Главная роль

С губ бестиария сорвалось проклятие.

Центурион выразился еще крепче. Вдобавок, замахнулся. Подхватив накидку, Лавия бросилась прочь. Она вытирала слезы.

Доволен был один бестиарий.

— Гефест, Вибий, встретьте ее! — распорядился Максим.

Лавия нашла в себе силы запеть. Голос ее постепенно затихал. Центурион должен был думать, что она ушла.

Максим чувствовал, как в груди наливается свинцовый ком. Он обязан приказать. Обязан приказать убить центуриона.

— Чего ждешь? — рванул за руку Марцелл.

— Смены часовых.

Максим читал, что "ночная стража" — два часа. Значит, на смену Квинту Септимию вот-вот явится другой преторианец. Можно будет вновь попытаться.

— Мертвых сторожит один часовой, — оборвал Марцелл. — Смена утром.

Это был приговор Септимию. "Медлить нельзя, два часа истекли. А то и больше". Весталка могла задохнуться. Максим открыл рот.

Снова закрыл, увидев подошедших Лавию, Вибия и Гефеста. Секундная задержка ничего не изменила. Максим поглубже вдохнул.

Мгновенным озарением в памяти вспыхнул эпизод из какого-то рассказа или фильма. "Часовой, стоявший у дворца, бросился спасать утопающего. Позже не сознался в этом, ибо покинул свой пост".

Максим спрыгнул на землю, сдернул с валунов Сервию. Встряхнул.

— Кричи.

Поняла она замысел или нет, но повиновалась мгновенно. Пронзительный женский крик прорезал тишину. Центурион вздрогнул и обернулся. Женщина звала на помощь. Истошный крик, прерываемый рыданиями, не смолкал. Центурион шагнул вперед. Остановился.

Максим каменел в ожидании. "Не кинется на помощь — умрет! Поделом!"

Крик захлебнулся, перешел в стон. Квинт Септимий сорвался с места, бросился к валунам. Максим, бестиарий и Марцелл, прижавшись к камням, ждали. Центурион обогнул валуны, Максим подставил подножку. Дальнейшее произошло мгновенно. Максим не видел, кто и как нанес удар. Оглушенный преторианец рухнул на землю. Бестиарий скрутил ему руки за спиной.

Максим встретился взглядом с Сервией. Она плакала. Он и сам чувствовал угрызения совести.

— Сюда! — крикнул управитель, отводя ветви кустов.

В один миг были заженны приготовленные заранее факелы. Марцелл первым схватил лопату и побежал к могиле. Остальные, разобрав инструменты, рванулись следом. Кто-то на бегу споткнулся, во весь рост вытянулся на земле. Кажется — управитель.

Максим решил огня не гасить. В темноте долго провозятся. Крикнул:

— Гефест, на дорогу! Услышишь, увидишь, предупредишь!

Вольноотпущенник, хромая, заторопился к дороге. Остальные вонзили лопаты в землю.

Звук рассекаемой земли. Хриплое дыхание. Мягкий стук разбрасываемых комьев.

У Максима болью пронзало разбитое плечо, пот заливал глаза. Благородный сенатор явно никогда не держал лопаты в руках. При первом же взмахе запустил пласт земли прямо в лицо бестиарию. Последний, протерев глаза и откашлявшись, налег на лопату изо всех сил. Всадил в землю, нажал. Рукоять с треском переломилась.

Максим, Тит Вибий и раб-управитель продолжали исступленно копать. Землю швыряли — куда упадет. "Главное, освободить весталку. Зарывать могилу можно хоть всю ночь".

Лопата Максима ударилась обо что-то твердое, металл заскрежетал о камень.

— Есть!

Марцелл с бестиарием руками отгребали землю с плиты. Раб-управитель уже волок рычаги. Максим ощупал края плиты. Цемента не было.

— Живее!

Рычаги пошли в ход. Максим застонал от напряжения. На руках бестиария буграми вздулись мышцы, лицо налилось кровью. Тит Вибий закряхтел. Марцелл нажал на рычаг с силой, какой Максим в нем не предполагал.

Плита дрогнула. Приподнялась.

