрашиваю. Кивает.

— Антер, — говорит. — Боюсь, мне придётся взять тебя на вечеринку.

— Вы же говорили, я вас всё время сопровождать буду?

— Говорила. Но туда очень не хочу тебя вести, к Корнелю, Олинке, Селию этому ещё вшивому. И Амира может заявиться, как оказалось.

— Может, иногда выползает, — соглашаюсь.

— Мне правда жаль, я подумаю, что можно сделать. Но будь готов, пожалуйста.

— Как прикажете, госпожа.

— Антер...

Смотрю. Смеётся:

— Пожалуйста, не корчи больше никому зверских рож!

Кажется, тоже смеюсь.

Тамалия

Электронное письмо от Лерки. Шифровка. Вообще-то этот вариант связи на крайний случай, вдруг кто перехватит и расшифрует, у нас предпочитают лично передавать. Но тут никак по-другому.

Разбираюсь. Лерка молодец, на славу поработала, столько всего... Чёрт, впору зареветь. Как же это сложно, оказывается, вольную подписать! Там ещё тесты какие-то психологические пройти нужно...

Начальство бушует, недовольно мною. Угроза конспирации, пусть раб будет на виду здесь, на Тарине, никуда его не переправлять, вести себя соответственно, чтобы глупостей не вздумала делать, зачем столько внимания привлекла к себе, заставляя вольную перед рабом извиняться, там уже пошло шевеление, про меня информацию кто-то ищет...

Чёрт. Нет, в легенде я уверена, наши всё тщательно прорабатывают, но всё-таки...

Легко им на Амадеусе! А мне тут его придётся тащить с собой в гадюшник под названием "высшее общество". А там пытаться никого к нему не подпустить, и в то же время не дать заподозрить, что я не такая как они. Ведь не примут же меня, закроют двери, и что буду делать? Ничего не узнаю, столько времени впустую!

Ну вот не надо, успокаивает "циник", ты уже много узнала, даже если больше ничего не получится. Но когда ещё удастся внутрь стен кого-нибудь забросить, я же не могу всё завалить! А как представлю местные методы работы с обнаруженными агентами — совсем плохо становится...

Помню, помню, дело на первом месте, если другого выхода нет — даже сотрудниками жертвуют. В самом крайнем случае. Но не могу я жертвовать Антером! Он и без того...

Уверена, что Лерка меня не оставит, будет продумывать варианты, даже тайком от начальства. Но всё равно грустно... Как бы мне Антера вывезти?

А как я его исчезновение Корнелю объясню? И так плохо, и этак паршиво.

Вдруг слышу из соседней спальни какие-то хрипы, прислушиваюсь. Крик...

Пугаюсь, подскакиваю, залетаю. Спит.

Разметался по подушке, одеяло на полу, пододеяльник мокрый, подхожу, сажусь. Антер кричит, хватает меня за руки, сейчас переломает...

— Всё хорошо, — шепчу, — это сон... Только сон...

Снова кричит, грешным делом думаю, что пульт всё-таки закоротило, но нет. Открывает глаза. Выдыхает.

— Разбудил? — бормочет со сна.

— Ничего, не спала... — говорю. — Тебе кошмар приснился.

Отпускает. Кивает. На лбу испарина.

— Извини... — бормочет, кажется, так и не проснувшись до конца. Переворачивается. Поднимаю одеяло, меняю пододеяльник, укрываю. Промокаю лоб. Поглаживаю его, пока не заснёт покрепче. Как хорошо, что так и не проснулся. А то снова полночи извинений...

Постельный. Хмыкаю.

Антер

Неделя уже прошла и началась следующая. Паникую, в любой момент ожидая наказания. Кажется, за все эти дни мне от хозяйки почти не досталось. Колец не нашёл, если не считать тех, что мы повесили в спортзале, гимнастических. Возможно, их как-то можно закрепить. Не зря же она решила его оборудовать именно сейчас.

