— А ты откуда знаешь? — озвучил мою мысль волшебник.
— Там, где я родилась, одно из племен считало, что богам будет угодно, если враги останутся гнить непогребенными.
Брезгливость исказила красивую мордашку оборотня, сделала ее неприятной.
— Не морщись, Танита, тебе это не идет, — усмехнулся я. — Лучше расскажи, что представляет собой такой кровожадный народ.
Рош-мах пожала плечами:
— Обычные воинственные варвары. Я ребенком была, не помню подробностей.
Да уж, несказанно много поведала. Придется по ходу соображать, если мимо проскользнуть не получится. Зря они, конечно, трупы не захоронили. На мертвечину в Пустоши охотников тьма-тьмущая, размножатся — жить станет трудно. Даже не трудно, а невозможно, если только...
— Агаи...
Я поискал взглядом аптекаря, тот спешно колдовал — чертил одной рукой прямо на луке седла рунные знаки, а второй прижимал платок к носу.
Да, вонь отменная, с непривычки можно в обморок упасть, особенно дамам. Хорошо, что они у нас не особо нежные. Оборотень хоть и морщится, но терпит, а малышка... Интересный ребенок... Другой бы на ее месте давно ревел от страха, а она только обеими руками зажала нос и губы, чтобы не так пахло, и глазеет по сторонам.
— Чем занимаешься? — поинтересовался я у волшебника, когда тот облегченно вздохнул и оторвал, наконец, взгляд от седла.
Сирин смущенно улыбнулся:
— Да так, защиту от запаха колдовал.
И тут же предложил:
— Хочешь, и тебе сделаю?
— Спасибо, Агаи, как-нибудь перетерплю, — пришлось отказаться от заманчивого предложения.
Мне, конечно, тоже не нравился "аромат" мертвечины, но здесь обитали существа, о приближении которых можно было узнать только по запаху. Так что, с насморком в Пустошь лучше не ходить.
Для сирин у меня нашлось другое задание:
— Ты лучше посмотри, огорожен могильник волшебством, или трупы просто свалили в кучу?
Вопрос был далеко не праздный: если захоронение ничем не защитили, за время существования могил на дармовой плоти наверняка расплодилась куча монстров. Встреча с ними не предвещала ничего хорошего, но нежить хотя бы будет сыта и, возможно, поленится гоняться за живой и еще шустрой добычей. А вот если защита все-таки наведена... Тогда надо убираться отсюда, иначе с темнотой существенно прибавится забот. Запах давно привлек внимание всей окрестной пакости, а уж как ее рассердила невозможность покушать...
Волшебник натянул поводья, остановился, прикрыл глаза и сосредоточился на видной одному ему картине.
— Да, есть, — подтвердил мои опасения юноша. — Много и разной.
Что за дурное племя тут поселилось?! Это надо же так себе усложнить жизнь! Как они только до сих пор не вымерли, с таким-то поклонением богам!
— Убираемся отсюда! — приказал я и пустил лошадь в галоп.
Животное перешло на аллюр с великой охотой, видно чувствовало, что место не подходит для неспешной прогулки.
Виновники нашей тревоги объявились внезапно, вынырнули из кустов почти под самым храпом лошадей. Испуганные кони встали на дыбы, и пока мы с ними справлялись, нас успели окружить плотным кольцом невысокие коренастые люди с нечесаными патлами ниже плеч и лицами, частично закрашенными синей и белой глиной. Нападать они, похоже, не собирались: лики хоть и выглядели сурово, но во взглядах было больше любопытства, чем вражды. Особенно когда смотрели на Таниту. Точнее сказать — пялились, притом с откровенным интересом.
Наконец, вперед выступил самый кряжистый дикарь и медленно заговорил, с трудом подбирая слова:
— Ехать, маглук ждать. Темно — плохо.
Плохо, а кто бы спорил. Когда темно, здесь всегда плохо.
Я кивнул и подтвердил наше согласие уверенным:
— Ехать! Темно — плохо.
Синемордый красавчик сипло гикнул пару слов, его люди быстро перестроились и припустили бегом. Впрочем, кольцо вокруг нас они так и не разорвали.
