— Господи ты, боже мой! — Тайлендел закусил губу и отвернулся, глубоко задумавшись. — Я и не знал, что всё настолько плохо. Думал, он хотя бы играет для всех этих своих мотыльков, которые вьются вокруг него.
— Нет, ни разу, — заверила его Сейвиль. — Эточто, совсем плохо, да?
— Для парня-то, который, уж точно, вполне неплох для толпы подлиз? Для того, чьи амбициитолько и были, что связаны с музыкой? Плохо. И даже хуже того: мы разбили его мечты. Сейвиль, беру назад половину сказанного мной, — Тайлендел потёр шею, выдав этим своё растущее беспокойство.
Он поднял взгляд в потолок, потом снова обратился к ней с открытым и обеспокоенным взглядом.
— У нас проблема. И проблема серьёзная. Этот мальчишка... он же в душе обливается кровью. И если мы не заставим его открыться, он может довести себя до ручки.
— И как же нам сделать это? — Сейвиль ухватилась за его слова.
Её слабым местом — что делало еёплохимПолевым Герольдом, хотя и редко сказывалось на воспитании учеников — было общение с людьми. Она никогда не умела толком понять их, и сроду не знала, как поступить с ними в тупиковых ситуациях.
Взять хотя бы случай с Тайленделом и его братом-близнецом и этой их междоусобицей....
Самой бы мне в жизни не додуматься до такого — довести человека до ручки, тем самым избавить его от излишних эмоций, затем заставить остудить свой пыл, после чего начать мыслить логически, при этом не переходя черту. Хвала Джейсону! И да будь он проклят. Боги, да подобные игры всякий раз отнимают полжизни, как и у бедняжки Ленди. Я до сих пор ещё вся дрожу, как струна арфы.
Тайлендел долго размышлял над её вопросом, прежде чем дать ответ. Лицо его было очень спокойным, глаза снова в задумчивости уставились в никуда.
— Я не знаю, Сейвиль... Пока что он отбрыкивается ото всех попыток сблизиться с ним. Нам, я думаю, потребуется какое-то время, чтобы подготовить почву. А затем дождаться, пока не случится нечто, что прорвет хоть на минуту его оборону. До этого мы к нему не пробьёмся, и он так и будет оставаться высокомерным говнюком, пока его не разорвёт на части.
Она почувствовала внутри нарастающий тревожный холодок:
— Может наложить на себя руки?
К её облегчению, Тайлендел отрицательно мотнул головой:
— Нет, не думаю. Он не самоубийца. Ему это не грозит. Тогда, какя...а, не важно. Нет, что он сделает, так это выйдет из повиновения, так или иначе. И сделает это резко. Это будет какая-нибудь дикая выходка, или медленно доведет себя беспутным образом жизни до животного состояния.
— Замечательно! — она схватилась за лоб и с усилием потёрла брови большим и указательным пальцами. — Именно то, что я и мечтала услышать.
Тайлендел, как всегда, выразительно пожал плечами.
— Сами спросили.
— Спросила, — проворчала она. — Боги, и за что мне всё это?
— Если это хоть как-то Вас успокоит, это дело не завтрашнего дня.
— Хорошо бы. Нынче вечером у меня заседание чрезвычайного Совета, — она вздохнула и растёрла руки. — Я, возможно, проторчу там половину ночи, так что можешь не ждать меня.
— Значит ли это, что собеседование закончено? — спросил он, задорно вздёрнув уголок рта.
— Значит. Сегодня апартаменты полностью в твоём распоряжении. Только не надо оставлять крошки на полу и жир на подушках.Мне-то плевать, а вот Маргрет вмиг спустит с тебя шкуру. И, да, не ищи наших неразлучников — я отослала их на двухнедельные Полевые испытания с Шаллан и её подопечными. Так что вечер проведешь в гордом одиночестве.
