Он подумал о своей подруге Талии, боявшейся высоты, а ведь она была дочерью владыки небес. Ее брат Джейсон мог летать, подчиняя своей воле ветры, а Талия не умела, возможно, из-за того, что просто боялась попробовать. Если Перси поверит, что может утонуть...
Трясина сдавила его грудь, так что легкие уже готовы были взорваться.
"Прекрати паниковать, — приказал он себе. — Это все ненастоящее".
Когда он уже не мог дольше задерживать дыхание, сон изменился.
Теперь он стоял в каком-то огромном, мрачном помещении, похожем на подземную парковку. Потолок поддерживали бесконечные ряды столбов высотой около двадцати футов, среди которых в произвольном порядке стояли курящиеся жаровни, отбрасывавшие на пол красноватые отсветы.
В полутьме Перси разглядел, что с потолка свисают элементы системы подъемных блоков, мешки с песком и ряды выключенных театральных прожекторов. Тут и там грудами стояли деревянные ящики, судя по этикеткам, в них хранился реквизит, оружие и костюмы. На одном ярлыке значилось: "разобранные ракетные установки".
Перси слышал, как в темноте скрипят механизмы, поворачиваются огромные шестерни и шумит в трубах вода.
Потом он увидел гиганта... во всяком случае, Перси показалось, что это гигант.
Существо было ростом с крупного циклопа — около двенадцати футов — вполовину меньше других гигантов, которых довелось повидать Перси. К тому же оно казалось более человекообразным, чем среднестатистический гигант, ноги существа не походили на драконьи лапы его более крупных собратьев. Тем не менее волосы у него отливали фиолетовым, были уложены в дреды, собраны в хвост и переплетены ожерельями из серебряных и золотых монет. На Перси произвело впечатление такое стремление гиганта следовать моде. За спиной у существа висело десятифутовое копье — вполне великанское оружие.
Одежда гиганта не уступала его прическе: самая огромная черная водолазка, какую Перси когда-либо видел, черные штаны и черные кожаные ботинки с длинными загнутыми мысами, наводившими на мысли о шутовских сапожках. Великан расхаживал взад-вперед перед высокой платформой и рассматривал бронзовый кувшин высотой в рост Перси.
— Нет-нет-нет, — бормотал он себе под нос. — А где сенсация, смысл? — Потом заорал в темноту: — От!
Вдалеке послышались шаркающие шаги, и из полумрака появился еще один гигант. Он носил точно такой же черный наряд, вплоть до башмаков с загнутыми мысами. Различались гиганты только цветом волос: у второго они были не фиолетовые, а зеленые.
Первый гигант выругался.
— От, ну почему ты каждый день так со мной поступаешь? Я же сказал, что надену черную водолазку! Неужели нельзя было выбрать что-то другое?
От моргал, как будто только что проснулся.
— Я думал, ты сегодня наденешь желтую тогу.
— Я ее надевал вчера, так ты тоже вырядился в желтую тогу!
— Ну ладно, прости, Эфи.
"Эфи" зарычал. Наверное, они близнецы, решил Перси, раз у обоих одинаковые страшные рожи.
— И не называй меня Эфи, — потребовал гигант. — Зови меня моим настоящим именем: Эфиальт. Или используй сценический псевдоним: "Большой Ф"!
От скорчил гримасу.
— Странный какой-то псевдоним, право слово.
— Ерунда! Он замечательный. Так, как идут дела с приготовлениями?
— Отлично, — мрачно пробурчал От. — Тигры-людоеды, распиливание... Но мне все-таки кажется, не помешала бы еще парочка балерин.
— Никаких балерин! — рявкнул Эфиальт. — И вот еще что. — С отвращением на лице он взмахом руки указал на бронзовый кувшин: — В чем соль этой штуки? Тут не хватает "огонька".
— Но это же самый гвоздь программы. Он умрет, если остальные его не спасут. А если они прибудут вовремя...
— Да уж, для них же лучше успеть, — хмыкнул Эфиальт. — Первое июля, календы июля, день, посвященный Юноне. Именно тогда мать хочет уничтожить этих глупых полубогов и утереть Юноне нос. Кроме того, я не собираюсь платить "сверхурочные" призракам гладиаторов!