Гости, или все-таки пленники? Ладно, поглядим, что дальше будет.
Поселение оправдало мои ожидания: высокая ограда из кольев в два ряда, первый направлен острым концом к Пустоши, второй смотрит вверх. Ну и, естественно, без украшений из отрубленных голов и полусгнивших остовов тут обойтись не смогли. Странное у местных обитателей чувство прекрасного.
Дома невысокие, бревенчатые, наполовину вкопаны в землю, даже не дома, а землянки с заросшими дерном крышами. Окна, как бойницы на стенах — узкие, затянуты бычьими пузырями. Такое впечатление, что дома общинные. Ни одного забора вокруг, оградки или хотя бы плетня.
Мы спешились, и нас проводили в большой деревянный сарай, жилище "маглука". Уж не знаю, кого этим словом величали — вождя или колдуна. Судя по развешенным атрибутам — все-таки колдуна.
Я с интересом прогулялся вдоль стены, разглядывая ее.
Точно — колдуна! У вождя веники из трав и сушеные тонкие лапы то ли крыс, то ли ящериц, болтаться не будут. Правители таких племен, как правило, вешают в своих жилищах сушеные головы, отрубленные пальцы или скальпы врагов. Хотя...
Я покосился на испятнанную кровью, ухоженную гриву волос, снятую то ли с женщины, то ли с придворного франта: слабый запах духов можно было уловить даже на расстоянии.
М-да... Добрые люди... Как бы не пожалеть, что рядом с кладбищем ночевать не остались.
Дверь распахнулась, через порог ступил пожилой мужчина. В отличие от своих воинов он выглядел довольно ухоженным: лицо вымыто, расчесанные волосы забраны назад, несколько прядей закручено на затылке вокруг желтоватой заколки. Выбрит гладко. Одежды чистые, двухслойные. Нижняя — белого цвета рубаха из домотканой холстины, верхняя — подобие плаща из коричневой шерсти. И в лице ничего демонического: крупный нос с горбинкой, неяркие серые глаза, щеки уже по-старчески впалые. Ну, словом, обычный человек. Только заколка странная... Что-то напоминает.
Я присмотрелся.
Чтоб я сдох! Да это кость! Притом человеческая! Кажется — фаланга большого пальца.
Колдун (или жрец?) уверенно прошел к тяжелому стулу, не здороваясь и не обращая на нас никакого внимания, уселся, и только потом окинул моих притихших спутников тяжелым взглядом. В последнюю очередь он обратил взор на меня, зато сразу признал главного и указал на пустую скамью, сопроводив жест вполне внятной фразой на языке Наорга:
— Садись, белоглазый, поговорим о выкупе.
Ну, любитель трупов! Я тебе старый раз... поговорю и о выкупе, и о здоровье, и о погоде заодно. Разбойничек тощебрюхий... И "белоглазый" тебе аукнется!
Скамья прогнулась под потяжелевшим от злости телом.
Я зацепил ногой и пододвинул маленький табурет, нахально водрузив на него свои конечности, а потом улыбнулся:
— Что же ты, дорогой, не накормил, не напоил, зато о деньгах уже речь ведешь?
Колдун шевельнул бровями, нехорошо усмехнулся и насмешливо заявил:
— Хороший хозяин не обидит случайного гостя требованием золота за кров и еду, добрый гость сам отблагодарит за оказанное гостеприимство.
Вот оно как... Ну-ну.
— И как дорого нынче стоит благодарность?
Улыбка колдуна стала шире, еще чуть-чуть, и уголки губ окажутся у ушей.
— Мне нравится она!
Сухой палец ткнул в сторону рош-мах. За моей спиной, кажется, перестали дышать.
Во дурак!
Глава тринадцатая
— И она!
А вот это выкуси — детьми не торгуем. Да и без нашей красотки обойдешься, не по годам тебе дамы с таким темпераментом. И с такими когтями.
Таните, похоже, предложение тоже не понравилось — громкий выдох оборотня больше походил на шипение.
