| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Да доколе ж терпеть все эти ляшские притеснения будем?— стукнул кулаком по столу Сулима.— Тут на Сечи казаков много?
-Да тысячи три наберется, но беглецы из панских фольварков каждый день десятками бегут. Если бы этого Кодака не было, то наверно сотнями бы бежали.
-Тут три тысячи, да со мной больше тысячи храбрецов, испытанных в боях и походах,— сказал Сулима, размышляя о чем-то своем.— А ты случайно не знаешь, где Трясило?
-Говорят на Дону,— ответил кошевой,— недавно уехал. Да, жаль, что его здесь нет, за ним бы многие пошли.
-Вот снесем этот Кодак к такой матери,— опять стукнул кулаком по столу Сулима, -и за нами все пойдут. Есть у меня тут мыслишка одна...
Он склонился к кошевому и, понизив голос, стал посвящать его в свой план.
Пока сечевое начальство обменивалось новостями и совещалось, Серко с Кривоносом разыскивали знакомых. Долго искать никого не пришлось, уже через десяток минут Иван попал в могучие объятия Верныдуба, а вскоре появились Ярош, Водважко, Мельник. Особенно Серко обрадовался, увидев Богуна.
-О, да тебя не узнать,— сжал его в объятиях Федор,— возмужал, заматерел, настоящим казаком стал. Сколько ж тебе годков уже?
-Да, почитай четверть века уже белый свет копчу,— улыбнулся Иван.
Приятели собрались в курене, где продолжали обмениваться новостями. Все они были в основном невеселые.
-Стон стоит по всей Украйне,— с гневом говорил Водважко о панском своеволии.— Надворные панские команды налетают не только на села мирных хлеборобов, но и на фольварки русской шляхты. И правды нигде не добьешься, даже, если суд и примет сторону обиженного.
-А , что уж говорить о простом люде?— вмешался Ярощ.— Сгоняют людей с их наделов, обращают в рабов. Каждый пан может убить любого простолюдина и не нести никакой ответственности.
Иван вспомнил, что творили люди Лаща в Лисянке и руки его непроизвольно сжались в кулаки.
-Что там о сироме говорить, когда и к нам уже подбираются ляхи,— произнес, затянувшись дымом из люльки Богун.— Выстроили крепость на Кодацком пороге и перекрыли все судоходство на Днепре. Скоро и Сечь обложат со всех сторон.
Такие речи велись повсеместно, поэтому, когда на следующий день собралась рада, исход ее был заранее предрешен. Выбрав своим гетманом Ивана Сулиму, запорожцы постановили поднять восстание против поляков и в качестве первого шага захватить и уничтожить Кодак.
Пока кошевой атаман рассылал гонцов на волость с универсалами гетмана, призывающих всех запорожцев прибыть на Сечь, сам Сулима в конце июля решил на нескольких чайках подняться к Кодацкому порогу, чтобы произвести рекогносцировку местности.
Решение о постройке мощной крепости в месте, где течение Днепра с северо-запада поворачивает на юг ( нынешний Днепропетровск— прим. автора) и преодолевает первый из одиннадцати порогов, было принято еще Сигизмундом III, который с этой целью пригласил в Польшу известного французского инженера Гийома де Боплана. В феврале 1633 года сейм, избрав новым королем Владислава IV, санкционировал и начало строительства крепости Кодак. Основной целью ее постройки являлась защита южных рубежей Речи Посполитой от нападения крымских татар. Но в свете участившихся казацких восстаний она должна была сыграть роль сдерживающего фактора и для Запорожья. Построенная на высоком правом берегу Днепра, крепость представляла собой бастионный четырехугольник периметром 1800 м. С запада от степи она была отделена рвом и земляным валом, с юга ее от удара конницы защищали рассыпанные по всему предполью железные "ежи". Тяжелые крепостные орудия контролировали оба берега реки,так как Днепр здесь был очень узким..
-Такую крепость с налета не возьмешь, — вынужден был признать Сулима, рассматривая Кодак в подзорную трубу. -Хитро построена! Тут думать надо!
