| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Да, я слышала много странного, пока стояла в оцепенении рядом с Огасто, выслушивающим наставления этой женщины. Многое я позабыла, но кое-что помню. Она приказала ему не входить более в библиотеку и не смотреть на этот портрет!
-Поэтому-то я и спрятался здесь, — пискнул Харль, все это время державшийся тихо, как мышка. Мальчишка верно почуял, что милость герцогини к врагам новой госпожи дворца переменчива, и после моих неосторожных слов может растаять, как туман на солнце.
-Я не поняла тогда, отчего она так невзлюбила эту картину, — продолжила Вейдена. — Этот портрет не нравился и мне самой. Я порой заводила разговор с Огасто о том, что раз уж он так много времени проводит в библиотеке, то пусть там появится картина, которую писали с меня, живой и настоящей. Но он всегда говорил, что ему нравится именно этот мой образ...
-Что ж, раз этот портрет и впрямь непрост, взглянем на него еще раз, — сказал Хорвек, ловко улучив момент, и подал руку госпоже Вейдене, помогая той переступить лужу крови.
Мы с Харлем, переглянувшись друг с другом, лишь вздохнули совершенно одинаковым образом, и последовали за ними. В том, как бывший демон держался рядом с Ее Светлостью, чувствовалось: он полагает себя ровней госпоже Вейдене и обращаться с благородной дамой ему куда сподручнее, нежели с таким отребьем, как я. Да и светлейшая герцогиня, казалось, не замечала отталкивающей внешности своего спасителя. Она охотно принимала его помощь и глядела на него отнюдь не с тем же презрением, что на меня, хотя одним пресвятым богам было ведомо, отчего разбойничья рожа Хорвека кажется ей более приятным зрелищем, нежели мое лицо.
-Как бы кто-то из челяди не заметил, что в окнах мелькает свет, — проворчала я, не зная толком, отчего же кошки у меня на душе скребутся все сильнее.
-Все знают, что Огасто проводит здесь ночи, — отозвалась госпожа Вейдена. — И когда я шла сюда — странное дело! — дворец был тих и пуст, словно здесь не осталось ни единой живой души.
-Так будет каждую ночь, пока здесь ведьма, — сказал Хорвек, с полупоклоном отпуская руку Ее Светлости и показывая ей, что она может подойти к портрету. — Ей не по нраву, когда кто-то бодрствует, пока она спит. Чародейке приходится много колдовать, и она должна восполнять свои силы, пусть даже каждое мгновение у нее сейчас на счету. Ее слуги отправились на поиски врагов вне дворцовых стен, а дворец оплело сонное заклятие. Красть по ночам силу у спящих людей — известная колдовская хитрость, перенятая магами у старых духов.
-Дядюшка всегда говорил, что ежели кто храпит — рот ему нужно прикрывать платком, — не удержалась я от того, чтобы показать свою осведомленность. — Иначе ночной бес влезет через рот в нутро и будет до самого утра грызть сердце, пока бедолага вскорости не скончается во сне от сердечного приступа или другой какой болезни.
-Что за глупости! — тут же перебил меня Харль. — Неужто бес настолько глуп, чтобы не сбросить платок? Да пощекочи под носом у спящего перышком — он тут же чихнет, и платок слетит! Я слыхал, что дьявольские создания умещаются на острие иглы числом до дюжины, если не более. Что им стоит пробраться через ноздрю или какое другое отверстие?
-Вот уж пустомеля! — воскликнула я сердито. — Кабы бесы могли пролезть в ноздрю или в ухо, то мы бы все уж давно померли! Кто ж сможет спать, заткнув нос и уши?