Едва заметная ухмылка тронула уголки рта колдуна:
— Горяча....
А потом я уловил желание рош-мах согласиться с наглым требованием. И душу наполнила железная уверенность — оставлять ее с дикарями нельзя! На этот раз не выручат ни сила, ни когти. При всей своей кошачьей живучести Танита умрет еще до захода солнца. Откуда пришла уверенность? Не знаю. Просто маглук походил на трость с секретом, скрывающую смертоносное лезвие, смазанное ядом.
Надо было заставить взбалмошную девицу заткнуться.
Я нагло, на глазах у чародея, поманил девушку пальцем, приник к ее ушку и прошептал:
— Молчи и приготовься, но не перекидывайся. И... изобрази смущение, что ли...
Вид у колдуна, когда я вновь повернул к нему голову, был недовольный. Не понравилось маглуку наше шушуканье, правда, вслух он претензии высказывать не стал.
Не знаю, как вела себя за моей спиной Танита, но, похоже, она смогла убедить врага в безобидности разговора. Теперь все внимание правителя дикарей снова обратилось на меня. Внешне колдун здорово напоминал огромного коршуна, пристально приглядывающегося к добыче.
Как бы к нему подобраться? Ведь глаз с меня не сводит... сволочь.
Я изобразил задумчивость и слегка пожал плечами:
— Тебе не кажется, что плата за кров и еду слишком велика? Ты хочешь забрать ночную усладу и дать взамен ломоть хлеба? Я уж не говорю про ребенка. Разве можно оставить родное дитя?
Маглук смерил меня надменным взглядом:
— Смотри, язык проглотишь... Женщина — не подруга тебе, а девчонка — не дочь.
И откуда ты на мою голову такой умный выискался? Ладно, как говорят: ловит волк, но и волка ловят.
— Ложь лишь ответ на вранье. Разве нас собирались отпускать? — смерил я чужака недобрым взглядом. — Надеюсь, ты не рассчитывал получить наши жизни на блюде?
Этот небрежный вопрос согнал улыбку с лица маглука. Он снова нахмурился и сказал:
— Опасен только ты, белоглазый. Но не льсти себе, мое племя справится и с тобою.
Ну, может быть — да, а может быть — нет.
Достойно ответить я не успел. За стеной раздалось громкое ржание одной из наших лошадей. Даже не ржание, а крик животного, оказавшегося в смертельной опасности. Оно послужило сигналом — дальше медлить нельзя. Колдун напрягся и вскинул руки. Достать меч я не успевал, пришлось драться тем, что находилось под руками, точнее — под ногами. В дело пошел табурет. Сильный прицельный пинок отправил увесистый предмет прямо в лицо ворога. Заклинание завязло на устах, вернее — его бездарно растратили на летящую деревяшку, обратив табурет в груду щепок. Маг потерял несколько ценных секунд, и нам осталось только закрепить успех. Рош-мах дотянулась до маглука первой: сильный удар кулаком в лицо сбил колдуна с ног, и он, падая, пребольно ударился о стену головой, раскровянив затылок.
Теперь, несмотря на свое мастерство, маг был не страшен — колдовать без сознания мало кто может.
— Умница, Танита!
Великий Ирия, я снова ее хвалю?
Осталось только скрутить пленника, заткнуть ему кляпом рот, завязать глаза и придушить немного — для большей надежности. Еще бы для полного счастья заговоренные ошейник и кандалы накинуть, но такое добро в заплечном мешке не таскают. Хотя, знал бы — прихватил бы обязательно.
— Что теперь? — хрипло спросила оборотень. Она по-прежнему не сводила взгляда с маглука, сторожа его малейшее движение. Дай ей волю, мужик давно простился бы с жизнью.
— А теперь — перекидывайся. И уходим, если немного промедлим, коней у нас не останется. Чтоб я ослеп, если одного уже не пустили на мясо!
Не самый жизнерадостный прогноз, но уж какой есть. Что-то я не заметил в этом селении ни одной даже самой захудалой скотинки. Собак, похоже, и тех не водилось, а мясо любят все. Особенно если известно, что владельцы "харчей" вот-вот сами распрощаются с белым светом.