Хотя они находились на расстоянии доброй версты от Кодака, даже сюда явственно доносился рев Кодацкого порога.
Серко, Кривонос, Богун и еще несколько казаков, которых гетман взял с собой на рекогносцировку местности, задумались. Действительно, даже, если попытаться подняться по днепровской круче наверх, это ничего не даст, так как со стороны реки крепость ограждена стеной, на которой несут службу часовые. Если преодолеть ров и вал с западного направления, опять попадешь под огонь крепостных орудий. Оставалось только южное направление, но и здесь все предполье простреливалось орудийным и ружейным огнем.
-Но как-то же в крепость доставляется провиант, припасы? Интересно, у них свои фуражиры или им крестьяне с окрестных сел доставляют все необходимое?— спросил Серко.
-Да нет тут никаких окрестных сел и сроду их не было,— мрачно ответил Богун.— Все, что нужно ляхам, поступает сюда из Черкасс, Корсуня, Чигирина, Крылева или Кременчуга по Днепру. Там выше крепости пристань оборудована.
-Кстати, не мешало бы на эту пристань взглянуть,— вдруг сказал Сулима, слышавший их разговор.
Действительно, как выяснилось несколько позже, выше крепости, перед порогом была оборудована довольно вместительная пристань, но самое главное, что с севера у стен Кодака разместилась примыкающая к ней обширная слобода. Здесь поселились ремесленники, кузнецы, шорники, торговцы. Уже кое-где были вскопаны огороды и разбиты сады.
Удовлетворенный разведкой, Сулима возвратился на Сечь, где приступил к разработке плана операции по захвату Кодака.
Через несколько дней куренные атаманы и заслуженные войсковые товарищи, в числе которых оказались Серко и Кривонос , собрались в курене кошевого атамана. Разложив на столе лист бумаги с набросанной от руки схемой Кодака, гетман сказал:
-У каждой крепости есть свое слабое место. Слабым местом Кодака является уверенность ляхов в его неприступности. Плюс рев Кодацкого порога, который грохочет так, что за версту слышно, а вот в самой крепости, хоть из пушек стреляй— ничего не услышишь. Значит, план предлагаю такой: штурмуем крепость с запада, откуда атаку ожидают меньше всего. Снимаем часовых, забрасываем ров фашинами. Запасшись веревками с крюками, взбираемся на стены. Для нас главное -оказаться внутри крепости, а там уж повеселимся от души. Что скажете, панове товариство?
Послышались одобрительные возгласы. Хотя предложение Сулимы было рискованным, но в целом выполнимым, и большинство поддержало дерзкий замысел гетмана.
В конце обсуждения поднялся Серко:
-План хорош, что и говорить,— сказал он,— но его можно немного усовершенствовать.
Сулима вопросительно посмотрел на Ивана и тот продолжил:
-Самый сложный пункт плана— снятие часовых, а поэтому предлагаю...
Иван говорил, гетман внимательно его слушал, изредка кивая головой.
Когда Серко закончил, Сулима спросил:
-Но ты, казаче, понимаешь, на что сам идешь? Чуть что пойдет не так— это верная смерть.
Иван пожал плечами:
-Раз мати породила!
Со своего места поднялся Кривонос и сказал просто:
-Если его милость пан гетман позволит, я пойду с ним!
Спустя несколько дней, 11 августа 1635 года, когда солнце уже клонилось к закату, к Кодацкой пристани причалила легкая двухвесельная лодка с двумя сидевшими в ней, судя по одежде, реестровыми казаками. Согласно подорожной, предъявленной коменданту пристани, сотник Максим Кривонос в сопровождении казака Ивана Серко прибыл с посланием от гетмана реестровых казаков к полковнику Жану де Мариону. Окинув прибывших пристальным взглядом, немец-комендант отправил их в сопровождении одного из драгун в крепость.
