Грызлов окинул взглядом стол.
— И что мы сделали с тех пор? Скажите, что?
Никто не ответил.
— Именно, — прорычал он. — Мы ничего не сделали. Присели в оборону. Конечно, отправили больше истребителей и бомбардировщиков нарезать круги. И что? — Грызлов сердито ткнул пальцем в плоский экран, на котором демонстрировали ужасные снимки, сделанные первыми российскими войскам, примчавшимися на сожженную базу сепаратистов. — И вот! Более двухсот убитых. Батарея тяжелых реактивных систем уничтожена. И в довершение, сбит наш истребитель-бомбардировщик!
Он повернулся к министру обороны.
— Скажите мне, Грегор. Сколько террористов, атаковавших базу, были убиты или захвачены вашими солдатами?
— Ни одного, — неохотно ответил Соколов. — Похоже, что вражеские силы ушли до того, как прибыла группа реагирования.
— Оставив нас в дураках, — прямо сказал Грызлов. — Показав нас слабыми, некомпетентными, трусливыми дураками. — Он покачал головой. — Это должно прекратиться. Мы должны смело и решительно выступить против террористической угрозы. Мы должны сделать это прежде, чем она пустит метастазы и станет бесконечно более опасной.
Титенева не выдержала.
— Мы не можем атаковать Польшу во второй раз, господин президент. Не в ответ на террористический акт, произошедший за сотни километров от ее территории. Как бы то ни было, вы слышали слова американского президента. Если мы снова атакуем Польшу без четких доказательств, причастности Варшавы к этим злодеяниям, Соединенным Штатам, возможно, придется выполнить свои союзные обязательства.
— Верно, Дарья, — с сожалением сказал Грызлов. — Но я не планирую снова наказывать поляков. Пока.
— Тогда каковы ваши соображения, Геннадий? — Спросил Тарзаров, тихо и спокойно спросил Тарзаров.
В ответ Грызлов положил свой собственный планшет на стол и немного поводил по его поверхности. Снимки разрушенных зданий исчезли, сменившись картой Украины. Участки красного вокруг восточных промышленных городов Донецка и Луганска отмечали территории, контролируемые сепаратистами, действующими по российским приказам.
Российский президент дал всем несколько секунд изучить карту, а затем, холодно улыбнувшись, снова коснулся планшета.
— Вы спрашиваете, что мы можем сделать? — Сказал он. — Вот, что мы сделаем.
Внезапно отмеченная красный область стала расширяться, покрывая всю восточную часть Украины — вплоть до Днепра. Лишь небольшая полоска территории, на которой находилась восточная часть Киева, столицы Украины, осталась нетронутой. Вокруг стола раздались приглушенные вздохи.
— Аннексировать, фактически, всю восточную Украину? — Сказал Тарзаров, взглянув на море красного. — Никто нас не поддержит, Геннадий. Это уж слишком.
— Но мы не будем аннексировать эту территорию, — ответил Грызлов с волчьей улыбкой. — Мы просто установим временную зону безопасности для защиты невинных этнических русских, чья жизнь и благополучие находится под угрозой из-за продолжающихся террористических атак. После того, что случилось прошлой ночью, кто сможет обвинить нас на настолько продуманную и взвешенную меру предосторожности?
Он встал и подошел к экрану, проведя пальцем по длинной линии Днепра.
— Эта река является ключевой, — сказал он. — Когда наши войска получат контроль над мостами и паромами через Днепр, мы сможем взять этих террористов за горло, а затем разорвем их на куски.
— Перекрывая их пути снабжения и пути к отступлению, — понял его мысль Соколов. Впервые за это утро министр обороны перестал выглядеть жертвой.
Грызлов кивнул.
— Если же их убежища и склады находятся на восточной стороне Днепра, наши силы спецназа найдут и уничтожат их. Им некуда будет бежать и негде будет спрятаться.
— А если их действительно поддерживает Польша, как вы подозреваете? — Тихо спросила Титенева.
— Если Варшава в этом замешана, мы вскоре это узнаем, — ответил он. — И перехватить польские оружие и взрывчатку будет гораздо проще, когда они буту переправлять все это через Днепр.
— Украинское правительство будет сопротивляться вторжению, — предупредила его министр иностранных дел. — Они не смогут просто сидеть, сложа руки и смотреть, как мы используем большую часть из тяжелой промышленности и располагаем солдат и танки в пригородах их столицы.
— Вы думаете, что нет? — Спросил Грызлов. Он повернулся к Соколову. — Сколько солдат мы сможем выдвинуть на восточную Украину в течение сорока восьми часов?
— Более сорока тысяч, господин президент, — сказал министр обороны, взглянув в свой компьютер. — В том числе две танковые и четыре мотострелковые бригады. Также, мы можем задействовать элементы 76-й десантно-штурмовой дивизии с 45-го отдельного разведывательного полка, чтобы неожиданно занять переправы через Днепр.
— И какова же способность украинского фашистского режима противостоять нашим силам? — Спросил Грызлов.