— Спокойнее! — крикнул Максим.

С этой минуты воздух проникал в склеп. Если весталка еще жива, то уже не задохнется. Если погибла — не оживят.

Они сдвинули плиту в сторону. Марцелл, упав на колени, опустил в отверстие факел. Склеп на мгновение осветился. Марцелл отбросил факел и спрыгнул вниз.

Наверху услышали, как он несколько раз назвал весталку по имени. Девушка не отвечала. Максим присел на корточки. Он уже не чувствовал ни усталости, ни боли. "Опоздали". Весталка задохнулась. По его вине. Сколько времени потеряли, возясь с часовым. Надо было сразу напасть. Вскрыть склеп, освободить весталку и бежать. Ничего, земля велика, скрылись бы от гнева Домициана. "Центуриона пожалел? Всех хотел спасти? Так не бывает. Весталка погибла. Марцелл бросится на меч. Сервия"...

Сервия — Максим и не заметил, как она подошла — склонилась над могилой так низко, что Лавия схватила госпожу за руку.

— Упадешь!

Внизу послышался шорох. Марцелл передвинул ложе, вскочил на него, поднял на руках весталку. Максим с бестиарием приняли девушку. Глаза ее были закрыты, голова безвольно запрокинулась. Максим с бестиарием опустили весталку на траву, склонились, пытаясь различить дыхание. Тотчас их отстранил лекарь.

— Веревку! — гневно крикнул Марцелл.

Бестиарий помог ему выбраться из склепа. Лекарь одной рукой сжимал запястье девушки, другой — нащупывал сонную артерию. Максим вспомнил, как в кино в таких случаях подносили к губам зеркальце — потускнеет ли от дыхания?

Весталка открыла глаза. Это произошло так внезапно, что все замерли, боясь поверить. Застыли: Сервия — на коленях возле ямы (не успела подняться), Лавия — нагнувшись к госпоже (помогала встать), управитель — в полупоклоне (потянулся за веревкой), Тит Вибий — на корточках (отодвигал лопату), бестиарий — на одной ноге (не завершил шага), Марцелл и Максим — стукнувшись лбами (рванулись за факелом).

Губы весталки шевельнулись. Марцелл опустился на колени.

— Что?..

— Я ждала, — сказала Корнелия чуть громче. — Даже когда плита опустилась. Ждала.

Она снова закрыла глаза.

Тут все разом заговорили, засмеялись. Бестиарий поднял сломанную лопату, показал управителю. Управитель в ответ продемонстрировал разбитое колено. Сервия гладила руку весталки, твердила что-то ласковое. Лавия набросила на плечи госпожи мерцающее покрывало. Марцелл... На Марцелла все старались не смотреть.

— Надо уходить, — скомандовал Максим.

К нему обернулись. Актер судорожно схватил черенок лопаты, выставил вперед. Это не помогло. Бестиарий вышиб обломок у него из рук. В следующую секунду кости Максима захрустели в медвежьих объятиях германца.

— Пощад... — Максим задохнулся.

Кто-то исступленно колотил его по спине, верно, задавшись целью переломить позвоночник. Еще кто-то напрыгивал сбоку, пытаясь погладить по голове, но вместо этого заехал в глаз. Лавия дико скакала вокруг, пока не умудрилась подставить ножку бестиарию. Тот рухнул на землю, увлекая остальных. Разумеется, Максим оказался внизу. Когда тяжесть, прогибавшая ребра, исчезла, он вздохнул — впервые за последние пять минут — скрестил руки на груди и закрыл глаза. Но ему не дали тихо умереть. Бестиарий схватил его за шиворот и вздернул на ноги. Максим увидел, что приближается Марцелл, и взвыл. "Благодарности сенатора не снести!" Попытался бежать — напрасно, бестиарий держал крепко.

Сенатор остановился, не доходя одного шага, пальцами вытянутой руки коснулся плеча актера.

— Буду жив — получишь римское гражданство.

— Ну, спасибо, — сказал Максим, понимая, что это высшая благодарность. — А теперь забирай весталку и уходи.

— Она не сможет идти, — встрепенулась Сервия.

— Есть повозка, — напомнил лекарь.