— О, господи, совершенно один, и так близко от прекрасного Ваниеля... Вот точно, Вы просто желаете испытать мою выдержку, признайтесь! — он рассмеялся, потом посерьёзнел и выпрямился, оттолкнувшись от стены. — С другой стороны, это может предоставить нам шанс, о котором я говорил. Если застану его одного, быть может, сумею заставить хоть немного раскрыться?
Сейвиль пожала плечами и тоже оторвалась от стены.
— Ты лучше меня ладишь с людьми, дружочек, потому я и спрашиваю твоего совета. Если считаешь, что такое возможно, вперёд. А я тем временем должна идти, советоваться с Собственным Её Королевского Величества.
— И оттуда прямиком на собрание? Что, даже не отдохнёте? — сочувственно поинтересовался Тайлендел.
Она мотнула головой.
Он взял её за плечи и притянул к себе.
— Только следите за своим питанием, Учитель, — прошептал он, уткнувшись ей в волосы. — Хочу, чтобы Вы были рядом со мной подольше, а не довели себя до очередной пневмонии, которая на сей раз может Вас угробить. Даже ненавидя Вас, поганка Вы эдкая, я люблю Вас, Вы это знаете.
Она сглотнула ком, сжавший ей горло, и обняла его в ответ, чувствуя, как защипало в глазах.
— Знаю, любовь моя. Не думай, будто я не принимаю это в расчёт. — Она сглотнула снова и прикрыла глаза, прижала его к себе крепко, наслаждаясь этим кратким моментом покоя в мире, который так редко бывал безмятежным. — Я тоже тебя люблю. И только посмей забыть об этом когда-нибудь.
Пустотаапартаментов действовала на Тайлендела угнетающе. "Влюблённые пташки" улетели, Сейвиль (если верить дневным слухам на кухне) до утра проторчит на заседании своего чрезвычайного Совета, делая доклад перед Герольдами, которые имеют воспитанников. Ваниель же, должно быть, развлекает толпу своих прихлебателей. Так что никто и ничто не могло нарушить эту душную тишину, которая обступила его со всех сторон, накрыла своим плотным колпаком, так что он в итоге, кажется, даже начал слышать стук собственного сердца. За окном — непроглядная мгла, сквозь которую не пробиться и толике лунного света. Кожа на его голове была влажной, горячей и жутко зудела. Пот струился с затылка по шее, стекал за воротник. Казалось, сейчас гораздо позже, чем было на самом деле. Время нынче едва тащилось, а не пролетало незаметно, как всегда.
Тайлендел оставил всякие попытки прочесть трактат по погодной магии, что подсунула ему Сейвиль, и переключился на историю. Всё равно рукописный памфлет о воздействии на погоду былне тем, что ему было нужно именно сейчас, когда надвигался шторм. Он и без того зачастую не слишком-то контролировал свою энергию, так что не хватало ещё только как-нибудь ненароком усилить стихию. Конечно, теперь он гораздо лучше управлялся со своим подсознанием, чемпрежде, но не было смысла рисковать, когда поблизости нет Сейвиль.
Отчасти именно надвигающееся ненастье и было виновником всей этой духоты в покоях. ТайленделОщущал, как сгущаются на западе грозовые тучи, хотя с его дивана в общей комнате, на котором он сейчас растянулся, они были ему не видны. Этои былтот самый Дар, что сделал его учеником Герольд-Магии, а не просто Герольд-учеником — способность Видеть (иначе говоря, Ощущать) и манипулировать энергетическими полями, как природными, так и сверхъестественными. Его Дары проявились в нем довольно рано, задолго до того, как он стал Избранником. И примерно половину его короткой жизни они доставляли ему только массу хлопот. Лишь поддержка брата-близнеца и позволила ему не сойти с ума в том промежутке времени с момента, как они проявились и когда, наконец, объявился его Компаньон — Гала...
: Ты там хорошенько укрылась, дорогуша?:— послал он ей Мысленное послание.:Гроза-то обещает быть нешуточной.:
Вялый кивок, полученный в ответ, говорил о том, что Гала уже наполовину спала: должно быть, её тоже разморило от жары.