— Ну, тогда они все умрут, — сказал От, — а мы начнем разрушать Рим. В точности, как хочет матушка. Будет здорово, толпа придет в восторг. Призраки римлян обожают такие штуки.
Эфиальта это не убедило.
— Но кувшин просто стоит тут. Нельзя ли подвесить его над огнем, или растворить в луже кислоты, или еще что-нибудь придумать?
— Нужно, чтобы он жил еще несколько дней, — ответил От. — А иначе семеро не клюнут на приманку и кинутся его спасать.
— Хм-м-м. Пожалуй. Но все равно я бы предпочел добавить воплей, а то такая медленная смерть — просто скука. Так, ну ладно, а что с нашей талантливой подружкой? Она готова к приему гостьи?
От кисло поглядел на брата.
— Мне ужасно не нравится с ней говорить, она меня нервирует.
— Но она готова?
— Да, — неохотно кивнул От. — Она уже много столетий как готова. Никто не сдвинет это изваяние.
— Прекрасно, — Эфиальт потирал руки в предвкушении. — Это наш шанс, брат мой.
— Ты и о последнем нашем выступлении так говорил, — проворчал От. — Я шесть месяцев провисел в той ледяной глыбе над рекой Летой, и хоть бы кто из прессы заинтересовался.
— Это совсем другое дело! — настаивал Эфиальт. — Мы совершим прорыв в сфере развлечений! Если матери понравится, мы сами себе выдадим билет к славе и успеху!
— Ну, раз ты так говоришь, — вздохнул От. — Хотя я все-таки считаю, что те балетные костюмы из "Лебединого озера" смотрелись бы чудесно...
— Никакого балета!
— Прости.
— Идем! — скомандовал Эфиальт. — Давай посмотрим, как там тигры. Хочу убедиться, что они голодные!
Гиганты вперевалочку удалились в сумрак, а Перси повернулся к кувшину.
"Нужно посмотреть, что внутри", — подумал он.
Во сне он пожелал подойти поближе к кувшину, а потом прошел сквозь его стенку.
Воздух внутри был спертый, и пахло окислившимся металлом. К внутренней стенке сосуда был прислонен темный меч, его клинок из стигийской стали тускло мерцал во тьме багровым светом. Рядом с мечом затравленно скорчился мальчишка, одетый в драные джинсы, черную рубашку и старую полетную куртку. На его правой руке блестело серебряное кольцо с черепом.
— Нико, — позвал Перси, но сын Аида его не слышал.
Сосуд был наглухо запечатан, и воздух постепенно заканчивался. Видимо, Нико медитировал: прерывисто дышал, закрыв глаза. Его лицо побледнело и заострилось.
На внутренней стенке сосуда Перси заметил три черты, очевидно, Нико нацарапал их мечом, отсчитывая, сколько дней провел в заточении.
Как же он сумел выжить так долго без кислорода? Даже во сне Перси уже начинал паниковать, чувствуя, что задыхается.
Потом он заметил россыпь каких-то мелких предметов у ног Нико — поблескивающие зернышки, не больше молочных зубов.
"Зерна, — сообразил Перси. — Зерна граната. Нико съел три штуки и выплюнул косточки, осталось еще пять темно-красных ягодок".
— Нико, — снова позвал Перси, — где находится это место? Мы тебя спасем...
Картинка поблекла, и девичий голос прошептал:
— Перси.
Сначала Перси решил, что все еще спит. Когда он потерял память, ему неделями снилась Аннабет, единственный человек, о котором он помнил. Открыв глаза и поморгав, он понял, что девушка стоит рядом с его кроватью и улыбается.
Ее светлые волосы рассыпались по плечам, глаза цвета штормового неба весело блестят. Он вспомнил, свой первый день в Лагере полукровок пять лет назад: он долго был без сознания, а когда очнулся, рядом стояла Аннабет. Она тогда сказала: "Ты во сне пускаешь слюни".
Какое чудесное воспоминание.
— Чт... что происходит? — пробормотал юноша. — Мы уже прилетели?