Марцелл только глазами сверкнул — на руках донесет. Лекарь отступился.

— Скорее, — торопил Максим.

Его вдруг охватил страх, что теперь, когда все упоены победой, случится непоправимое.

— А ты? — напрягся Марцелл.

— Со мной останутся Вибий и управитель. Забросаем могилу.

— Уйдем все вместе, — возразил Марцелл.

— Нет, — нетерпеливо настаивал Максим. — Забирай весталку и уходи. С тобой — Сервия, Лавия, бестиарий, лекарь.

Тут он вспомнил о вольноотпущеннике. Бедняга Гефест изнывал на дороге от неизвестности.

— Захватите Гефеста.

— Останься, — приказал Марцелл бестиарию.

— Нет! — возвысил голос Максим. — Время глухое. Женщинам нужна охрана. Тебя одного мало.

Бестиарий как-то загадочно кашлянул. Спросил невинно:

— А плита?

Максим охнул. Не был уверен, что втроем они справятся с неподъемной плитой.

— Отправляйтесь к дороге. Бестиарий догонит.

Сервия сдернула покрывало, Марцелл бережно укутал весталку. Корнелия открыла глаза. Оглядела потные, разгоряченные лица, освещенные отблесками пламени. На каждом задержала взгляд.

— Благодарю.

Сенатор поднял ее на руки и направился к дороге. За ним — лекарь и женщины.

Ни слова не говоря, Максим, бестиарий, Вибий и управитель взялись за рычаги. После нескольких минут отчаянных усилий плита легла на прежнее место. Максим с трудом распрямился. Его внезапно оглушила усталость. Плечо пульсировало болью, руки ломило, спина не разгибалась. А предстояло еще закопать могилу.

— Догоняй, — приказал он бестиарию.

— Встретимся на Авентине, — подмигнул тот.

Побежал вслед за ушедшими.

— Как они проберутся в город? — спросил Максим, пытаясь выиграть несколько секунд для отдыха.

— Как и мы, через пролом в стене, — беспечно отозвался Вибий.

После этого они не разговаривали. Слышали только стук земляных комьев, звяканье лопат, да собственное свистящее дыхание.

Закончив работу, Максим поднял факел повыше, внимательно огляделся. Трава вокруг могилы была вытоптана. "Не страшно, здесь сегодня многие побывали". Холм получился более покатым. "Надеюсь, никто не станет сравнивать".

Управитель с Титом Вибием торопливо погрузили инструменты в повозку, подобрали и смотали веревки. Максим еще раз обошел с факелом вокруг могилы, проверяя, ничего не забыли? Распорядился:

— Возвращайтесь в город.

Вибий с управителем изумленно переглянулись.

— А ты?

— Нужно развязать часового.

— Мы подождем, — откликнулся Тит Вибий.

Максим прикрыл глаза, стараясь подавить раздражение. Он устал и готов был резко прикрикнуть, однако понимал, что помощники этого не заслуживали.

— Часовой не должен видеть ни повозку, ни инструменты, ни вас.

Они снова переглянулись.

— Подождем у ворот. До рассвета далеко, а с повозкой через стену не перелезешь.

Максим хотел согласиться, но передумал. Смутная тревога его не покидала. "Лучше поосторожничать".

— Идите вдоль стены. К другим воротам.

Они нехотя уступили. Максим подождал, когда скроются, потом бросил факел на землю, затоптал огонь. Медленно направился к валунам. Спрашивал себя, что будет делать, если центурион очнулся, слышал возню у могилы? "Убить? Связанного, беспомощного?"

— Подожди.

Максим прирос к земле. Голос был женский, знакомый. Сервия?! Он оглянулся. Она подошла неслышно и остановилась в двух шагах.

Максим присел на траву. Давно усвоил: неожиданности редко бывают приятными. Приготовился к худшему.

Сервия сказала прямо:

— Лучше, если я освобожу часового. Я кричала, звала на помощь. Он не заподозрит ничего. Иначе решит — было подстроено.

— Марцелл... — начал было Максим сквозь зубы.

— Брат знает, — перебила Сервия. — Я предупредила, что вернусь с тобой.