Разок она туда уходила надолго, не меньше часа пробыла. Неужели занимается? Или готовит мне сюрприз?

Как-то ночью даже кошмар с наказанием приснился. Интересно, это правда она заходила, или примерещилось? Спрашивать как-то неохота...

Второй день уговариваю себя молчать и готовиться. Вдруг не посчитала срок, вдруг забыла?

А вдруг потом выдаст двойное наказание? За то, что не напомнил.

Не выдерживаю.

Она как раз вернулась из подвала, сполоснулась — может и правда занимается? Подсмотреть бы, интересно же... Фигурка у неё что надо, видно, не запускает себя. В отличие от Амиры...

Чёрт, неужели эта жаба навсегда останется выжженной на моей сетчатке, в моей подкорке? Не хочу вспоминать...

Ощущаю, как кровь приливает к щекам. Когда Амира изредка выводила меня в свет, брала золотой ошейник и любила, чтобы я исполнял прихоти, но всегда желала покрасоваться, на людях редко когда откровенно издевалась — только если перед этим мне доводилось её разозлить. Зато как я перестал ей принадлежать, так сразу...

Стискиваю зубы. Как бы забыть этот ужас, эту "Земную чашечку"? Как бы сделать, чтобы Ямалита забыла...

Ямалита даже ошейника не надевает. Разрешает рядом идти, а не позади. Говорит, ей так приятнее.

Сидит в кресле, ноги подобрала, что-то читает. Или на меня поглядывает?

Поднимаюсь. Взять сразу кнут? Или без приказания не брать? Она ни разу им не воспользовалась, может, у неё другие предпочтения?

Подхожу к креслу, опускаюсь на колени.

— Что ещё случилось? — вздыхает.

Тамалия

— Госпожа, я у вас уже больше недели... — тихо.

— Отметим? — смеюсь. Идиотка, видно же по позе, что что-то себе надумал, а ты шутить. Не буду я ему приказывать, пусть сам подниматься учится!

— Конечно, госпожа, — судорожно. Начинаю смутно догадываться, к чему он.

— Что предлагаешь? — спрашиваю.

— Я не знаю предпочтений госпожи.

— Можно в кафе сходить. Мороженого поесть. Интересно, первые колонисты его секрет с собой привезли, или потом заново открывали?

Смотрит недоумённо.

— Я не понимаю, госпожа.

— Чего ты не понимаешь? Я узнала, где есть кафе, в котором рабские чипы не фиксируются. Замаскируем тебя под вольного и развлечемся. Ты, наверное, успел забыть, что это такое?

— Вас же оштрафуют, госпожа. Если узнают.

— Не тебя же.

— Но...

— Ну? — подбадриваю. Ну давай, проговори уже или забудь. Если нужно — буду миллион раз повторять, что не стану тебя наказывать. Но вот сама первой речь об этом заводить не хочу!

Проговаривает:

— Госпожа...

— Можно просто Ямалита, я тебе уже говорила... Можно Лита. Можно Тали, — рискую добавить. Так уж совпало, что настоящее и нынешнее имена у меня похожи. Никто здесь меня Тали не называет, но... вдруг захотелось.

— Что вы, госпожа... Вы... меня испытываете, или и правда забыли?

— Ты о чём?

Стискивает зубы, закрывает глаза, решается:

— О наказании.

— О каком?

— Вы за эту неделю меня ни разу не наказали, — тихо, опустив голову.

Боже, да ты уже извёлся весь в ожидании. Я-то надеялась, что расслабишься, а ты там, наверное, и спать не можешь. Не отсюда ли кошмары?

— Я же сказала, что не буду тебя наказывать. Поверь, пожалуйста.

— Это против правил, — тихо.

— Будешь на меня жаловаться? — усмехаюсь.

Молчит. Я тоже. Ждём.

— Какие будут распоряжения? — интересуется, наконец. Не встаёт.

— Так ты как насчёт прогуляться?

— Как прикажете.

Успокаиваю себя. Терпение.

