Оборотень

-Что все?

-Помолчи, Йин.

Я вздохнула. Но при брате возражать ему не стала, вслух обзывать котом тоже. Кошак, кажется, посмотрел с удивлением.

Собрались мы быстро. Хотя вещичек по-моему набрали больше, чем десяти человекам нужно. Когда в город заезжали, у нас даже сменной одежды не было, а теперь сумка огромная и два мешка дорожных. Я предлагала выкинуть все платья, но Сев сказал, что в столице меня даже в город не пустят, коли буду выглядеть так, как обычно. У них там с бродягами строго. Я случайно наступила ему на лапу два раза.

Ельф пытался отговориться делами в лавке, но на самом деле терпеть не может проезжать через людские поселения. У него уши начинают дергаться, когда он только о людях заговаривает, а уж когда его всякие презренные младшие расы рассматривают и обсуждают, так вообще бешеная пена изо рта идет. Но Сев его все-таки уговорил, сказал, что письма может оказаться мало, лучше обсудить все при личной встрече. Этот Ллисх вер Нарран был полуоркских кровей, и с нашим ельфом вроде как был знаком на почве общих интересов и магии. Квасили, кажись, вместе, или как это еще у магов называется. То, что мы едем вместе с ельфом меня не радовало, но радовало, что чувствительный ушастый расстроился еще побольше меня.

Метель вяло валилась на окрестности, как сыпучая, непрекращающаяся лавина, закрывая весь обзор. Из местных достопримечательностей я видела только уныло опущенную голову везущей нашу повозку лошади. Хлопья снега налипали на ее черную гриву, и коняга изредка устало вспрядывала ушами, словно пыталась отмахнуться от снежных слепней. Карета двигалась неторопливо. Деревья призрачно вырастали из снегопада, как лиловые грибы утанге вырастают из кормящего их тумана.

Я вздохнула. Мне было скучно. Мы ехали уже второй день, из-за мерзкой погоды и занесенных метелью дорог, путь растянулся в два раза, если не в три. Ельф, слава всем богам, большую часть дороги помалкивал, а сейчас дремал, устав глядеть в окно. Я воровато посмотрела на Сева. Кошак тоже дрых в углу кареты, уткнувшись мордой в мягкую обивку и изредка подрагивая всем телом. Как это делают животные, когда им что-то снится. Я аж умилилась.

Карета остановилась. Мы все время то и дело останавливались, когда впереди едущим обозам надо было подправить подпругу у лошадей или что-то уладить. Ельф сопел, глуповато приоткрыв рот. Наверное, по холодной погоде великого и прекрасного перворожденного донимал насморк. Я тихо приоткрыла дверь и зачерпнула пригоршню снега, но когда повернулась, первое, что увидела это бешеный взгляд проснувшегося ушастого.

-Только попробуй! — злобно просипел он, — и я буду макать тебя головой в сугроб до тех пор, пока ты не поймешь, насколько глупы эти шуточки!

-Сев, он меня опять обижает!

-Заткнитесь оба! — рыкнул он, не открывая глаз, и снова заснул. За последние два дня это стало его любимой фразой.

-Лерэ Риэйен... могу я спросить?

-Что? — злобно отозвался ельф.

-Что это за странный звук вы издаете? Это что ельфская традиция да? Ну делать так носом, хррр, фррр... — я изобразила удушающие хрипы и похабно хохотнула.

-Ты мерзкий неблагодарный, не имеющий представления о приличиях человеческий отпрыск. — прогнусавил он.

-Зато я не соплю, как медведь-переросток. И почему говорят, что ельфы такие бесшумные, что их не услышишь, даже если рядом стоят? Ваше хрипение на другом конце леса слышно.

-Я тебя сейчас из кареты выкину, и тем самым решу все проблемы моего друга.

-Я и сама подумывала выйти из кареты, а то вы хрипите... как-то недружелюбно.

-Перестали. Оба. Немедленно.

-Но Севэриан...

-Йин, тебя это тоже касается!

-Хорошо, злобная мамочка.

-Севэриан, — серьезно предложил ельф. — А давай я наведу на нее заклятье молчания. — и кровожадно посмотрел на меня.

Кошак зыркнул оценивающе. И задумался.

-Молчу, молчу. Совсем молчу.

-Давно пора. — буркнул ельф.