— А с ним как поступишь? Снова повесишь? — тихо спросил Агаи, в первый раз за все это время открывший рот.
Другое этого парня, похоже, не интересовало. Как же надоел он своим милосердием не по делу! Впрочем, убивать колдуна не планировалось... до поры до времени.
— Возьмем с собой, вместо охранной грамоты!
Ответ, который я процедил сквозь зубы, сирин устроил.
Как бы теперь добычу из сарая вывести, чтобы у дикарей сомнения не осталось — в случае прямой угрозы чародей сразу умрет? Вместо ответа мой сапог припечатала тяжелая мягкая лапа, рош-мах замерла у ног, ожидая приказа. Если судить по ее горящим яростью глазам, желание добраться до горла пленника не ушло. Отличная, кстати, идея.
— Танита, сможешь протащить нашего друга за шею до коней? Но так, чтобы он остался жив. Это очень важно!
Огромная кошка задумчиво обошла вокруг жертвы, обнюхала ее, сморщила влажный нос, фыркнула, а потом крутанула башкой в знак согласия.
Вот и хорошо, осталось только раздать указания.
— Танита, волочи нашего красавца до лошадей, там я его заберу. Агаи, твоя задача — охранять малышку. Если получится попутно создать щит от стрел — очень хорошо. Морра — слушаешься дядю Агаи и никого не боишься. Остальное — моя забота. Все, пошли!
Я спокойно, как у себя дома, распахнул дверь, вышел, держа наготове обнаженный меч, и остановился, дожидаясь своих спутников. Сначала выскользнул сирин, крепко прижимая к себе девчонку, а за ним, широко расставляя ноги, чтобы не наступить на придушенного колдуна, последовала рош-мах.
Сказать, что стража остолбенела от неожиданности при виде огромной кошки, сомкнувшей клыки на глотке великого маглука — не сказать ничего. Слишком привыкли дикари полагаться на его могущество и теперь не верили своим глазам, обнаружив, что нашлись наглецы, посмевшие одолеть колдуна. Варвары не решались даже перекинуться парой слов.
Растерянность и страх за драгоценную жизнь мерзкого человечишки давали неплохой шанс добраться к уцелевшим лошадям невредимыми.
— Шевельнетесь или крикните — и она перекусит ему горло! — пообещал я замершим словно от парализующего заклятья варварам.
Я не ошибся в предположениях — у нас действительно завалили одного скакуна. Опять моего! Ну что за... Ладно, заберу лошадь у оборотня, ее кобыла не в пример везучее.
Пока Танита волокла по земле слабо сучившего ногами маглука, я прикрывал ее и сирин. На наше счастье храбрецов, желающих рискнуть, не нашлось.
В мертвой тишине, сопровождаемые молчаливыми взглядами, полными безграничной ненависти, мы выбрались за ворота, на прощание пообещав убить пленника, если кто-то подойдет к нам ближе, чем на полет стрелы. Потом я перекинул тяжелое и уже не сопротивляющееся тело через лошадиную холку, вскочил в седло и пришпорил лошадь. Через час кони незаметно перешли с галопа на рысь, а моя кобыла — так откровенно устала от двойной ноши.
Оставив позади невысокое редколесье, мы подъехали к темно-зеленой стене по-настоящему густого первобытного леса. В Наорге такого почти не осталось, да и здесь, поблизости от границ, тоже вырубили все, что могли. В королевстве за сохранностью лесов следили владельцы земель, на которых те росли, по вполне понятным причинам запрещая вырубку, а тут... кто первым добрался, тот и в барыше. Не останавливал браконьеров даже страх не вернуться домой. Неимущие граждане Наорга с риском для жизни зарабатывали на хлеб.
— Привал! — объявил я и столкнул колдуна с лошади. Тело встретилось с землей, и маглук застонал.
Нечего мычать, сам виноват.
Сирин тоже спрыгнул, снял с коня девочку и подошел к моей кобыле, прежде чем я успел с нее слезть.
