Оскал зверя (Пес-2)

— Хе-хе, — рассмеялся отец Филарет, когда зашел об этом разговор, — стар я для таких опытов, да и привык я уже к своим причиндалам. Не скрою, пару раз приходилось... Но это касалось лишь груди и вторичных половых признаков. Стать существом другого пола, я как-то не решился.

— А этому можно научиться? — с надеждой спросил Феофан.

— Можно. Процесс долгий, болезненный, требующий полной концентрации... У меня он занял больше сотни лет!

— Действительно солидный срок, — согласился контрразведчик. — Вот разберемся с агрессорами...

Сидя на завалинке, батюшка Феофан улыбался своим мыслям.

— Эх! Красота! — На скрипучее крылечко выбрался из дома зевающий Министр. В одной руке он держал большой надкусанный бутерброд с докторской колбасой, во второй — солдатскую походную кружку.

— Доброго утра, батюшка! — заметив скучающее начальство, поздоровался Петр Семеныч.

— Ну и горазд ты спать, Петенька! — вместо приветствия ласково попенял Мистерчуку монах. — Какое же это утро? Полдень на дворе! Все уже давно встали, и занимаются делом!

— Знаете что, батюшка, — Министр запихнул в рот половину бутерброда и, бессовестно чавкая, произнес:

— Я тоже делом занят! Не менее важным, между прочим!

— И чем же, позволь тебя спросить?

— Сплю! — выпалил Петр Семеныч, заталкивая в рот остатки еды. — Мне от ваших прививок до сих пор хреново! Вы бы дали, батюшка, задание своим яйцеголовым, чтобы они с "экстрактом" поработали — отходняк жуткий.

— А таблетки, они же снимают...

— Ага, снимают, но лишь на несколько часов. Для того чтобы ноги унести — достаточно, но не больше!

— Хорошо, я озадачу руководителя фармакологического направления.

— Во-во! — поддакнул Министр. — Пусть поработают! Так что сон для меня — такая же рабочая составляющая! — довольно закончил Петр Семеныч.

— Ты полностью восстановился после экспедиции? — неожиданно потеплевшим голосом произнес батюшка. — А то я, дурак старый, даже и...

— Да не парьтесь, батюшка — я в норме! Правда, откатец в этот раз был мощнейший. Может быть, посох виноват? Сильная штуковина. У меня ведь чердак снесло — мама не горюй. Властелином мира себя возомнил. Сейчас даже прикасаться к нему боязно, — признался он.

— Не надо бояться, — из-за угла дома показался отец Филарет, видимо слышавший последние слова Мистерчука. — Сейчас такого не произойдет, — со знанием дела заявил он.

— Почему вы так уверены в этом, уважаемый? — решил прояснить ситуацию Петр Семеныч.

— Использовать посох в самом сердце усыпальницы не решился бы и сам Кемийоке. Это было большой ошибкой!

— Да это я и сам понял, — согласился Петр Семеныч. — Концентрация магических полей в подземелье просто чудовищная! Но я так и не разобрался, где находится основной источник излучения.

— Источник намного ниже, на каком-то из глубинных уровней. Но что он собой представляет, не знал даже учитель...

— Или просто не хотел с тобой поделиться этой тайной, — предположил Министр.

— Все может быть, — не обиделся отец Филарет. — Я тогда был молодым и глупым.

— А где остальные? — огляделся по сторонам Мистерчук.

— Готовят полигон, — ответил батюшка Феофан.

— Какой полигон? — мучительно соображал Петр Семеныч.

— Пестр Семеныч, я тебе не перестаю удивляться! Ты чего, все проспал? — не поверил Генерал.

— Да говорю же, хреново мне было, — раздраженно повторил Министр. — Совсем не соображал. Вот только-только полегчало. Так что за полигон?

— Полигон для испытания секретного оружия.

— Какого оружия? — вновь затупил Министр.

— Петя, с тобой действительно все в порядке? — озадачился здоровьем подопечного батюшка.

— Да, нормально! — отмахнулся Мистерчук. — Со сна еще покачивает, а так — нормуль! Какое оружие?