Эх, жалко со снежком не вышло. Ему бы за шиворот целую глыбу снега стоило бы засунуть, чтоб охладился. Хотя, стоит признать, толк от колдуна все-таки был. Хоть снаружи стоял лютый мороз, внутри кареты сразу становилось тепло, как только ельф шептал что-то себе под нос и делал странные пассы руками. Это было настоящее волшебство. Может, и не совсем такое как у долбанутой феи, но тоже неплохое.

-Лерэ Риэйен...

-Ты опять? Севэриан! — кошак глухо заворчал и оскалился. Но глаз не открыл.

-Да нет, я спросить хотела, а можете меня научить какому-нибудь фокусу?

-Фокусу? — угрожающе просипел ельф.

-Ну да. Магии.

-МАГИЯ для тебя фокусы? — ледяным тоном осведомился он, и глаза у ушастого стали совсем дикие. Эк, его пробрало. Я как-то сразу поняла, что с виду не особенно опасный ельф, в иные моменты может завалить и увешанного оружием пехотинца.

Лерэ Риэйен успокаивал себя короткими вдохами и выдохами. -Талант должен быть. Прирожденный талант. Нельзя придти с улицы и внезапно стать великим волшебником. Тут должны быть годы, десятилетия практики, прежде чем ты сможешь создавать искру пламени из ничего, лишь пожелав этого. И еще большие годы прежде чем камень отзовется на твои прикосновения, принимая нужную тебе форму, прежде чем вода реки станет покорной твоей воле. Прежде чем ты услышишь ветер, зовущий тебя летать. Этому нельзя научить за один миг от скуки, когда ты соизволила поинтересоваться. Тут требуется терпение, выдержка и время. — отрезал ельф и отвернулся к окну.

-А у меня есть талант?

-Нет.

-Откуда знаешь?

-Если на свете есть хоть какая-то справедливость, то таланта у тебя нет!

-Да ну, ты не настоящий маг, ты наверняка даже определить не можешь. Копаешься в своих дурацких книжках, а сам...

Ельф не выдержал надругательства и хмуро просипел. — Хорошо. Будет тебе проверка. Вытяни вперед руки. Вниз ладонями.

Протянул свои сухощавые кисти ладонями вверх так, чтобы наши руки почти соприкасались. — А теперь закрой глаза.

Кожу покалывало, будто чьи-то маленькие ноготки царапали кожу. Я решила посмотреть, но ельф сухо приказал. — Держи закрытыми.

Под веками мелькали светлые, теплые пятна. А потом вдруг разгорелись, бросились в лицо, заполнили собой мир.

Зеленый.

Зеленый и синий. Только два цвета, они ослепляют меня, а потом я, прищуриваясь, различаю.

Трава... ее очень много, вокруг зеленое озеро травы, и цветы, буйно растут, тянутся вверх, задевают колени. Ярко светит жаркое летнее солнце. Чьи-то теплые мозолистые руки хватают меня подмышки и поднимают с земли. Я вижу вдали большой дом, стоящий на холме. Рядом пасутся лошади, перебирая тонкими длинными ногами.

-Кири, смотри лошадки. Но ты у нас гораздо быстрее. Всех лошадок обгонишь. — в светлых глазах отца пляшут блики солнечного света. И еще обожание, безграничное тепло, которое заливает меня, заставляет улыбаться. Странно... А в памяти отец остался просто высоким светлым пятном, чье имя я едва могу вспомнить. Он небрит, он белобрыс, у него белесые растрепанные пряди и обаятельная улыбка. Самое красивое, что есть в его лице. След от давнего шрама тянется через щеку к виску. Он такой живой и настоящий, что перехватывает дыхание. — Вся в меня, моя маленькая Йин. — смеется он и подбрасывает меня в воздух.

Я вижу все поле далеко, далеко. И лошади тихо ржут, вспрядывают копытами. Я падаю вниз, и отец ловит меня.

Зеленый...

...Темно-коричневый.

Плотные, насыщенные ночные тени.

Маленькая свеча горит в комнате. Я бреду к этому огоньку, таща за собой одеяло. Оно стеганное и тяжелое, пахнет медом, которое мама добавляет в вечернее молоко. А я пролила его. Мне нравится этот запах, здорово бы потом еще пролить. Хотя я знаю мама будет ругаться. Идти неудобно, одеяло слишком большое для меня. Что-то меня разбудило...