— Хорошо, — говорю. — Я дам тебе кредитку, и мы проведём нормальный вечер... ну, скажем, свидание. Будешь расплачиваться и вообще... будешь нормальным мужчиной.

Краснеет. Боги, да что ж такое!

— И что мне... купить... — смущённо. — Что вы предпочитаете?

Молчу. Посмотрел бы сейчас на меня — заткнулся бы. Не смотрит, продолжает:

— ...нужны ли таблетки... контрацептивы... какие-нибудь предметы...

Замолкает — кажется, от меня уже исходит самая настоящая лавина. Лицо заледенело, стараюсь не взорваться. Боже!

— Был бы ты вольным, — говорю, — давно бы по физиономии съездила.

— Принести кнут? — интересуется. Господи, мне показалось, или действительно намёк на сарказм?!

Заставляю себя расслабиться.

— На свидание в кафе люди ходят, знаешь ли, перекусить, потанцевать...

Снова ужас в глазах:

— Вы же не можете танцевать с рабом?

— Почему нет? — возмущаюсь. — Хочу танцевать со своим собственным рабом — кому какое дело?!

— Но... — бормочет, — я не умею...

— Ладно, — усмехаюсь. Боюсь, перегнула палку, про раба снова заговорила, собственница. — Не хочешь, так и скажи. Заставлять не буду. Я, собственно, для того и хочу с тобой сходить, чтобы ты расслабился и поступал так, как тебе по душе. А не с оглядкой на меня и весь остальной мир. Да хоть девушку себе сними! — прикусываю язык, добавляю тут же:

— Не знаю, как это у рабов происходит...

— А никак, — отзывается. — Только если хозяева прикажут.

Фу, гадость какая. М-да, дилеммка. Впрочем, судя по реакции на Олинку и Амиру, а также на ту рабыню, едва ли у него сейчас есть желание гонять по девушкам.

— Ладно, — говорю. — Это я зря сказала, сглупила, просто проведём нормальный вечер. НОРМАЛЬНЫЙ, без контрацептивов и различной атрибутики интимных магазинов.

Вспыхивает.

— Надумал себе наказание, — бурчу.

Кажется, кого-то и правда засмущали.

— Простите... — бормочет.

— Ладно, — киваю. — Не бери в голову.

Молчит. Я тоже. Жду. Так и не думает подняться.

Стискиваю зубы. Тут же реагирует — неужели по мне всё так видно хорошо? Или просто гадость ожидает постоянно?

— Что-нибудь не так, госпожа?

— А ты как думаешь?

— Не знаю... — несчастно. Вдруг доходит, надо же.

— Мне... подняться? — спрашивает.

— Как хочешь, — говорю. — Нравится пол обтирать, пожалуйста.

— Так положено... — говорит.

— Я тебе уже говорила, как положено со мной.

— Простите... — поднимается.

— Антер...

Смотрит.

— Ты сможешь вести себя как вольный, чтобы тебя не заподозрили?

— Я постараюсь, госпожа.

— Если мне придётся платить штраф из-за того, что ты неправильно себя повёл...

Сжимается, смотрит затравленно.

— ... больше не буду с тобой выходить как с равным, — говорю. — Ну а если кто-то чип засечёт, это будет целиком моя вина, можешь не переживать, если вдруг...

Антер

"Как с равным"...

Почему-то слова отдаются в сердце, завязают там как в патоке и, кажется, начинают пригревать. Осознаю, что хочу побыть с ней как вольный. Хочу. Посидеть в кафе — а не стоять за спиной, или у стены, или на специальном низком топчане для рабов, или у ног... Да даже танцевать. Пусть не умею, но когда-то же в школе ставили разные танцы, приходилось изредка участвовать в общественной жизни.

Вдруг вспоминается, как мы спортзал оборудовали. Ну это громко сказано, почти всё сделали машины, я чуть помог выгрести габаритный мусор да проверить, как снаряды и тренажёры закреплены. Ничего мне не приказывала, всё как-то легко, весело... По-человечески. Устали за день — но приятная такая усталость... нормальная.

