Кровь дракона

Чем менее официальным становилось торжество, тем более спокойно Глеб себя чувствовал. Он намного увереннее вступал в беседу, по своему опыту зная: чем больше выпито алкоголя — тем невнимательнее собеседники. Вряд ли их насторожат незначительные неточности или мелкие просчеты, какие он мог допустить по незнанию. Они наутро и не вспомнят, о чем шла речь накануне.

Потом у него стала кружиться голова, а изображение расплываться перед глазами то ли от стоящей в зале духоты, то ли от выпитого вина, и он решил пройтись освежиться во двор, отбившись от желающих составить ему компанию. Поплутав по коридорам и едва не скатившись кубарем по лестнице, он все же нашел — с помощью встреченного на пути слуги — верную дорогу. Тот, как ни странно, не удивился подобной просьбе, а невозмутимо — видимо не только Глеб, но и другие набравшиеся дворяне сталкивались с похожей проблемой — предложил проследовать за ним. Что Волков и сделал...

Взглянув на черное небо с яркими искрами звезд, Глеб глубоко вдохнул свежий, прохладный воздух полной грудью. Решил пока не возращаться в душное помещение и принялся бродить по двору, выгоняя из организма излишки хмеля. Следом вышагивали орки, и здесь не оставившие своего сюзерена без присмотра.

Из темноты то и дело появлялись силуэты таких же гуляк, совершающих такие же хаотичные передвижения по двору. Некоторые прикладывались на ходу к бутылкам. Видимо посчитали бокалы маловместительной посудой и наведались в винный подвал, подобрав тару побольше. Другие что-то бурчали себе под нос. Третьи, растратив все силы, опускались на землю, но бдительные слуги тотчас появлялись из темноты и оттаскивали благородную тушку куда-то во дворец, отсыпаться, наверное.

Глеб не в первый раз откинул со лба волосы, но те упрямо липли к вспотевшему лбу и противно щекотали кончиками брови. После нескольких неудачных попыток избавится от назойливых прядок, он нашел способ решить эту проблему, воспользовавшись шейным платком, Волков повязал его на голову наподобие банданы, став похожим на пирата из фильмов.

До слуха Глеба донеслись азартные выкрики и звук ударов. Он недоуменно покрутил головой, в сложившееся у него о нравах местных дворян представление банальная драка с простонародным битьем морд не укладывалась. Скорее они вызвали бы оппонента на дуэль. В поисках ответа Волков оглянулся на охранников, но отыскать ответ на их невозмутимых лицах не смог бы и более искушенный физиономист. Ноги сами понесли его в том направлении, а в душе поселилось странное умиротворение, словно в этих чужих краях, среди всей роскоши, торжественности, официозности и дворянских предрассудков, он встретил что-то родное и привычное. Всем известно, что ни один праздник на Руси не обходится без драки, слишком много эмоций переполняет людей. Вот и выплескивают их таким образом. Надо же с соседом поделиться бурным потоком поднимающихся из глубин души чувств! А он также щедро поделится своими...

На счет дворян Волков не ошибся. К кулачной забаве те, действительно, не имели отношения. Двое обнаженных по пояс молодцов награждали друг дружку мощными ударами, окруженные со всех сторон азартными болельщиками, среди которых значительную часть составляли крепкие парни в униформе дворцовой страже. Мелькнуло и несколько зеленых физиономий. Видимо, в своих блужданиях, Глеб забрел в сторону казарм.

Волков остановился в отдалении, чтоб не привлекать внимания. Дрались по-честному — один на один. Зрители не вмешивались, только подбадривали бойцов выкриками. Глеб пригляделся к дерущимся и узнал в одном своего клыкастого вассала, кажется того самого младшего вождя Кранга. Не удивился. Что-то в этом роде он и предположил, сразу же как только заметил в толпе зрителей и дворцовых стражников, и орков. Стоящие рядом охранники заинтересованно тянули головы, стараясь рассмотреть кто берет верх.