-Мало же ты знаешь о бесах! — вскипел Харль. — Моей тетке из Виббельна в ухо как-то залез черт, когда она уснула на проповеди, и жил там припеваючи до самой ее смерти. Она частенько слышала, как он предсказывает погоду, причем почти никогда не ошибается. Я своими ушами слышал, как она ругается с ним, когда мы с матушкой гостили в ее доме! Тетушка говорила с ним с утра до ночи, ох и болтлив был тот бес! Всем известно, что такая беда случается с людьми, которые согрешили. Не поклонился храму — получай беса за пазуху! Подал монаху кривой медяк — непременно злой дух пролезет в твою голову или в брюхо, и будет там плясать до самой твоей смерти!
-В жизни не слыхала такой бессмыслицы! — вскричала я, позабыв обо всем на свете. — Знаешь ли ты, что дядюшка как-то в Олораке лечил от звона в ушах самого настоятеля храма? Вот уж был благочестивый господин, который бы лучше нос себе откусил, чем заснул во время службы. Однако ж и у него в ушах временами стоял такой шум, что он не слышал ни слова — только повторял, что это демоны справляют праздник в преисподней и звонят в колокола!.. Уж не думаешь ли ты, что в его ухе поместилась бы дьявольская колокольня? Если твоя тетка не ополоумела на старости лет, то попросту слышала, как говорят под землей бесы, и никто не влезал в ее голову!
Хорвек, чьи брови поднимались все выше и выше, не дал Харлю ответить на мою речь, которую, как мне казалось, оспаривать смог бы только истинный невежда — настолько ясны и понятны были доказательства моей правоты. Однако не успела я поблагодарить бывшего демона за то, что он меня поддержал, как он знаком приказал умолкнуть и мне.
-До сих пор я думал, что пережил самые тяжкие испытания в своей жизни, — сказал он задумчиво. — Но только что мне показалось, что лучше бы вернулись те времена, когда я не слышал человеческих голосов. Правильно ли я понимаю, Йель: ты не желаешь, чтобы твой юный друг нынче же утром попал в руки чародейке?
-Нет! — я почти вскрикнула, ведь перед моими глазами встал бледный Мике, покорно следующий за ведьмой.
-Стало быть, ему придется уйти из дворца до рассвета, — Хорвек кивнул. — Но для того, чтобы ему это удалось — пусть умолкнет, иначе я сверну ему шею прямо сейчас. Удивительным образом вы дополнили друг друга, и ваше общество стало решительно невыносимым.
Я обиженно засопела, однако спорить не стала, да и Харль поостерегся подавать голос.
-И впрямь, милостивый сударь, — не преминула заметить госпожа Вейдена, — они говорили такое, что слушать благочестивому человеку грешно. Благодарю вас за то, что прекратили этот низкий спор.
-Ох, да ведь бес не вылезет из уха только потому, что о нем не вспоминают! — не удержалась я, и заслужила безболезненный, но обидный подзатыльник от Хорвека.
-Знал бы я, что иду сюда затем, чтобы выслушивать еще одного нестерпимого болтуна-невежду, то трижды подумал бы, помогать ли тебе, — сказал он без особой злости, и я прикусила язык. Действительно, мы пришли сюда за портретом, но из-за досужей пустой болтовни я успела позабыть о своей главной цели.
Однако при ближайшем рассмотрении картина показалась мне ровным счетом бесполезной — никаких тайных знаков, указывающих на то, что в рисунке спрятан ответ на мои вопросы, я не нашла. Мои глаза видели только все то же красивое лицо госпожи Вейдены, казавшейся на картине чуть более горделивой и властной — быть может, из-за серебристо-серого платья, напоминавшего отчего-то доспехи. Оно не походило на те наряды, что обычно носили богатые дамы в Таммельне. Пояс был завязан по-иному, низко на бедрах; вырез не столь низок — открыты лишь изящные ключицы; одноцветные рукава спускались до самого полу, заканчиваясь серебристыми кистями — а ведь даже у самой бедной из придворных дам госпожи Вейдены нашлись деньги на то, чтоб вшить в рукава клинья двух цветов! Нет, это платье никуда не годилось!
-Отчего здесь изображен такой чудной наряд? — спросила я у госпожи Вейдены, набравшись храбрости. — Неужто так одеваются в столице?