— Да ты у нас секретное оружие! — рассмеялся батюшка. — Правда, с тормозами у оружия не все в порядке.

— Так вы о посохе? — наконец догадался Мистерчук.

— Слава Богу! — воскликнул батюшка. — Дошло, наконец, по длинной шее! Других вариантов у нас и не было!

— А мне откуда знать? Может вон, отец Филарет свой старый арсенал откопал.

— Увы, мне, увы, — выразительно развел руками отец Филарет.

— Понятно, — тяжко вздохнул Петр Семеныч, — значит, мне опять за всех отдуваться? Дайте-ка догадаюсь, полигон — тутошнее заброшенное кладбище? Угадал?

— Угадал, — подтвердил батюшка Феофан.

— Ох, грехи мои тяжкие! — притворно изобразив на лице скорбные муки, простонал Министр. — Опять со жмурами возиться! Как они мне дороги!

— Петя, кроме тебя у нас некромагов нет, — в тон ему так же скорбно произнес батюшка Феофан. — Поэтому держись, внучок...

— Ага, атаманом буду! — съязвил Министр.

— Точнее — полководцем! — поправил батюшка.

— Почему полководцем? — не понял Мистерчук.

— у посоха есть имя, — пояснил отец Филарет, — "Полководец".

— На какое время испытания назначены? — решил уточнить Петр Семеныч.

— Ближе к вечеру, — ответил батюшка. — Чтобы тебе работу облегчить, парням нужно вскрыть десяток могил.

— Тогда я еще сосну, — позевывая, ответил Петр Семеныч. — Чувствую, силенки мне еще сегодня понадобятся.

— Пусть спит, — согласился с доводами Министра отец Филарет. — Силенки ему действительно понадобятся.

* * *

Благостную идиллию заброшенного сельского кладбища нарушали варварски разрытые могилы. Черные пласты свежей земли, покрывающие изумрудную кладбищенскую поросль, раскуроченные надгробия, срубленные и сваленные в кучу потемневшие от времени деревянные кресты смотрелись жутко и противоестественно. Еще противоестественней смотрелись вынутые из земли после долгого заточения, прогнившие и провалившиеся внутрь гробы. Они рядком стояли под сенью большого ясеня, росшего у покосившейся ограды погоста.

— Прости, Господи, души наши грешные! — истово перекрестился батюшка Феофан, проходя мимо изувеченных временем и неумолимым гнетом сырой земли домовин. — Не ради глумления и наживы нарушили мы вечный сон рабов божьих! А ради жизни и процветания всего рода человеческого на этой земле! Не отмолить мне мои грехи и за тысячу лет, но я готов... Готов гореть в геенне огненной за свои прегрешения. Прости, Господи! Прости...

Батюшка еще раз перекрестился и направился вглубь кладбища, откуда до него доносилась человеческая речь. Контрразведчиков батюшка нашел на краю очередной разрытой могилы, с наслаждением пускающих клубы табачного дыма в прозрачный деревенский воздух. Рядом, облепленные свежими комьями земли, лежали три лопаты. Поджарое тело майора лоснилось свежим потом. Посеченный же шрамами мускулистый торс Вольфа был сух, как будто это не он целый день занимался тяжелым трудом землекопа.

— Ну, как у вас дела, хлопчики? — поинтересовался монах.

— Отлично, батюшка, — нарочито бодро произнес Сергей Валентинович. — План сдадим досрочно!

— Не вижу радости в глазах, — подковырнул майора батюшка Феофан.

— А у нас одна радость, что кладбище старое. И бренные тела уже давным-давно успели черви обглодать — хоть запаха нет. Батюшка, с чего такая секретность? Нагнали бы солдатиков, они бы вам быстро все кладбище перерыли...

— А ты чего, переломился, внучок? — в голосе благообразного старичка послышались стальные генеральские нотки. — Или зазорно целому майору лопаткой несколько часов помахать? Так давай я тоже в строй встану, чай не переломлюсь.

— Да я не это имел ввиду! — воскликнул майор.