Из-за этой жарысам онбыл жутко раздражённым. Он уже распахнул настежь все двери и окна (напустив кучу чёртовых жуков-пауков), но ни единого ветерка даже не колыхнуло воздух. Даже пламя свечей было абсолютно ровным, и этот приторный аромат медвяного воска, наполнивший комнату, просто задушил его.
Он тряхнул головой, откинув назад влажные волосы, протёр глаза и попробовал сосредоточиться на своей книжке, однако часть его продолжала насторожённо ждать хоть вспышки молнии в темноте за окном,хоть какого-то признакаосвежающего дождика. Другая часть продолжала твердить, что ему неплохо бы и самому проявитьнемного инициативы. Так вот, этой части себя он приказал идти лесом, и с нетерпением ждал, пока дождик польётся самым обычным путём. Но ничего не происходило. Только в воздухе всё сгущалась напряжённость.
Тайлендел бросил свои попытки сосредоточиться, поднялся и пошёл к буфету за бокалом вина. Ему было необходимо обрести равновесие, успокоиться, немного притупить остроту чувств, а самому ему с этим было, похоже, не справиться. Вино у них осталось лишь белое, и слишком сухое на его вкус, но и оно сгодилось. Лишь приняв внутрь добрую порцию алкоголя, он, наконец, сумел расслабиться иврубитьсяв эту чёртову книжку.
В итоге же он настолько ею увлёкся, что когда в одночасье налетел резкий порыв ветра и тут же следом ударил гром, он едва не подскочил на своём диване.
Половину свечей — те, что не были прикрыты стеклянными колпаками — тут же задуло. Ветер ворвался в покои, заколыхал занавески и принёс с собой благодатную прохладу и запах дождя. Ставни в комнате Донни и Мардика монотонно заколотились о стены: пока ещё не настолько, чтобы сорваться и бежать закрывать ими стеклянные окна, но то было лишь вопросом времени. Он кинул книжку на диван, поднялся, намереваясь отправиться туда, но на выходе в коридор налетел на Ваниеля, неожиданно влетевшего в яркий свет общей комнаты.
Тот замер, как статуя, хлопая ослепшими от яркого света глазами. У Тайлендела сделалось нехорошо в животе: Ваниель был бледный, как смерть. Парень и сам-то по себе был слишком уж бледный, да ещё напялил на себя нынче это жуткое чёрное одеяние, которое лишь подчёркивало бледность его лица. И, до кучи, в лице его сейчасне было ни кровинки. Оно было таким белым, что казалось полупрозрачным. Глаза его ввалились, а выражение лица было таким, словно он уже видел Небеса, да был ими отвергнут.
— Ваниель..., — произнёс Тайлендел... практически прошептал, ибо голос его был едва слышен за стуком ставен и неистовством непогоды. Он прочистил горло и сделал новую попытку: — Ваниель?... Вот не ждал, что ты возвратишься так... гм... рано. Что-то случилось?
На какое-то мгновение — на одно восхитительное мгновенье — Тайленделу показалось, что вот оно — удалось! Он был почти уверен, что парень готов был ему открыться. Глаза его просто молили о том, чтобы его пожалели, а выражение лица было такое изголодавшееся и затравленное, что едва не поколебало самообладание самого Тайлендела. Он осторожно шагнул к Ваниелю....
Что оказалось ошибкой. Он моментально понял это. Лицо Ваниеля тут же стало непроницаемым, возвратив себе обычное выражение бездушного высокомерия.
— Случилось? — спросил он с напускной безмятежностью. — Блистательная Леди, да нет же, конечно, абсолютно ничего! Там просто пришло несколько Бардов из Коллегии. Они затеяли серьёзное состязание. Но в Большой Зале набилось столько народу, что стало не продохнуть от жары, я плюнул на всё и ушёл...