— Нет, — тихо ответила Аннабет. — Сейчас глубокая ночь.
— Хочешь сказать... — сердце Перси бешено застучало, он вдруг сообразил, что одет в пижаму и лежит в кровати. И наверняка опять пускал слюну, или как минимум всхрапывал во сне. Волосы, скорее всего, стоят дыбом, и изо рта пахнет.
— Ты что, тайком пробралась в мою каюту?
Аннабет сделала большие глаза.
— Перси, тебе через несколько месяцев стукнет семнадцать. Неужели ты на полном серьезе боишься, что тренер Хедж нас отругает?
— М-м-м... А ты видела его бейсбольную биту?
— Кроме того, рыбьи мозги, мне просто пришло в голову, что мы могли бы прогуляться, нам до сих пор не удавалось побыть наедине. Хочу тебе кое-что показать — мое самое любимое место на корабле.
Пульс у Перси по-прежнему частил, но вовсе не из-за страха угодить в неприятности.
— А можно я, ну, знаешь, почищу зубы?
— Да уж, лучше почисти, — сказала Аннабет. — А иначе и не мечтай, что я тебя поцелую. Заодно и волосы причеши.
Для триремы корабль был огромен, но Перси он все равно казался уютным, потому что напоминал спальный корпус школы в Йэнси, или любой другой школы-интерната, из которых его выгоняли. Они с Аннабет прокрались вниз, на вторую палубу; из этой части корабля Перси успел побывать только в лазарете.
Девушка провела его мимо машинного отделения, напоминавшего очень опасную механизированную конструкцию для лазания, полную труб, поршней и трубочек, выступающих из центральной бронзовой сферы. По полу и стенам змеились металлические кабели, похожие на удавов.
— Как вообще эта штука работает? — поинтересовался Перси.
— Без понятия, — пожала плечами Аннабет. — А кроме Лео только я могу ею управлять.
— Очень обнадеживающе.
— Все должно прекрасно работать, оно только один раз чуть не взорвалось.
— Я надеюсь, ты шутишь.
Она улыбнулась.
— Пошли.
Ребята миновали подсобки и оружейную, прошли на корму и оказались перед двойными деревянными дверями, ведущими в просторную конюшню. Там пахло свежим сеном и шерстяными одеялами. Слева располагались три пустых стойла, как в обиталище пегасов в лагере. Справа у стены стояли две пустые клетки, в которых вполне могли бы поместиться крупные цирковые животные.
По центру в полу была устроена смотровая панель площадью двадцать футов, через которую можно было любоваться проплывающим внизу пейзажем: темные равнины, как нитями паутины, расчерченные освещенными шоссе.
— Лодка со стеклянным дном? — хмыкнул Перси.
Аннабет стащила с дверцы ближайшего стойла одеяло и расстелила на стеклянной панели.
— Посиди со мной.
Они с удобством разместились на одеяле, как будто пришли на пикник, и смотрели на мир под ними.
— Лео сконструировал конюшню таким образом, чтобы пегасы могли приходить и уходить, когда пожелают, — сказала Аннабет. — Только он не учел, что пегасы предпочитают пастись на воле, так что стойла постоянно пустуют.
"Интересно, где сейчас Блэкджек?" — подумал Перси. Наверное, бродит где-то в небесах, следуя за кораблем. Голова все еще болела после того, как пегас стукнул его копытом, но юноша не обижался на крылатого коня.
— Что значит "приходить и уходить, когда пожелают"? — спросил он. — Им же придется преодолеть два лестничных пролета?
Аннабет легонько постучала костяшками пальцев по стеклу.
— Это створки люка, как на бомбардировщиках.
Перси сглотнул.
— То есть мы сидим на дверях? А если они откроются?
— Полагаю, тогда мы упадем и разобьемся в лепешку. Но они не откроются. Скорее всего.
— Здорово.
Аннабет рассмеялась.
— Знаешь, почему мне здесь нравится? Не только из-за прекрасного обзора. Что тебе напоминает это место?