-Не знаю, — она растерянно смотрела на картину, словно видя ее впервые. — Не вспомню, говорила ли я об этом с Огасто, но, кажется, он объяснял, что так принято наряжаться в его родных краях...
-А говорил ли он, откуда прибыл в Лаэгрию? — спросила я безо всякой надежды.
-Нет, никогда, — грустно отвечала Вейдена, которую, казалось, вид портрета, оказавшегося чужим, угнетал все сильнее. — Однажды он обмолвился, что зимы здесь холоднее, а весна приходит позже. До того, как он прибыл ко двору моего отца, я слышала, что его зовут южанином. Но сам он ни словом не обмолвился о своей семье... о родных местах... Ах, да он совсем не любил меня, ведь так? — внезапно разрыдалась она, ударив рукой по богатой раме.
И в первый раз, давая ответ на этот вопрос в уме, я не почувствовала, как сердце замирает от радости.
-Ваша Светлость, — сказала я, шагнув вперед. — Он зачарован. Несколько лет его ум опутан тайными заклятиями, и мне говорили, что рано или поздно это погубит его. Но также я знаю, что такие чары невозможно наложить без разрешения на то самого человека. Господин Огасто отчего-то позволил сделать это с собой, и пока никто не знает, что скрывает его прошлое — нет никакой надежды, что колдунья отступится. Вы можете всего лишь сопротивляться ее колдовству, а я — иногда чувствую его, но ни у кого из нас не достанет сил, чтобы победить ее.
-Ведь он покинет меня, если чары падут? — только и спросила госпожа Вейдена.
-Так лучше, чтоб он погиб? — теперь я говорила громко и зло, отбросив всякий страх.
-А что лучше для тебя, племянница лекаря? — она сощурила злые глаза, полные слез, и я подумала, что не так уж хорошо ее знала. — Что надеешься получить?
-Что бы я не получила — это не будет колдовским мороком, и этого мне достаточно! — сказала я гордо.
Наверняка мой ответ больно ранил госпожу Вейдену, и она некоторое время молчала, прерывисто дыша.
-Верно, — промолвила она тихо. — Нет ничего хуже лжи. Чего ты хочешь от меня? Сегодня мы, кажется, равны в силе, а точнее говоря — в бессилии...
-Ничего, сверх того, о чем я уже просила вас: отдайте мне эту картину, Ваша Светлость, — я поклонилась ей, не желая каким-то образом унизить герцогиню еще больше.
-Забирай, — она сделала резкий жест. — Все равно я не желаю видеть ее.
Хорвек, казалось, только и ждал этих слов — тут же его нож вспорол холст. Свернув полотно, он уложил его в свою сумку.
-Мы сможем вернуться тем же путем, что пришли? — спросила я его, запоздало сообразив, что наш прежний план с некоторых пор стал совершенно бесполезен.
-Полагаю, что нет, — вздохнул Хорвек, оглянувшись туда, где в темноте остывало тело нашего проводника.
-Быть может, я смогу помочь вам? — внезапно вмешалась в наш разговор госпожа Вейдена, лицо которой неуловимо изменилось после недавних слез и теперь ничем более не отличалось от того, что было нарисовано на портрете — выражение его говорило о гордости и силе, позволяющих вынести почти любой удар судьбы.
-Ваша Светлость!.. — воскликнула я, искренне удивившись ее словам. До сих пор я полагала, что благородство Вейдены не простирается настолько далеко, чтобы помогать мне по собственному почину.
-Заберите с собой мальчика, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы покинули эти стены живыми и невредимыми, — удивительно, но сейчас, лишившись прежней власти в заколдованном дворце, герцогиня выглядела настоящей его хозяйкой, как никогда ранее.