В этот самый момент и в комнате любовничков и у Сейвиль ставни разом ударились о стену с такой силой, что стало страшно,не расколошматят лиони окна.
— Небеса! — воскликнул Ваниель. — Она же нас прибьёт!
И кинулся к комнате Сейвиль.
Тайлендел ринулся в другую, мысленно проклиная свою неразворотливость, а ещё — свою реакцию на Ваниеля, которая свела на нет все попытки прочесть его. К тому времени, как всё было закрыто и он смог возвратиться в общую комнату, Ваниель уже сбежалк себе, надёжно и тщательно заперев все двери.
— Ваниель, — ласково произнёс Тайлендел, и глаза его были полны понимания и сочувствия. — Что-то случилось?
— Я..., — начал, было, Ваниель, но тут же прикрыл глаза, потому что его вдруг слегка затрясло. — Я... моя музыка... я же...
Внезапно Тайлендел оказался возле него, обнял его, унимая дрожь.
— Всё хорошо, — прошептал он на ухо Ваниелю, обдав его тёплым дыханием, ласкающим волосы. — Всё в порядке. Я всё понимаю.
Ваниель стоял, недвижимый, как столб, едва смея дышать и боясь открыть глаза.
Тайлендел провёл ладонью по его волосам, по затылку и шее — рука лёгкая и такая тёплая... и Ваниелю показалось, что сердце сейчас разорвётся на куски.
— Я знаю, — повторил он, — каково это, желать того, чего никогда не получишь.
— Ты?.. Правда? — неуверенно переспросил Ваниель.
Тайлендел рассмеялся. И смех его был таким искренним и глубоким.
И пальцы его скользнули ниже, по позвоночнику Ваниеля. Так медленно, так чувственно....
И под этой его рукой Ваниеля понемногу отпустило ... Ресницы дрогнули, глаза широко распахнулись, когда и сам он, коснувшись груди Тайлендела, ощутил вдруг под пальцами не одежду, а голую кожу. Тайлендел был совершенно, и так восхитительно обнажён...
— С другой стороны, — негромко проговорил Тайлендел, не сводя с Ваниеля глаз, — может, я ещё и получу это.
Ваниель издал сдавленный крик, отшатнулся от него и ринулся в темноту, в холод....
И очутился посреди своего прежнего сна.
Сначала снежная равнина была плоской и ровной, но по мере того, как он шёл, сквозь зернистый снег начали пробиваться зубья льда. И чем дальше он шёл, тем всё больше они становились, и он понятия не имел, что они вырастают и сзади него тоже. Так что теперь он оказался заключенным в кольцо из них. В ловушке из ледяных стен, которые были более гладкими, чем самое гладкое стекло, холоднее самой студёной зимы. И он уже не мог пробиться сквозь них. Он бился в них, покуда не отбил себе все руки, — бесполезно. Везде, куда бы он ни бросил свой взгляд, были лёд, и снег, и ни единой живой души, ничего, только белый цвет, бледно-голубой и серебристый. Даже небо сейчас было белым. И он был так одинок... так ужасно, так кошмарно одинок.
Ни тепла, ни приюта. Ничего. Лишь этот лёд, этот застывший недвижный лёд да белый зернистый снег.
Ему было холодно. Так дико холодно....что он промёрз настолько, что болела каждая клеточка его тела.
Ему было необходимо как-то выбираться отсюда.
В надежде перелезть через преграду, он вскинул руки и ухватился за верхушку одной из ледяных стен, но тут же отдёрнул их из-за пронзительной боли. Он непонимающе уставился на свои руки. Ладони оказались рассечены чуть ли не до костей, и из порезов сочилась кровь, образуя лужицу у его ног.
На снегу была кровь — красная кровь.... Но стоило ему посмотреть на неё в немом изумлении, как она становилась голубой.
А потом его руки зажгло холодом, мало было полыхающих огнём ран! Он задохнулся от этой боли, глаза заволокло слезами. Он хотел закричать, но сумел лишь издать сдавленный стон.