Перси посмотрел вокруг: клетки и стойла, светильник из небесной бронзы, висящий под потолком, запах сена и, конечно, сидящая рядом с ним Аннабет, ее лицо казалось немного размытым в приглушенном янтарном свете.
— Цирковой фургон, — решил Перси. — На котором мы добирались до Лас-Вегаса.
Девушка улыбнулась, и он понял, что угадал верно.
— Это было так давно, — сказал Перси. — Мы попали в переделку, рыскали по всей стране, пытаясь найти ту идиотскую стрелу-молнию, запертые в грузовике с кучкой животных, с которыми плохо обращались. Как ты можешь вспоминать об этом с ностальгией?
— Потому что, рыбьи твои мозги, мы с тобой тогда впервые разговорились. Я рассказала тебе о своей семье, и... — Она сняла свое ожерелье, на котором висело кольцо выпускника колледжа, принадлежавшее ее отцу, и разноцветные глиняные бусины — по одной за каждый год пребывания в Лагере полукровок. Теперь на кожаном шнурке появился еще один предмет: красная коралловая подвеска, которую Перси подарил ей, когда они начали встречаться. Он принес ее из подводного дворца своего отца.
— И, — продолжала Аннабет, — это напоминание о том, как давно мы уже знакомы. Нам было по двенадцать лет, представляешь, Перси?
— Не-а, — признался юноша. — Так... ты тогда сразу поняла, что я тебе нравлюсь?
Аннабет усмехнулась.
— Сначала я тебя ненавидела. Ты меня раздражал. Потом я несколько лет мирилась с твоим присутствием. Потом...
— Ладно, я понял.
Аннабет наклонилась и поцеловала его: замечательный поцелуй, и никто не смотрит: вокруг никаких римлян и никаких вопящих нянек-сатиров.
Она отстранилась.
— Я скучала по тебе, Перси.
Перси хотел сказать то же самое, но слова показались ему слишком незначительными. Пока он жил среди римлян, только мысли об Аннабет помогали ему продолжать собственно жить. Простое "я по тебе скучал" не могло вместить все его чувства.
Он вспомнил, как ранее вечером Пайпер заставила эйдолона покинуть его разум. Перси даже не подозревал о присутствии этого дэха, пока дочь Афродиты не использовала свой волшебный голос. Когда эйдолон убрался, юноша почувствовал, будто у него изо лба выдернули раскаленный металлический прут. Он и не осознавал, какую сильную боль испытывал, пока дух не ушел. А потом его разум прояснился, и душа внутри тела вздохнула свободно.
Теперь, когда он сидел рядом с Аннабет, то чувствовал примерно то же самое. Как будто последние несколько месяцев — всего лишь одно из его странных сновидений. Все, что происходило в Лагере Юпитера, представлялось таким же туманным и нереальным, как бой с Джейсоном, когда ими обоими манипулировали эйдолоны.
Однако он не жалел о времени, проведенном в Лагере Юпитера, потому что там у него открылись глаза на многие вещи.
— Аннабет, — неуверенно начал он, — в Новом Риме полубоги могут мирно прожить всю жизнь.
У Аннабет сделалось напряженное выражение лица.
— Рейна мне это объяснила. Но, Перси, твой дом в Лагере полукровок. Та, другая жизнь...
— Я знаю, — перебил Перси. — Но пока я находился там, то видел так много полубогов, живущих без всякого страха: дети ходят в колледж, пары женятся и создают семьи. Ничего похожего на Лагерь полукровок. Я все думаю о нас с тобой... может быть, однажды, когда война с гигантами закончится...
В золотистом свете трудно было определить наверняка, но ему показалось, что Аннабет покраснела.
— О, — только и сказала девушка.
Перси опасался, что наболтал слишком много лишнего. Что, если он напугал ее, вывалив свои грандиозные мечты о будущем? Это ведь она обычно все планировала. Перси молча обругал себя.
Он знал Аннабет уже очень давно, и все же почти никогда не понимал, что творится у нее в душе. Даже после того, как они уже несколько месяцев встречались, их отношения по-прежнему оставались для них внове, были хрупкими, как стеклянная статуэтка. Его ужасала мысль, что он может сделать что-то не то и все разрушить.