Моюсь, тщательно выбриваюсь, зарос-то как, волосы бы подстричь. Пытаюсь придать им приличный вид. Никак не могу выбрать одежду. Решаю поинтересоваться.

Накинув халат, стучу в её комнату.

Кажется, от неожиданности открываю рот. Какое платьице, короткое, но пышное, синее-синее, какая же она красивая... какие ноги...

Нет, она и раньше хорошо одевалась, но осознание, что я пойду с этой девушкой... Может, это всё-таки какое-то особо изощрённое издевательство?

Соломенные волосы полумокрые — похоже, оторвал её от укладки.

— Что? — смотрит вопросительно.

— Хотел поинтересоваться, что за кафе и как туда одеваться.

Улыбается.

— Видишь, — указывает на себя руками. — Вот так, чтобы соответствовать.

Киваю. Поворачивается. Сглатываю, видя открытую изящную спину.

— Это будет непросто, — бормочу.

Останавливается. Что я сделал не так?

Тамалия

Поворачиваюсь обратно, кажется, слегка напугав его. Шагаю вперёд. По-моему, сглатывает и немного краснеет.

— Глупости, — говорю тихо. — Ты хоть представляешь себе, как ты хорош? Ты же красивый, особенно когда не смотришь так затравленно! Разве не понимаешь, почему Амира с Олинкой слюни пускают, всё забыть тебя не могут? Потому, что в тебе настоящая, мужская красота, и мужественность тоже! И не смейся! Есть она у тебя, когда забываешь, что ты раб. Да и когда помнишь — тоже!

— Да я же трус... — бормочет.

— Кто тебе сказал такую глупость?!

— Сам знаю.

— Ну и дурак! Ничего ты не знаешь! Да то, что тебе пришлось пережить... И снова вставать, и снова пытаться сбежать, и снова находить в себе силы жить...

— Бояться, дрожать, унижаться... — едва слышно.

— И всё равно поднимать голову и вставать на ноги, — говорю. Смотрит недоверчиво, а глаза... Кажется, прямо засветились.

Чуть не поцеловала в щёку, забыла, что это для нормальных парней награда, а для солнца моего — пытка с наказанием. Обнимаю — легонько, по-дружески.

— Я тебя уважаю, — говорю. — Можешь не верить, но это правда.

Антер

Отстранилась, ушла — легко так, быстро, слишком быстро... Даже жаль. Стою. Размышляю.

Неужели правду говорит? Неужели такое возможно?

Ощущаю влагу на щеке. Видела бы ты, хозяйка, как я тут слёзы пускаю, что сказала бы о мужественности и мужской красоте?

Поскорее ухожу, пока не видит. Стараюсь как могу, выбирая одежду.

Тамалия

Честно говоря, переживаю ужасно. Кафе недалеко от космопорта, всё больше для приезжих, их тут не слишком в свои устои пускают. Видимо, потому и рабские чипы там не считываются.

Я давно уже нечто подобное подыскивала, но вот не рано ли... Ох, боюсь, рано. К слову пришлось, только готов ли мой мальчик? Если бы не заявилось наказание моё за наказанием, наверное, и не стала бы пока ничего говорить.

А с другой стороны, чем больше вкус свободы ощутит, тем лучше, наверное. Быстрее оклемается. Когда это необходимость, собраться и сделать, ведь совсем по-другому выходит. Правда же? Ох, вздыхаю сама себе, лишь бы депрессия не началась. Всё-таки он не верит мне ни капли, постоянно гадости какой-нибудь ожидает или подлянки. И кто его знает, поверит ли... Мы ж, господа, сволочи редкостные, будем откровенны...

Кроме всего прочего, в кафе этом мужчины чаще из наших, нормальных миров, поэтому как-то принято, что именно они платят и ведущую роль исполняют. Одна из причин, почему я выбрала именно это место.