Жан де Марион, прозванный поляками "старым воином", сам по образованию инженер, помогал Боплану проектировать Кодак и теперь возглавлял его гарнизон, состоявший из 200 немецких наемников-драгун. Высокий, сухопарый с пронзительным взглядом бледно-голубых глаз, полковник бегло прочитал переданное ему письмо гетмана и, отложив его к другим бумагам, лежавшим на столе, поинтересовался:
-Гетман пишет, что вы следуете на Сечь к кошевому атаману и просил оказать вам содействие. Как дальше думаете двигаться степью или водой?
-Водой проще,— ответил Кривонос,— потому и не стали брать байдару, а пошли на лодке. При такой осадке пороги нам не помеха. Если не возражаете, мы бы завтра на рассвете двинулись дальше.
-Дело ваше.— равнодушно ответил полковник. Позвонив в лежавший на столе колокольчик, он вызвал порученца и распорядился отвести прибывших казаков в одну из гостевых комнат рядом с казармой драгун.
-Ужин вам подадут прямо в комнату,— добавил он на прощание,— и хочу предупредить, что после заката у нас наступает комендантский час. Хождение внутри крепости посторонним лицам запрещено.
Оказавшись в отведенной им комнате, где стояло несколько походных коек, стол и два табурета, Иван и Максим поужинали нехитрой солдатской едой, затем улеглись, не раздеваясь на койки.
-Ну, что пока все идет, как задумано,— с удовлетворением заметил Кривонос,— теперь осталось дождаться наступления ночи.
-Да,— хмыкнул Иван,— если только Марион не вздумает перечесть письмо гетмана. Ох, и сильно же он удивится, обнаружив вместо него чистый лист бумаги.
-А как он его найдет? — хитро улыбнулся Максим. -Лист-то я у него стащил со стола , пока он в колокольчик звонил.
С этими словами он достал из кармана шаровар скомканный лист бумаги.
-Ну, ты и мастер,— восхитился Серко,— даже я не заметил, когда ты это сделал.
-То-то же, учись, пока я жив,— ответил польщенный Кривонос.
Время шло медленно, тем более, что в комнате не было окон. Но и Кривонос и Серко умели определять ход времени по своим внутренним биологическим ритмам и знали, что в их распоряжении еще не меньше шести часов.
-Можно пока и вздремнуть, — сказал Максим, поудобнее устраиваясь на узкой койке.
Когда по расчетам казаков наступила глухая полночь, они оба незаметно выскользнули из отведенной им комнаты. В крепости уже все, кроме часовых на стенах спали глубоким сном, несмотря на рев Кодацкого порога. Но оба с удивлением обнаружили, что внутри крепости он почти не слышен, и к создаваемому им шуму можно привыкнуть.
Им нужна была западная стена крепости, но, чтобы подняться на нее, необходимо было пройти мимо часовых внутри крепости. Убрать их не составило бы труда, но отсутствие часовых могло вызвать тревогу.
-Напускаем морок,— предложил Серко. Максим согласно кивнул. Сконцентрировав мысленную энергию на стерегущих выход на стену часовых и воздействуя на их сознание, оба стали, словно, невидимыми для них. Казаки прошли вплотную к двум драгунам, стоявшим с фузеями на плечах, и те ничего не заметили. Оказавшись на стене крепости, друзья разделились, двигаясь в разные стороны и убирая по ходу часовых. Не прошло и десяти минут, как западная стена крепости оказалась полностью свободной от солдат гарнизона. Сойдясь вновь, Серко и Кривонос подали факелом условленный сигнал затаившимся в степи запорожцам. Спустя несколько минут внизу у крепостного рва появилось множество едва различимых в темноте теней. Все издаваемые ими звуки заглушал рев Кодацкого порога, особенно громкий в ночной тишине. Казаки Сулимы быстро забросали ров фашинами, взобрались на вал и вот уже сотни веревок с крюками на концах взвились в воздух у крепостной стены. Спустя несколько минут сотни полуголых запорожцев с саблями в руках оказались внутри крепости, а еще через полчаса стали полными ее хозяевами...