— Отпустил? — не поверил Максим. — Они, верно, уже у городской стены. И Марцелл тебя отпустил? Одну? Возвращаться сюда? Ночью?

Сервия покачала головой.

— Я сразу объяснила брату. И никуда не уходила. Пряталась за деревьями.

— Почему... — начал было Максим.

"Почему пряталась?" Но уже и сам понял: чтобы ее не отослали домой с Вибием и управителем.

Теперь от нее не избавиться. Не отправлять же одну в город!

— Что скажешь часовому?

— Убежала. Слышала шум драки. Испугалась за него. Вернулась.

— Он спросит, кто ты и откуда.

— Навещала родных за городом. Припозднилась.

Максим махнул рукой. Полагал: часовой будет не столь бодр, чтобы выпытывать подробности. Беспокоило другое.

— А если часовой давно пришел в себя?

— Ты разве не слышал? — удивилась она. — Когда бестиарий ударил, лекарь сказал: "Не скоро очнется".

Максим отошел к кустам. Прятаться глубже не имело смысла, все равно ничего не видно, кругом тьма кромешная.

Прошелестела трава, потом все смолкло. Донесся еле различимый шорох — Сервия возилась с узлами. Затем — глухой стон. Потом Сервия тихо позвала:

— Максим! Максим!

Он быстро подошел.

Сервия распутала веревки, перевернула тяжеленного часового на спину, сняла шлем.

— Он без сознания. Что делать?

Теперь Максим испугался, что часовой не опомнится до утра. Явится смена, и все откроется.

— На дне оврага ручей, принесу воды.

Он схватил шлем, обернулся к Сервии.

— Скоро вернусь. Не испугаешься?

— Нет.

Максим продрался сквозь кусты, уцепился за гибкие ветки, пытаясь ногой нащупать край обрыва. Неожиданно шагнул в пустоту. Ветки оборвались, и Максим кубарем скатился на дно оврага. Шлем догнал его, звонко стукнул по голове.

— Ладно, не придется искать, — пробормотал Максим, потирая затылок.

На одном из башмаков оборвался ремешок, пришлось разуться. "Кто из героев разгуливал в одной сандалии? Язон?"

— Максим! Не разбился? — донеслось сверху.

— Нет, нет! Осторожнее, сорвешься!

На обрыве было тихо, Сервия, судя по всему, благоразумно оставалась за кустами. Максим торопливо зачерпнул воды, сделал несколько жадных глотков, ополоснул лицо, наполнил шлем. Посмотрел наверх.

Вскарабкаться на обрыв со шлемом в руке, оказалось не так просто. Склон был почти отвесным. Максим цеплялся за пучки травы, но не мог удержаться — трава выдергивалась с корнями. Пришлось пройти вверх по течению ручья. Склон там был более пологим и порос кустарником. Максим в кровь исцарапал лицо и наполовину расплескал воду, но сумел взобраться. Возможно, обошелся бы меньшими потерями, если бы не так спешил. Боялся на лишние минуты оставить Сервию. Мало ли, кто забредет в этот час на пустырь. Оглушенный центурион ей не защита.

Максим повернул к валунам. Точнее, полагал, что повернул. В темноте не видел камней. Пройдя несколько шагов, замер и прислушался. Стояла абсолютная тишина. Он снова двинулся вперед и снова замер. "Не хватало заблудиться на пустыре!" Позвать Сервию не решался. Что, если центурион уже пришел в себя? Сервия тоже молчала, затаилась. Максим подождал еще немного и негромко окликнул:

— Сервия!

Она отозвалась сразу. Выяснилось: в темноте он умудрился пройти мимо валунов.

Центурион по-прежнему лежал в беспамятстве. Максим подал Сервии шлем. Часть воды она вылила на лицо часового тонкой струей, остаток выплеснула залпом.

Центурион снова застонал, не разжимая век. "Похлопай его по лицу", — хотел сказать Максим, но слова "похлопай" в его запасе не было, а "ударь" никак не годилось. Актер шагнул вперед, чтобы самому попытаться привести Квинта Септимия в чувство, но именно в эту секунду центурион пошевелился.