— Незначительна, — ответил Соколов. — Мы с легкостью разнесли их регулярную армию и так называемые добровольческие батальона три года назад. Поскольку западные державы отказались предоставить им оружие и оснащение, способность украинцев противостоять нам еще меньше, чем тогда. Мы с легкостью подавим их способность к сопротивлению в течение, максимум, нескольких жней. Завоевание всей их страны будет просто вводом войск!
— Вот видите? — Сказал Грызлов Титеневой. — У власти в Киеве не идиоты. Встав перед выбором, потерять половину страны или потерять все навсегда, они проявят благоразумие. Кроме того, я пообещаю им, что это будет краткосрочная операция, направленная на подавление терроризма. Если украинцы мирно выведут остатки своих войск на западный берег Днепра, наши войска будут остановлены на рубеже этой реки. Как только мы убедимся, что уничтожили атаковавших нас террористов, наши солдаты и техника вернуться в Россию.
— Вернутся? — Спросил Тарзаров. Старик цинично смотрел ему глаза.
— Конечно, — сказал Грызлов, улыбаясь. — В конце концов, Сергей, я же человек слова.
* * *
Передовые силы 9-й мотострелковой бригады, окрестности Конотопа, Восточная Украина
Два дня спустя
Окруженный офицерами своего штаба и охраной, генерал-майор Константин Зарубин стоял на высоком холме, глядя, как танки Т-90 и боевые машины пехоты БМП-3 его бригады с гулом движутся по шоссе на запад. Густые облака выхлопных газов дизельных двигателей низко висели над длинной колонной бронированных машин.
Далекий гул винтов на западе обозначал разведывательные вертолеты Ка-60 и ударные Ми-28 15-й бригады армейской авиации. Вертолеты шли вперед его наступающих батальонов, готовые подавить малейшее украинское сопротивление противотанковыми и неуправляемыми ракетами, а также огнем 30-мм пушек.
Зарубин нахмурился. Пока, конечно, никакого сопротивления не было. Столкнувшись с ультиматумом президента Грызлова и после клятвенного заверения, что эта операция носила чисто оборонительный и временный характер, киевское правительство приказало вывести все свои войска на запад от Днепра, не оказывая сопротивления наступающим русским.
Ну и хорошо, подумал Зарубин. Он был всегда больше раз занять некую территорию без боя. Но он не был уверен, что эти относительная тишина и покой продлятся очень долго. Уже появлялись сообщения о массовых акциях протест и беспорядках в Киеве и других городах Западной Украины. Если нынешнее правительство падет, следующее может счесть себя обязанным объявить безнадежную войну ради собственной чести.
Генерал ощутил некоторое беспокойство. Нет, конечно, он знал, что война против уступающих как численностью, так и огневой мощью регулярной украинской армии не продлиться долго. Один или два серьезных боя покончат с ней как с реальной боевой силой. Нет, беспокоила его возможность того, что открытая войны способна была спровоцировать горькую партизанскую войну здесь, на востоке Украины.
Чтобы Москва не говорила об исключительной лояльности русскоязычного населения на востоке Украины, Зарубин выдел мало признаков энтузиазма местных жителей от того, что его солдаты и танки продвигались к Днепру. Несколько российских флагов развевались над общественными зданиями, когда они проходили различные города и села, но, как он в тайне подозревал, большинство из них были вывешены спецназом ГРУ и разведгруппами, двигавшимися впереди его мотострелковой бригады.
Перспектива каменного равнодушия или даже холодного неодобрения от украинцев не беспокоили его. В отличие от глупого запада, Россия не учила своих военных чрезмерно беспокоиться о завоевании умов и сердец побежденных. Но он знал, что открытая враждебность даже небольшой части населения в провозглашенной Москвой "зоне безопасности" могла представлять серьезную проблему.
После того, как его танковые и мотострелковые батальоны выйдут к Днепру, линии снабжения его бригады растянуться более чем на триста пятьдесят километров до России. Это будет огромная территория, которую придется охранять, если партизаны начнут нападения на колонны, ставить мины и фугасы. И хотя Москва уже планировала направить на защиту автомобильных и железных дорог дополнительные силы — как собственных пограничных войск, так и подразделения союзных России сепаратистов из Донецка и Луганска — они все равно растянуться довольно тонким слоем.
Любая затяжная партизанская война будет большой военной и дипломатической головной болью, особенно ввиду того, что основной целью вторжения была изоляция и уничтожение террористических групп, угрожавших российским интересам в регионе. Именно поэтому Зарубин и другие командиры, наступавшие к Днепру, получили прямой приказ максимально жестко реагировать на любые признаки вооруженного сопротивления или явного саботажа, пока сопротивление местного населения не успело оформиться.
Он отвернулся от шоссе и двинулся вниз по холму, где его ждала стая колесных и гусеничных машин, обозначавших штаб бригады. Также там ждало сборище взволнованных гражданских, окруженных бойцами спецназа с мрачными лицами и в бронежилетах. Большинство гражданских были местными чиновниками из окрестных городов и сел. Также, здесь были местные предприниматели, католические и православные священники и учителя. Они были доставлены сюда ранним утром, окружены и ждали его появления.