Распахнувшаяся дверь выпустила во двор еще одну партию болельщиков, во главе с Виттором и Тхангом. Вся эта толпа сгрудилась вокруг бойцов, скрыв от Глеба происходящее. На его долю доставались только малоинформативные выкрики и о ходе поединка оставалось только гадать. Окончание боя ознаменовалось громкими воплями болельщиков: радостными либо огорченными. Из рук в руки пошли монеты. Разочарованно взревевший Виттор передал довольно щурившемуся Тхангу стопку монет. Из толпы восторженных болельщиков выбрался утирающий куском полотна рассеченную бровь Кранг.

— Развлекаемся? — вышел из тени Глеб.

Солдаты притихли, предоставив отдуваться за все командирам.

— Ага! — радостно подтвердил Рах.

— Виноваты, маркиз! — не отстал от него Виттор, в отличие от орка помнящий правила игры и не забывающий титуловать Глеба маркизом.

— Правильно! Виноваты, — подтвердил Глеб с ноткой зависти. — Увильнули под благовидным... или каким там еще?.. предлогом от присутствия на балу и довольны. А другие отдувайся!

— Ага! — снова выразил свое согласие одним словом Тханг.

А Виттор дал более развернутый ответ:

— Не могу я там долго находится, маркиз! Не могу! Все эти недомолвки, переглядки... Кошмар! Юнцы напудренные, накрашенные похлеще девиц. Дамочки трясущие перед глазами своими сомнительными прелестями.

— Ну, насчет сомнительных, это вы того, сэр... загнули. — протянул Глеб, перед мысленным взором которого промелькнули выпирающие из глубокого декольте округлые формы виденных на балу дам.

Эливьетта мило улыбаясь подданным царственно прошествовала в небольшое, примыкающее к залу помещение, плотно прикрыла дверь, отгородившись от громких звуков веселья, и только там позволила себе сменить выражение лица. Она почти упала в кресло, не боясь измять праздничный наряд, и с облегченным вздохом сбросила с ног туфельки. Откинув голову на высокую спинку кресла, маркиза устало прикрыла глаза, наслаждаясь тишиной.

Эливьетта незаметно для самой себя задремала прямо в кресле, пробудившись только от деликатного стука в дверь. Она поморщилась и потерла пальчиками виски, вновь натянула на лицо привычную маску легкомысленной красотки наслажающейся веселой атмосферой праздника и восторженными взглядами поклонников, и приятным голоском прощебетала, когда стук повторился:

— Да-да, войдите.

— Не помешаю? — проскользнул в дверь Эрно Альтин.

Эливьетта устало улыбнулась:

— Нет, граф. Вы один из немногих людей, которых я искренне рада видеть. Что-то случилось?

Эрно удивился:

— Откуда такие мысли, Эли?

— Ну-у-у... — протянула Эливьетта, придав лицу задумчивое выражение, но не выдержала и, весело хихикнув, закончила уже совсем другим тоном: — Граф, вы так редко заходите просто так, что сейчас я просто теряюсь в догадках... Раскрыли новый заговор?.. Нет?.. Ну же, Эрно, не томите, мне больше ни чего в голову не приходит.

— Я здесь с сугубо практичной целью, — Эрно Альтин, подстроился под предложенный собеседницей тон и отвечал в той же полушутливой манере. — Вы отсутствуете уже больше часа, вот я и зашел убедиться, что с вами все в порядке.

Эливьетта встала и прошлась по комнате. Жесткие, упругие ворсинки ковра приятно щекотали и массировали босые ступни.

— Хорошо-то как! — вырвалось у нее непроизвольно. Заметив несколько оторопелый взгляд графа, она пояснила: — Нет, Эрно, это я не вам. Просто, знали бы вы, как тяжело весь праздник ходить на этих высоких каблуках.

— Да уж, этого я точно не знаю, — хмыкнул граф. — Такой опыт как-то прошел мимо моих интересов. У меня на уме все больше темницы, цепи да пыточные застенки... Ах, да!.. Еще целый сонм подчиненных, которых все время приходится проверять, контролировать, а то такого наворотят, что и за сто лет не разгребу! Так, что сами видите — нет у меня времени на эксперименты с каблуками! Но в я полностью доверяю вашему мнению и буду отстаивать его так же твердо, как если бы оно было моим.