Родители сидят в гостиной, вдвоем, между ними горит свеча, их руки соединены, но они кажутся расстроенными чем-то.

-Смотри, кто к нам пришел, Далли. Не спится, Йин? — улыбается отец и протягивает ко мне руки.

-Не называй ее так! — громко огрызается мама. — Она человек!

-Далли, я тоже человек. И ты человек. С чего ей не быть человеком? Не волнуйся. — я подхожу ближе, волоча за собой одеяло. Ух, и достанется мне за то, что я его запачкала. — Не расстраивайся. — шепчет отец и гладит ее по голове, по черным, цвета воронова крыла прядям.

-Если бы я знала раньше...

-То конечно сказала бы, поди прочь, гнусный оборотень! — они вдвоем чему-то смеются. Мои ладоши, на которые я смотрю, совсем маленькие, с короткими пухлыми пальцами. Я протягиваю руку и касаюсь ладони отца. Живы. Здесь. Такие теплые. Услышьте меня. Услышьте меня! Я знаю, что будет! Послушайте меня! — но губы омертвели, я никак не могу сказать. Время, что лежит между нами, мне никогда не даст произнести.

Белое.

Снег, который кружится за окном кареты.

Я открыла глаза. Ельф глядел на меня с любопытством. Я посмотрела на свои ладони, такие большие, по сравнению с теми в воспоминаниях. Я все еще ощущала тепло их кожи. Я ведь чувствовала их. Они были так близко.

Все обман. Просто сон.

Они давно лишь кочки на поле мертвецов. И не спросишь у них ничего и ничего они не ответят.

"Вся в меня, моя маленькая Йин."

-Что это? — прошептала я. — Это ведь правда?

-Должно быть, ты увидела особенно яркое воспоминание. Должен сказать, это говорит о некоторых...

"Далли, я тоже человек. И ты человек..."

"Кири, никогда не превращайся, слышишь? Пообещай мне забыть об этом проклятом даре. Никогда больше. Ты человек! Ты не такая, как твой отец..."

Холод.

-Тупой ельф. Я не буду учиться твоей магии. — буркнула я. Почему... только я никогда не узнаю. Бесполезно даже думать.

* * *

-Что ты с ней сделал?

Риэйен иэрн Самхил'Тэне оторвал взгляд от своих рук, потер ладони друг о друга, желая растянуть это странное ощущение подольше. Провести анэтэ, обнаружение дара, с этой эшсхе было все равно что окунуть руки в теплые светлые воды Оваира, чистого и вечного, несущего свои воды под сенью высоких изумрудных деревьев заповедной рощи. Это чувство хотелось растянуть, оставить себе, повторить еще раз. К альву, видевшему две сотни весен, вернулось почти забытое и невероятное ощущение детства.

-Что ты с ней сделал? — повторил иррани.

-Дар у нее есть. — со вздохом отвлекаясь от собственных ощущений, ответил Риан. — Своеобразный, никогда не встречал подобного. Я не думаю, что кто-либо сумеет научить ее магии. В ней нет знака стихий — ни шума воды, ни жара огня, ни терпения земли, ни ветров небес. Но магия в ней определенно есть. Может это сказывается воздействие вашей... феи, но внутри твоей находки плещется волшебство. И это... — приятно, хотел сказать альв. Завораживающе. Чудесно. Это свет утра, это улыбка друга, это касающееся твоей кожи робкое весеннее солнце. Он посмотрел на склоненную светлую голову. — Странно. — сказал он.

-Тебе больно, Йин? — спросил иррани. Та не ответила.

-Для здоровья не было никакого вреда. Это скорее погружение в себя, она могла увидеть какие-то картины прошлого, а по своему опыту скажу, это не всегда приятно. И по своему опыту скажу... не трогай ее. Скоро успокоится.

Севэриан осуждающе посмотрел на него. -Риан, ты вроде бы уже взрослый опытный альв, но иногда реагируешь на выпады людей, как сопливый младенец. Кто тебя дернул проводить с ней этот ритуал? Не мог просто пропустить ее слова мимо ушей?

Риэйен устало склонил голову, признавая свою вину. Он уже раскаялся, понял, насколько ошибся. Услышать такое еще и от собственного иррани неприятно вдвойне. Жизнь его ничему не учит. Сколько лет, сколько десятилетий, а история повторяется раз за разом, он не умеет думать головой, следовать не недостойным вспышкам раздражения, а разуму, что делает их Перворожденных выше всех остальных рас. Он же наоборот и сам ушел недалеко от вспыльчивых глупых людей, не достоин славы своего клана. Не умеет сдержать даже свои собственные уши.

И раз за разом повторяется это. Он не может сдержать свою гордость, свой гнев, а после этого совершает что-то, из-за чего может навеки потерять собственную честь. А жизнь без чести это прозябание в темноте без единого огонька.

Нет. Он не позволит себе позорно тосковать о прошлом, о всем, что уничтожил. Еще только несколько мгновений, и он забудет навеки. Йин выпрямилась на сидении, грустно посмотрела в окно, и он неожиданно, даже против своей воли почувствовал к ней симпатию. Может быть стоит быть с ней терпимее. Ей тоже довелось испытать что-то, что... и тут она взглянула на него. Ее глаза удивленно расширились.

-Сев, а почему у него так уши висят? Ух ты, такие длинные! Если под подбородком завязать, выйдет шапка-ушанка.

Эшсхе, зловредное нестерпимое эшхсе, — утратив всю симпатию, подумал альв.

И все же тепло, светлые воды Оваира все еще чувствовались на его руках. Откуда, светлые боги, скажите откуда в этом вороватом чудовище столько древнего волшебства?

* * *

Где-то вдалеке раздавалось покрикивание охранников, степенный говор торговцев. Над кромкой леса поблескивали близкие колючие звезды и полная луна. Волчье время.

Пусть и не волкодлак я, а все равно не по себе. Хоть бы в этих пустынных местах кто-нибудь не объявился. Видывала я как-то волчьего оборотня во время превращения. Офигительский зверь, со здорового откормленного быка, сидя, человеку до плеча достанет.

В прошлом году бежала я себе мирненько в лошадином обличье по своим делам. То бишь очередного аристократа в грязь скинула и к Талсу возвращалась. Ну бежала я себе, и тут мне наперерез зверюга серая из леса выскакивает, здоровенная как лошадь. Даже больше меня. Я аж на задние копыта села. А волк уставился на меня внимательно, хотя по виду вначале сожрать хотел. Косматый такой, нечесаный, в шубе репейник застрял. Передние лапищи чуть короче задних, и взгляд пристальный, будто ощупывающий. Наверное решил, бесхозная лошадка бежит и можно ей поужинать.

Мы друг на друга в молчании долго пялились. А потом он фыркнул, будто усмехнулся, и обратно в лес убрался. В общем, везет, что мы, оборотни, друг друга не трогаем.

Со змеиным оборотнем тоже как-то знакомство сводила. Он был хитрый старикашка. Поселился в пещере на перекрестке дороги между несколькими деревнями и из себя мудрого дракона, советы дающего, за еду изображал. Хотя, по виду просто раскормленная ящерица-переросток. К тому же старая, чешуя в разные стороны сыплется. Но крестьяне вряд ли настоящего дракона видывали, поэтому он там еще долго просидит. Как нежитееборцы или драконоборцы какие-нибудь заваливаются, он сразу в человека превращается и в деревню. Кто на старика подумает.

Любил он байки порассказывать. Говорил, что был один парень, который совета пришел просить, как девушке понравиться. Ну был бы старый Хорц добрым оборотнем, он бы там цветы подарить посоветовал али безделушку какую. Но дракон только моргнул своими змеиными очами, а потом послал его голышом на перекресток всю ночь стоять. Вроде после этого на него благословение богов опустится, и он сразу привлекательным для всех станет. А кретин этот взял и пошел. Но ночью на проезжающий мимо разъезд стражи наткнулся, а те объяснения на счет совета дракона не поняли. Решили его в тюрягу отправить, чтоб он проспался да пришел в себя немного. Нормальный бы человек в таком виде уже бы сдался да пошел со стражей, но этот идиот ломанулся в кусты, кружил по лесу полночи, а потом за каким-то лешим задремал под ульем с дикими пчелами. Утром ему долго спать не пришлось. Да и лекарь долго дивился, как он получил укусы в таких недоступных местах.