Зарубин забрался на капот своего командирского полноприводного ГАЗ "Тигр-М" и взглянул на толпу.
— Граждане! Насколько я знаю, вы все хотите вернуться в свои дома, кабинеты и так далее, так что я буду хотя бы предельно краток, — сказал он достаточно громко, чтобы быть услышанным. Он тонко улыбнулся. — Если уж то, что я скажу, вам будет неприятно.
Никто не улыбнулся в ответ.
Не растерявшись, он продолжил.
— Этот регион является частью Зоны Безопасности. В течение этой короткой операции против террористов, все ваши собственные чиновники и полиция останутся на своих местах, и будут следить за поддержанием порядка. Я и мои солдаты будем находиться здесь только для борьбы с террористами, не влияя на ваши собственные полномочия. — Зарубин прервался на мгновение, давая тем, кто, быть может, этого хотел, выразить свои чувства бурными аплодисментами.
Ответом стала только тишина.
Он пожал плечами. Это было не удивительно. Он ужесточил свой голос.
— Но не сделайте неверных выводов! Вооруженные силы Российской Федерации будут осуществлять верховную власть столько, сколько потребуется! Вмешательство в наши действия не будет допускаться!
Зарубин посмотрел на толпу. Теперь они выражали полное понимание. Хорошо. Следовало закрепить это таранным ударом.
— Правила очень просты, — строго сказал он. — Подчиняйтесь всем приказам, которые мы отдаем, без разговоров, и не возникнет никаких проблем. Но!
Медленно и показательно он расстегнул кобуру и вытащил 9-мм пистолет. Лица гражданских в первых рядах толпы побледнели. Российский генерал улыбнулся. Он поднял пистолет так, чтобы каждый его видел.
— Нападение любого рода на моих солдат или технику, или любых представителей органов власти будут встречены со смертоносной силой! Я предупреждаю вас сейчас, что репрессии не будут пропорциональны или умерены. Напротив, они будут направлены на то, чтобы причинить огромную боль террористами и тем, кто помогает им, или даже просто закрывает глаза на их преступные действия. За каждого убитого русского будут убиты десять украинцев! За каждую уничтоженную или поврежденную единицу российской техники, десять домов будут сожжены дотла!
По толпе пробежала волна возбуждения с отчетливым страхом.
Увидев это, Зарубин удовлетворенно кивнул. Угроза российских репрессий должна была значительно настроить население против самого себя — значительно увеличивая число тех, кто готов был донести на подозрительных соседей. Уроки контрпартизанской войны были очевидны. Сеть местных коллаборационистов и информаторов была ключом к раздроблению любых попыток засад и диверсий.
Он спрыгнул с "Тигра" и подозвал капитана, командовавшего группой спецназа.
— Хорошая работа, Пелевин, — сказал он. — Теперь избавься от этого стада. Пускай идут по домам. Затем отправь своих людей вперед колоны и проведи облаву на следующую группу местных шишек. Черт его дери, но мы должны будем сделать это снова и снова через каждые тридцать километров.
* * *
Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия
Несколькими часами спустя
Президент Стейси Барбо слушала доклад генерала Спеллинга по российскому продвижению на востоке Украины с нескрываемым раздражением. Менее двух недель назад она убедила Грызлова согласиться на переговоры на высшем уровне, направленные на разрядку напряженности в Восточной Европе — и что он выдал теперь? Был ли президент России настолько сумасшедшим, насколько утверждали Кен Феникс и его банда? Конечно же, кто-то, вероятно, фанатичные украинские националисты, уничтожил базу поддерживаемых Россией сепаратистов и сбил один из самолетов Грызлова, но как мог любой, находящийся в здравом уме счесть оправданным ввод тысяч солдат и танков и суверенное государство? Черт возьми, неужели русские не понимали риска, на который шли? Если она не сможет найти способ решительно и быстро загладить это, сторонники жесткой линии используют это для оправдания своих требований занять более жесткую позицию за рубежом — за счет всех ее внутренних начинаний.
— Все наши источники сходятся на том, что передовые подразделения российских сил вторжения уже вошли на территорию Украины более чем на сто тридцать километров, — заявил председатель объединенного комитета начальников штабов. — Мы полагаем...
Барбо, наконец, вспыхнула.
— Это определенно не вторжение, генерал Спеллинг! И мы не будем называть его таковым. Президент Грызлов, возможно, стремиться спровоцировать полноценную конфронтацию, возможно, как способ дать выход политическому давлению, которое он должен испытывать ввиду непрекращающихся террористических атак на российские силы. Что же, мы не собираемся играть в эту игру, — сказала она. — Я хочу, чтобы все присутствующие очень ясно это поняли. — Она окинула взглядом собравшихся в Оперативном центре Белого дома. — Это понятно?