— Эрно, Эрно... Я ждала от вас сочувствия, а не сарказма, — укоризненно вздохнула Эливьетта. — Ладно, выкладывайте зачем пришли.

— Эли, я же говорил, что обеспокоен вашим долгим отсутствием.

Эливьетте было стыдно признаться, что она просто задремала и позабыла о своих обязанностях хозяйки. Она была очень ответственной девушкой и никогда раньше не позволяла себе так явно их игнорировать. Не собиралась и в этот раз. Хотела отлучиться минут на десять-двадцать, чтобы дать роздых ногам. Да и голова к тому времени гудела как медный колокол. Все же участвовать в праздновании на правах хозяйки — совсем не то же самое, что на правах гостьи. Требуется постоянно быть собранной и, находясь в центре внимания, следить не только за каждым словом, но и за каждой нотой в голосе, за каждым жестом, не выпуская наружу ни одной эмоции, быть со всеми одинаково вежливой и приветливой, даже если какой-то гость крайне неприятен, но оставить его без приглашения было никак нельзя. Это тяжелый труд. И только с детства привитое чувство долга позволяло ей выдержать. Но и это чувство может дать сбой! Эливьетта осторожно спросила:

— Пока только вы или остальные гости тоже?..

Эрно Альтин был доверенным лицом ее родителей и немало помог ей самой, когда на ее плечи свалился огромный, размером с герцогство, груз ответственности, поэтому она наедине не скрывала от него своих эмоций. Вот и сейчас в голосе маркизы отчетливо прозвучала надежда, что может быть гости как-нибудь обойдутся без нее.

Старый, опытный граф все понял и ответил:

— Только я. Остальные гости, по крайней мере большинство, сейчас добрались до той стадии, что вряд ли заметят чье-то отсутствие. Трезвомыслящее же меньшинство само сейчас покидает торжество и с пониманием отнесется к вашему отсутствию. Еще и благородно спишет его на государственные дела-заботы. Или, менее благородно — на любовную интрижку.

Эливьетта прошлась к выходу и, приоткрыв дверь, сквозь узкую щель осмотрела зал. Граф был прав: бал действительно достигло той стадии, когда гости, больше ни о чем не задумываясь, окунаются в веселье с головой, а любой устроитель торжества с чувством исполненного долга, со словами: "Дорогие гости, я с глубоким сожалением вынужден вас покинуть, но праздник на этом не заканчивается. Прошу вас, продолжайте без меня. Пейте. Отдыхайте. Веселитесь.", покидает праздник без всякого сожаления, но с огромным облегчением.

— А мой... брат еще там?

Эрно заметил ее заминку, но не стал никак комментировать.

— Маркиз покинул благородное общество раньше вас.

— Надеюсь, он не вызвал подозрений?

— Я тоже надеюсь. — тихо вздохнул граф, но когда Эливьетта переспросила, что он шепчет, ответил бодро: — Маркиз, когда я с ним имел беседу, вел себя вполне достойно.

Эливьетта надела валяющиеся возле кресла туфельки и поинтерсвалась:

— Граф, вы составите компанию даме?

— Зная сколько имеется желающих оказаться сейчас на моем месте, я просто раздуваюсь от гордости не в силах отказаться.

Дорога во двор, заняла у них, гораздо лучше Глеба ориентирующихся в переплетении дворцовых коридоров, намного меньше времени. Оказавшись на свежем воздухе, Эливьетта зябко повела плечами.

— Может вернемся? — предложил граф.

— Ой, что это?

— Где? — насторожился граф, подозрительным взором осматривая окрестности и положив руку на рукоять клинка, готовый извлечь его в любую секунду.

— Эрно, вы не оглядывайтесь, вы прислушайтесь. Это так необычно! Так красиво!

Граф последовал совету своей спутницы.

...И каждый день иная цель:

То стены гор, то горы стен.