— Мы должны исключить любую возможность утечки информации. Операция "Усмешка Ящера" должна стать настоящей неожиданностью для фрицев. Профессора и его помощника мы сразу изолировали от группы археологов. Они сейчас с нашей базы носа никуда не высунут... Да им, в общем-то, и самим никуда не хочется. Архивы у нас знатные! Вам я полностью доверяю. И тебе, и Вольфу, и Петеру... Кстати, а где он? — заметив отсутствие вампира, спросил батюшка. — С утра ведь с вами ушел.

— Да здесь он, вон в той могилке лежит, — указав на прикрытую веками яму, ответил Сидоренко. — Тяжко ему на солнце — сил много уходит.

— Да, как это я? — укоризненно произнес монах. — Вампиру, пускай даже и высшему, всегда на солнце тяжело.

— А куда наш Банкир покрылся? — неожиданно вспомнил Сидоренко. — Мы тут горбатимся, а он...

— А ему отец Филарет прописал крепкий сон. Пусть сил набирается — ему скоро придется напрягаться не меньше вашего.

— Понял. Ведь без него вся наша затея накроется медным, — согласился Сергей Валентинович.

— Да, практикующих некромантов в наше время днем с огнем не найдешь, — покачал лысой головой монах. — Ладно, хлопцы, доставайте этого бедолагу из могилы, раз уж раскопали, и достаточно. А я в деревню, разбужу нашего "повелителя".

Петра Семеныча батюшка застал проснувшимся, посвежевшим и полным сил. Он мило беседовал с отцом Филаретом, сидя на завалинке домика, превращенного контрразведчиками в штаб. У бревенчатой стены стоял, щерясь зубастой пастью, резной посох Кемийоке.

— И как я без подготовки? — услышал отец Феофан обрывок разговора. — Мне чтобы в кондицию войти, тонну гадости всякой нужно в вену вогнать! — яростно жестикулировал руками Петр Семеныч.

— Ты чего, Петруша, ерепенесся? — вкрадчиво поинтересовался генерал.

— Я отцу Филарету пытаюсь объяснить технологию...

— Не надо! — посоветовал батюшка. — Лучше ты отца Филарета послушай, — посоветовал он. — Да, Филарет, мне вчера привезли отчет по посоху, — сообщил он волхву. — Мои ребята из лаборатории утверждают, что деревянная оболочка — всего лишь ширма. Они просветили этот посох рентгеном... И еще чем-то... Так вот, внутри деревянной оболочки находиться сердечник. Материал они затруднились обозначить, без вскрытия оболочки, но он по структуре наиболее близок к алмазу.

— Нет, учитель ничего мне об этом не говорил, — ответил Филарет.

— А как Кемийоке обрел его? — не отставал батюшка.

— Об этом мне тоже ничего не известно. Еще мальчишкой я просил рассказать мне о посохе. Но... — он развел руками. — А после того, как я не смог овладеть темной стороной силы...

— Это некромагией что ли? — спросил Мистерчук.

— Некромагией. После того, как я показал свою непригодность, учитель вообще перестал говорить о "Полководце".

— Ладно, проехали! Мне-то что сейчас делать? — спросил Петр Семеныч.

— Бери "Полководца", — сказал отец Феофан.

— А башню мне не снесет? Как в прошлый раз? — поинтересовался Министр.

— Нет. Не должно, — произнес Филарет, прекрасно понимая, о чем толкует Министр. — В подземелье ты был окружен сонмом усопших. Причем мертвецы в могильнике не совсем обычные...

— В смысле — необычные? — удивился Мистерчук.

— Простых смердов, крестьян, как ты понимаешь, в таких могильниках не хоронили — не по Сеньке шапка. В усыпальнице, по крайней мере, на верхних ярусах — только великие короли, полководцы и прочие потрясатели вселенной. И не удивительно, что у тебя... Хм...

— Крыша поехала? — пришел на помощь волхву Мистерчук.

— Бренная плоть всегда хранит некую остаточную информацию о владельце этой плоти — бессмертной душе, — продолжил отец Филарет. — Самые сокровенные мечты и желания хозяина за время жизни оболочки буквально въедаются в плоть. И она, даже лишенная души, может о многом поведать...