На следующий день утром Сулима вызвал к себе Серко. Принял он его в бывшем кабинете полковника Мариона.
-Славная работа, сынок,— сказал он, обнимая Ивана за плечи.— Заслуга во взятии Кодака наполовину твоя и Максима. Но я вызвал тебя по другому поводу.
Он внимательно посмотрел Ивану в глаза и продолжил:
-Взятие Кодака— только начало. Я хочу развернуть такую войну, чтобы ни одного пана больше на Украине не осталось, чтоб забыли они сюда дорогу навсегда. Но у нас мало добрых казаков, профессиональных воинов, все больше вчерашних гречкосеев. Я слыхал, ты в Черкасском городке свой человек?
Серко пожал плечами:
-Да, я там три года прожил, хорошо знаю некоторых атаманов.
-Вот тебе мое письмо к Татаринову, он там сейчас один из влиятельных атаманов, передай его ему и на словах скажи, что я прошу подмогу прислать. Хотя бы тысячи две донцов. Они нам во как пригодятся тут в предстоящем деле!
Гетман провел ребром ладони по горлу и, перекрестив Серко на прощанье, отпустил его.
В то же утро Иван оставил Кодак. Значительно позднее он узнал, что после пыток, которым запорожцы подвергли полковника Мариона, ему набили одежду порохом, затем его привязали к дубу, стоящему на краю днепровской кручи и запалили фитиль. "Пущай полетает!"— с хохотом кричали запорожцы. Снесенное сильнейшим взрывом дерево улетело в Днепр вместе с человеком, создавшим мощнейшую крепость, захваченную с помощью казацкой хитрости и коварства. Но и Кодак недолго пережил своего создателя. Через несколько дней запорожцы заложили бочки с порохом под его стены, и крепость взлетела на воздух. Валы снесли, рвы засыпали, остатки стен сравняли с землей. Победоносный Сулима возвратился на Сечь, развернув знамя всеобщей народной войны.
Но в это время на Украину возвратился великий коронный гетман Станислав Конецпольский, находившийся вместе с королем Владиславом IV в Прибалтике, где шла война со шведами. Угрожая ликвидировать вообще все казачество, он добился того, что, как позднее ходили слухи, несколько старшин реестровиков : Иван Барабаш, Роман Пешта, Ильяш Караимович притворно присоединились к Сулиме, а затем пленили его и предали в руки Конецпольскому. Славный казак и гетман запорожский Иван Михайлович Сулима был доставлен в Варшаву, где и казнен в декабре 1635 года. Как сообщается в древних хрониках, ему отрубили голову, четвертовали и останки развесили по стенам польской столицы на поживу воронью.
Часть третья. По военным дорогам.
Глава первая. В Мурафе.
Казак и война— понятия неразделимые. Казак— это привольная бескрайняя степь, широкая гладь голубого Днепра, гром сражений, грохот пушек, свист пуль, лязг сабель, высекающих сноп искр одна из другой. Казак-это долгие походы, битвы и тяжкий ратный труд. Без войны казак— либо обыкновенный бродяга, либо лихой разбойник, грабящий купцов и торговые караваны. Но среди всех многочисленных разновидностей казаков того времени одним лишь запорожским казакам было предопределено судьбою стать родоначальниками нового этноса и нового государства. Запорожский казак был не просто профессиональным воином, но еще и членом могучего боевого товарищества единомышленников, именуемого Запорожской Сечью, этого полугосударственного образования военной демократии, которому волею и предопределением судьбы суждено было стать колыбелью Украины, как страны и государства. Еще в описываемый период первой половины 17 века понятие польско-литовской Украйны ассоциировалось именно с Запорожской Сечью и ограничивалось ее территорией, в отличие от Южной Руси, собирательного названия для киевских, брацлавских, черниговских территорий. Здесь на Запорожье создавался не только прообраз будущего украинского государства, но и формировалась общность людей, из которых позднее выкристаллизовался украинский народ.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