И ждет отчаянных гостей

Чужая стая... *

— Да красиво, — подтвердил Эрно Альтин. — И музыка очень необычная, впервые слышу такое звучание. Я, конечно, не большой знаток, но все же, все же...

— Эрно, мы обязательно должны подойти поближе! Это же где-то там у казарм, да? Неожиданно, не думала, что кто-то из наших солдат способен.

Нетерпеливо пританцовывая на месте, как маленькая девочка, Эливьетта в сопровождении неторопливого графа последовала в сторону казарм. Здесь музыка и слова звучали гораздо отчетливее и завораживали своей необычностью. Прокравшись к распахнутой двери, они осторожно заглянули внутрь. Эливьетта даже забыла привычно наморщить носик, как поступала всегда, оказавшись вблизи казарм. Сейчас ее ничуть не беспокоила мощная смесь запахов пота, вина, кожи и железа, каковые, за исключением винных ароматов (только по большим праздникам и при попустительстве командиров!) всегда присутствуют в казармах, являясь их неотъемлемым атрибутом. И дело даже не в том, что мужчины наредкость нечистоплотные создания, как намекают некоторые представительницы противоположного пола. Зачастую, как раз наоборот (чтобы убедиться достаточно побывать для сравнения в нескольких женских и мужских комнатах любого общежития — результат может поразать!). В данном случае нужно учитывать специфику помещения, где огромное количество мужчин не только проводит длительное время, но и хранит всю свою аммуницию. А вывести запах пота с кожаных лат или суконной подбойки стальной кирасы просто не возможно.

Зрелище открылось очень необычное. На лавке вольготно развалился и пел Данхельт Фаросс, держа наперевес китар с неполным набором струн, и извлекал мелодию быстро проводя по струнам пальцами вверх-вниз, одновременно перебирая второй рукой по грифу. Рубашка его была наполовину расстегнута, а красный, шейный платок повязан на голове. Рядом сидел, привалившись спиной к стене, Виттор и невнятно подрыкивал в такт мелодий. С другой стороны мотал головой и притопывал ногой Тханг. На остальных лавках и даже на полу расположились вперемешку стражники с орками и внимательно слушали, забыв обо всем. И звучали пронзительные как крик души слова:

...Спиной

К ветру, и все же

Вырваться может

Чья-то душа.

Спасен,

Но не поможет.

Чувствую кожей —

Пропащая...

Если немало приняв на грудь, вы в мужской компании скатываетесь в разговоре на политику или на обсуждение баб и начинаете азартно спорить, значит вам уже хватает и нужно сбавлять обороты. Именно эта мысль промелькнула в голове Глеба, когда он заспорил с Виттором, не согласившись с его высказыванием. Тот упорно стоял на своем. Подключился Тханг, с пьяной уверенностью доказывающий, что самые фигуристые женщины у орков, мол: там такие формы, такие формы, что ах. Доказывая свое, он развел руки почти на ширину плеч, показывая какие именно. Дружно оскорбившись за свой вид — Глеб все же считал себя человеком — спорщики заключили временное перемирие и объединившись накинулись на орка. Тот не пожелал отступать и спор разгорелся с новой силой.

Выговорившись до хрипоты и оставшись каждый при своем мнении, они решили промочить горло. Здравый смысл в голове Глеба обиженно умолк, буркнув напоследок: "я тебя предупреждал!", когда он принял от Виттора тяжелую, запотевшую — зараза, чуть из пальцев не выскользнула! — емкость и приложился к кувшину.

Так в круговую они втроем допили вино. Потом отправились за добавкой и веселье разгорелось с новой силой.

Глеб сам не помнил, каким образом он переместился в казарму, и подключился к новому спору, время от времени прикладываясь то к стоящей перед собой кружке, то к горлышку кувшина. Спорили о способах заточки мечей, причем Волкова, абсолютно не разбирающегося в таких вещах, почему-то признали победителем. И даже в будующем признавали его настоящим знатоком в этом вопросе, помня его победу в споре, но абсолютно не помня ни одного приведенного аргумента.