— Я понял, понял! — радостно воскликнул Петр Семеныч. — Посох считывает эту информацию и передает её некромансеру. В подземелье я чувствовал всех жмуров одновременно... Я просто захлебнулся в той лавине информации, которая обрушилась на меня.

— Да, — согласился Филарет. — Большинство усопших в склепе были некогда волевыми людьми, достигшими многого в жизни. А желание повелевать другими не смогла вытравить даже сама смерть!

— Теперь становится ясно, почему Петруша возомнил себя повелителем, — произнес батюшка Феофан. — Желания усопших поглотили его собственные.

— Благо, что ваши люди его вовремя оглушили. Если бы воздействие усопших продолжилось еще какое-нибудь время — мозг некромансера мог переродиться! — наставительно произнес отец Филарет. — Впоследствии он не смог бы отделить заимствованных желаний от своих.

— Так что можешь сказать спасибо Вольфычу, Петруша! — сказал отец Филарет.

— Это за что? — притворно возмутился Петр Семеныч. — За то, что он прикладом по темечку приложил? Так я ему за это еще и проставлюсь! Пусть в следующий раз бьет, не раздумывая! А если честно, то я себе не представляю, как управиться с большой массой жмуров? Все время держать Вольфыча с прикладом за спиной?

— Не утрируй, Петр Семеныч! — попросил батюшка Филарет. — За пределами усыпальницы тебе не грозит перерождение. Я тебя правильно понял, Филарет?

— Правильно! — громыхнул волхв. — Обычные мертвецы на такое не способны. В общей массе их желания просты и не затейливы. А в итоге, все их желания сводятся к одному — утолению голода. Однако начинать тренировки стоит с небольших групп... Десятка, я думаю, вполне достаточно. Когда думаете начать?

— Полигон уже готов, — сообщил батюшка. — Ждут только нас.

— Ох, — вздохнул Петр Семеныч, — пойдем, посмотрим на твой полигон.

— Бери посох, — прогудел волхв.

Мистерчук взял с опаской прикоснулся к древнему артефакту.

— Бери, не бойся! — подбодрил некроманта волхв. — Все будет хорошо!

— Ваши слова, да Богу в уши! — проворчал Мистерчук, сжимая пальцы на потемневшем дереве.

Ничего экстраординарного на этот раз не произошло. Никаких голосов в голове и никаких желаний.

— Идите за мной, — сказал батюшка Феофан. — Здесь недалече.

Они пошли по центральной деревенской улице вдоль покосившихся столбов электропередачи, мимо заросших бурьяном огородов и дворов. Не доходя до разрушенного амбара, стоявшего на краю деревни, батюшка свернул с улицы и углубился в заросли густо разросшегося орешника.

— Так ближе, — пояснил он, — угол срежем.

Минут через пять кустарник закончился, уступив место молодому смешанному лесу. За лесом, на небольшой возвышенности и располагалось старое деревенское кладбище. В отличие от тоненьких деревьев лесочка, выросшего на брошенной пашне сравнительно недавно, деревья, произраставшие на кладбище и вокруг него, были старыми и толстыми. Когда до кладбища оставалось идти еще метров пятьсот, Петр Семеныч неожиданно остановился.

— Я что-то чувствую! — предупредил он своих спутников.

— Что именно? — поинтересовался батюшка.

— Сейчас, не могу пока разобраться, — сообщил Министр.

Слегка прищурив глаза, он огляделся по сторонам. На краю большого оврага, рассекающего сопку надвое, он увидел какую-то зыбкую тень, очертаниями напоминающую человеческую фигуру.

— Вон там, возле трухлявого пня ничего не видите? — он указал пальцем направление.

— Нет, — отозвался батюшка. — А ты, Филарет?

— Ничего, — секунду спустя отозвался волхв. — А в чем дело?

Петр Семеныч, не отвечая на вопросы, свернул с тропинки и приблизился к невидимой спутникам зыбкой тени. Остановившись от нее на расстоянии протянутой руки, Петру Семенычу показалось, что он слышит слабый шепот эфемерного существа: