titan3

Когда я уже вылез, она окликнула:

— Перси!

Обернувшись, я увидел, что глаза у нее красные, но то ли от гнева, то ли от печали — сказать было трудно.

— Аннабет тоже хотела присоединиться к охотницам. Может, тебе стоит подумать почему?

Прежде чем я успел ответить, она подняла стекла автомобиля.

* * *

Я устроился на водительском сиденье гроуверовского "ламборджини". Сатир спал сзади. Он окончательно отказался от попыток произвести впечатление на Зою и Бьянку, после того как сыграл им на своей дудке "Ядовитый плющ" и заставил это растение обвиться вокруг кондиционера их "лексуса".

Глядя на закат, я подумал об Аннабет. Уснуть я боялся. Я боялся того, что могу увидеть во сне.

— О, не надо бояться снов, — произнес чей-то голос рядом со мной.

Я обернулся, и меня почему-то совершенно не удивило, когда на одном из сидений я увидел бродягу с подъездных путей. Джинсы его были выношены чуть не до белизны. Он щеголял в драном пальто с торчащей клочьями подкладкой и был похож на плюшевого мишку, которого переехал грузовик.

— Если бы не сны, — сказал бродяга, — я не знал бы и половины всего, что знаю о будущем. Они лучше, чем газеты с Олимпа.

Прокашлявшись, он жестом драматического актера воздел руки.

Сны как марихуана,

Они глаголют истину.

Как это здорово!

— Аполлон? — догадался я.

Ну кто еще мог сложить такое несуразное хокку?

Бродяга приложил палец к губам.

— Я здесь инкогнито. Зови меня Фред.

— Бог по имени Фред?

— Ну, в общем... Зевс настаивает на определенных правилах. Политика невмешательства, когда поиск производится человеком. Даже когда что-то важное идет не так. И никто не хочет пачкать руки из-за моей младшей сестры. Никто.

— Так вы можете нам помочь?

— Тсс! Я уже помог. Ты хоть в окно смотрел?

— Поезд! С какой скоростью мы едем?

— Весьма быстро. — Аполлон фыркнул. — Но к сожалению, выбиваемся из графика. Солнце уже почти село. Но, сдается мне, мы уже пересекли здоровенный кусок Америки.

— Но где Артемида?

Лицо Аполлона омрачилось.

— Я многое знаю, многое вижу. Но даже мне это неизвестно. Она... словно облаком скрыта от меня. Мне это не нравится.

— А Аннабет?

— Ах, ты имеешь в виду девушку, которую потерял? — небрежно сказал Аполлон. — Хм. Не знаю.

Я с трудом сдержал возмущение. Мне было известно, что боги не воспринимают людей всерьез, даже полукровок. Жизнь у нас так коротка по сравнению с богами.

— Какое чудовище искала Артемида? — спросил я. — Хоть это вы знаете?

— Нет, — сказал Аполлон, — но есть некто, кто, может, и знает. Если вы не найдете чудовище, то, когда доберетесь до Сан-Франциско, разыщите Нерея — морского старца. У него долгая память и острый глаз. И дар знания, смысл которого порой непонятен даже моему оракулу.

— Но это же ваш оракул, — возразил я. — Не могли бы вы объяснить нам смысл пророчества?

Аполлон вздохнул.

— Ты мог бы с равным успехом попросить художника объяснить его искусство или поэта — его стихи. Это идет вразрез с замыслом. Смысл становится ясен, только если его упорно искать.

— Иначе говоря, вы не знаете.

Аполлон посмотрел на часы.

— Уже так поздно! Мне надо бежать. Сомневаюсь, что смогу рискнуть помочь тебе снова, Перси, но запомни мои слова! Поспи немного! А когда вернешься, надеюсь, ты сочинишь хорошее хокку о своем путешествии.

Я хотел было возразить, что не устал и никогда в жизни не сочинял хокку, но Аполлон щелкнул пальцами, и глаза мои закрылись.

* * *

Во сне я превратился в кого-то другого. На мне была надета старинная греческая туника, в которой здесь, внизу, было немного прохладно, и кожаные сандалии с высокой шнуровкой. Шкура Немейского льва висела на моих плечах наподобие плаща, и я куда-то бежал: какая-то девушка тянула меня за собой, схватив за руку.

— Быстрее! — торопила она. — Иначе он поймает нас!

Стояла ночь. Мириады звезд ярко сияли с небосвода. Было слишком темно, чтобы ясно видеть лицо девушки, но я понимал, что ей страшно. Мы бежали сквозь высокую траву, и запах тысячи цветов наполнял воздух пьянящим ароматом. Сад был прекрасен, но все же голос девушки звучал настойчиво и испуганно, словно нам грозила близкая смерть.

— Я не боюсь, — сказал я ей.

— А следовало бы! — ответила она, продолжая увлекать меня за собой.

Ее длинные темные волосы были заплетены в косу. Шелковое одеяние слабо светилось в сиянии звезд.

Мы мчались вверх по склону холма. Девушка потянула меня за куст терновника, и мы оба упали на землю, тяжело дыша. Я не понимал, почему девушка так напугана. Сад казался таким умиротворенным. И я чувствовал себя сильным. Таким сильным, как никогда.

— Не надо бежать, — сказал я ей. Голос мой звучал ниже и гораздо более уверенно. — Я одолел тысячу чудовищ голыми руками.

— Но не этого, — ответила девушка. — Ладон слишком силен. Ты должен обойти его и подняться на гору к моему отцу. Другого выхода нет.

В голосе ее звучало такое страдание, что это удивило меня. Она действительно была охвачена сильной тревогой, почти такой же сильной, как и забота обо мне.

— Я не доверяю твоему отцу, — ответил я.

— Можешь не доверять, — согласилась девушка. — Тебе придется перехитрить его. Но ты не можешь просто взять награду. Иначе ты погибнешь!

— Тогда почему бы тебе не помочь мне, красавица? — ухмыльнулся я.

Не могу сказать наверняка — было слишком темно, — однако мне показалось, что девушка зарделась.

— Я... я боюсь. Ладон остановит меня. А сестры, если узнают... они от меня отрекутся.

— Тогда не о чем и говорить. — Я встал, разминая руки.

— Постой! — воскликнула девушка.

Казалось, она принимала какое-то мучительное решение. Наконец она дрожащими пальцами вытащила из волос длинную белую заколку.

— Если тебе придется сражаться, возьми это. Ее подарила мне моя мать Плейона. Она была дочерью Океана, и вся океанская мощь — здесь. Мощь моего бессмертия.

Девушка подышала на заколку, и та слабо засветилась. Блеск ее в свете звезд напоминал отполированную морем раковину.

— Возьми, — сказала она. — И преврати в оружие.

— Заколку для волос? — рассмеялся я. — Как же я умерщвлю ею Ладона, красавица?

— Заколки может и не хватить, — согласилась девушка. — Но это все, что у меня есть, коли уж ты такой упрямый.

Голос девушки смягчил мое сердце. Нагнувшись, я взял заколку, и она начала вытягиваться у меня в руке и становиться все тяжелее, пока не превратилась в обычный бронзовый меч.

— Хорошо сбалансирован, — похвалил я, взмахнув мечом, — хотя обычно я предпочитаю сражаться голыми руками. Как же назвать этот клинок?

— Анаклузмос, — печально произнесла девушка. — Течение, которое застает врасплох. Не успеешь заметить, как тебя уже унесет в море.

Я хотел поблагодарить ее, но тут в траве раздались страшный топот и шипение — будто воздух выходил из огромной проколотой шины.

— Слишком поздно! — воскликнула девушка. — Он здесь!

* * *

Моментально проснувшись, я вскочил на водительском сиденье "ламборджини". Гроувер тряс меня за руку.

— Перси, — сказал он, — уже утро. Поезд остановился. Пошли!

Я постарался стряхнуть с себя дремоту. Талия, Зоя и Бьянка уже подняли металлическую сетку и скатали ее.

Снаружи виднелись заснеженные горы, испещренные соснами, солнце поднималось между двух вершин.

Выудив ручку из кармана, я уставился на нее. "Анаклузмос" — древнегреческое слово, обозначающее сильное течение. Форма была другая, но я не сомневался, что это тот самый клинок, который мне приснился.

И что я был кем-то другим, я тоже не сомневался. А девушку, хотевшую мне помочь, я все-таки узнал. Зоя Ночная Тень.

Глава двенадцатая

Я катаюсь на сноуборде со свиньей

Мы находились в предместьях лыжного городка, уютно расположившегося среди гор. Указатель гласил: "Добро пожаловать в Клаудкрофт, Нью-Мехико", воздух был холодный и разреженный. На крышах домиков толстым слоем лежал снег, и грязные сугробы высились по сторонам улиц. Высокие сосны смутно виднелись внизу в долине, отбрасывая черные тени, хотя утро выдалось солнечное.

Пока мы добрались до главной улицы, отстоявшей примерно на полумилю от железнодорожных путей, я успел порядком замерзнуть, даже плащ из львиной шкуры не спасал. По дороге я рассказал Гроуверу о своей беседе с Аполлоном прошлой ночью и о том, что он посоветовал мне разыскать в Сан-Франциско Нерея.

— Полагаю, это хорошая мысль, — без энтузиазма произнес Гроувер. — Но мы должны добраться туда первыми.

Я старался не впадать в излишнюю депрессию по поводу наших шансов на успех. Не хотелось расстраивать Гроувера, но сам я понимал, что время нас сильно поджимает, ведь мы пообещали спасти Артемиду к началу Совета богов. И Генерал сказал, что жизнь Аннабет продлится только до зимнего солнцестояния. Это была пятница — до нее оставалось еще четыре дня. И еще он сказал что-то о жертвоприношении. Вот уж это мне совсем не понравилось.

Мы остановились в центре городка. Отсюда было видно все: школа, цепочка туристических лавочек, кафе, несколько лыжных кабинок и бакалейная лавка.

— Здорово, — произнесла Талия, озираясь. — Ни автобусной остановки. Ни такси. Ни аренды автомобилей. Кругом тупик.

— Но есть кофейня! — сказал Гроувер.

— Да, — подхватила Зоя, — кофе — это хорошо.

— И выпечка, — мечтательно продолжил Гроувер. — И провощенная бумага.

— Замечательно, — вздохнула Талия. — Как насчет того, чтобы вы двое принесли нам чего-нибудь поесть? Перси, Бьянка и я навестим бакалейный магазин. Может, там подскажут, как отсюда выбраться.

Мы договорились встретиться перед бакалейной лавкой через пятнадцать минут. Бьянка чувствовала себя немного неловко, отправляясь с нами, но пересилила себя.

В лавке мы узнали кое-что ценное о Клаудкрофте: снега для катания на лыжах выпало мало; лавка торговала резиновыми крысами по доллару штука, и въехать или выбраться из городка было непросто, если ты не на колесах.

— Можно вызвать такси из Алмагордо, — с сомнением в голосе сказал продавец. — Это внизу, у подножия гор, но добираться туда по крайней мере час. Обойдется в несколько сот долларов.

Продавец выглядел таким одиноким, что я купил у него резиновую крысу. Затем мы вышли и остановились на крыльце.

— Великолепно, — раздраженно прокомментировала Талия. — Пойду прогуляюсь по улице — может, в других магазинах кто-нибудь что-нибудь предложит.

— Но продавец сказал...

— Я знаю, что он сказал, — оборвала Талия. — Все равно пойду прогуляюсь.

Я не стал ее удерживать. По себе знаю, что хуже всего ждать и маяться. Все полукровки страдают нехваткой терпения из-за нашей врожденной готовности рваться в бой. Мы не можем долго бездействовать. К тому же я чувствовал, что Талия все еще расстроена нашим ночным разговором о Луке.

Мы с Бьянкой стояли у магазина, испытывая некую неловкость. То есть... я вообще никогда не чувствовал себя комфортно наедине с девочками, а с Бьянкой я остался тет-а-тет впервые. Я не знал, что сказать, особенно теперь, когда она стала охотницей... ну и так далее.

— Симпатичная крыса, — произнесла она наконец.

Я сел на перила крыльца. Может, это привлечет к лавке покупателей.

— Ну и как... пока нравится быть охотницей? — спросил я.

— Ты уже не злишься оттого, что я присоединилась к ним, правда? — Бьянка поджала губы.

— Не-а. Пока... пока ты сама счастлива.

— Не думаю, что слово "счастлива" правильное, после того как исчезла госпожа Артемида. Но быть охотницей — здорово, тут нечего и говорить. Я стала как-то спокойнее. Все вокруг словно происходит медленнее. Это, наверное, и есть бессмертие.

Я внимательно посмотрел на нее, пытаясь увидеть произошедшие изменения. Бьянка выглядела более уверенной, чем прежде, более спокойной. Она больше не прятала лицо под зеленой шляпой. Волосы она завязывала сзади и, когда говорила, смотрела мне прямо в глаза. Меня пробрала дрожь, когда я понял, что и пятьсот, и тысячу лет спустя Бьянка ди Анджело будет выглядеть точь-в-точь такой же, как сейчас.

Она сможет вот так же поддерживать разговор с каким-нибудь полукровкой, когда меня уже давно не будет на свете, а Бьянке на вид все так же останется двенадцать лет.

— Нико не понял моего решения, — пробормотала Бьянка и посмотрела на меня так, словно хотела, чтобы я уверил ее, что все в порядке.

— С ним все будет хорошо, — сказал я. — Лагерь полукровок заботится о детях. Когда-то они приютили и Аннабет.

— Надеюсь, мы найдем ее, — кивнула Бьянка. — Я имею в виду Аннабет. Ей повезло, у нее есть такой друг, как ты.

— Много же пользы ей это принесло!

— Не вини себя, Перси. Ты рисковал жизнью, чтобы спасти брата и меня. Я серьезно — это был отважный поступок. Не встреть я тебя, я не смогла бы оставить Нико в лагере со спокойной душой. Я подумала, что если там есть такие, как ты, то с Нико все будет в порядке. Ты хороший парень.

Комплимент застал меня врасплох.

— Даже после того, как я сшиб тебя при захвате флага?

— Да ладно! — рассмеялась Бьянка. — Не считая этого, ты хороший парень.

В нескольких сотнях ярдов от нас из кофейни вышли Гроувер и Зоя, нагруженные пакетами с выпечкой и напитками. Мне не хотелось, чтоб они так быстро возвращались, ведь пришлось бы прервать разговор. Странно, но я понял, что мне нравится разговаривать с Бьянкой. Не такая уж она и плохая. Во всяком случае, с ней было намного легче и проще, чем с Зоей.

— Так расскажи мне про вас с Нико, — попросил я. — В какую школу вы ходили до Уэстовера?

— Кажется, это был какой-то пансионат в округе Колумбия, — нахмурилась она. — Кажется, это было давно-давно.

— И вы никогда не жили с родителями? Я имею в виду — со смертными родителями.

— Нам сказали, что наши родители умерли. Нас опекал трастовый банк. Думаю, они крупно на нас потратились. Время от времени приезжал юрист — проверить, как мы. Потом нам с Нико пришлось уйти из этой школы.

— Почему?

— Надо было куда-нибудь перебраться. — Бьянка нахмурила брови. — Я помню... это было важно. Мы долго ехали. Несколько недель прожили в отеле. А потом... не знаю. Однажды за нами пришел какой-то другой юрист. Он сказал, что пора ехать. Он отвез нас обратно на восток, через округ Колумбия. Потом — в Мэн. И мы стали ходить в Уэстовер.

Странная получалась история. Впрочем, Бьянка и Нико были полукровками. В их жизни ничто не могло происходить нормально.

— Так, выходит, ты растила Нико почти всю свою жизнь? — спросил я. — И вас было всего двое.

Бьянка кивнула.

— Вот почему мне так ужасно захотелось стать охотницей. То есть я понимаю, что это эгоистично. Но мне хотелось своей жизни и своих друзей. Я люблю Нико. Пойми меня правильно. Просто хотелось узнать — каково это не быть взрослой сестрой круглые сутки.

Мне вспомнилось прошлое лето и чувства, охватившие меня, когда я узнал, что мой единокровный брат — циклоп. Я мог сопоставить свои воспоминания с рассказом Бьянки.