-Ваша Светлость! Добрейшая госпожа! — воскликнул Харль, который, получив выговор от Хорвека, старательно молчал и даже временами хлопал себя по губам, борясь с соблазном вмешаться в разговор. — Не отдавайте меня им, ради всех пресвятых угодников! Я, конечно, и вполовину не так мудр, как вы, оттого не понял почти ничего, из того, что болтала Фейн, но кое в чем я разбираюсь получше многих. Пусть эта рыжая холера трижды поклянется в том, что не ведьма, но я-то точно знаю, что половина всех бед, которые случились здесь — на ее совести. Иным людям не нужно уметь колдовать, чтобы наворотить таких дел, после которых и колдунам делать нечего! А этот ее дружок... Не слишком ли много он знает о колдовстве?
-Придержи язык, Харль! — из-за неблагодарности дрянного мальчишки руки у меня так и зачесались. — Или ты не понял, что твой оберег уже не спасет тебя от ведьмы? Спрячься ты хоть под кроватью Ее Светлости — тебя вытащат оттуда и скормят гнусной нечисти, которая расплодилась при треклятой колдунье, как клопы в матрасе. А затем гнев чародейки обрушится на твою госпожу, которой и так придется несладко в этом паучьем логове!
-Она не посмеет меня тронуть! — госпожа Вейдена вскинула голову. — Я дочь короля!
-Но она сделает так, что вас покарает ваш супруг, и всем при этом покажется, что он поступил весьма разумно, — отозвался Хорвек, до того рассматривавший Харля с явной досадой; но, повернувшись к герцогине, он тут же согнал с лица это нелюбезное выражение. — Думаю, это неминуемо. Она заподозрит, что вы были здесь и говорили с теми, кто убил ее слугу. Ей не с руки сейчас множить дурные слухи, но вас, скорее всего, объявят заболевшей и не позволят более выйти из ваших покоев без ведома госпожи чародейки. Люди будут думать о вас одно лишь дурное, и скажут, что ваш супруг справедливо наказал вас за то, что вы пригласили в дом колдуна. Позвольте дать вам совет: не показывайте, что можете ослушаться чародейку. Не признавайтесь, что разгадали ее истинную сущность. Пусть она думает, что сегодня заклятья не подействовали из-за какой-то случайности.
-Благодарю вас, — после некоторого колебания ответила госпожа Вейдена. — И моя благодарность не будет пустой. Хоть я нынче не распоряжаюсь в своем дворце, но знаю, как помочь вам покинуть его.
-Весьма любезное и своевременное предложение, Ваша Светлость, — согласился Хорвек, и мне подумалось: у него наверняка имелся какой-то запасной план, суть которого настолько черна в сравнении с предыдущим, что бывший демон, до сих пор не выказывавший признаков какой-либо деликатности в этом отношении, не торопился его оглашать.
-Слушайте же, — волнение все еще слышалось в голосе госпожи Вейдены, но слезы уже высохли, а кончики пальцев дрожали едва заметно. — Я не смогу отдать приказ страже у ворот, чтобы вас пропустили. Огасто... Мой супруг сказал, что отныне распоряжаются здесь только он сам и его сестра. Я подумала, что он решил, будто я хотела его смерти, и больше не верит мне. Мне было... так больно! Впрочем... — тут ее лицо исказилось, словно кто-то кольнул ее сердце тончайшей булавкой. — Впрочем, не так больно, как теперь, когда я поняла, что он вообще никогда не знал меня и не желал знать. Я была менее жива для него, чем этот проклятый портрет!..
-Госпожа, — вскричал Харль, голова которого вертелась как флюгер. — Вы уже поверили однажды дядюшке этой беспутной Фейн и ничем добрым это не закончилось! А теперь верите в то, что плетет это крапивное семя, появившись здесь среди ночи с каким-то разбойником...
-Так что же ты прятался здесь, как мышь? — мой тычок заставил мальчишку скривиться. — Если я вру, то надо было тебе повиниться перед господином Огасто и его сестрицей. Уж они бы тебя помиловали! Видел тварь, которую прикончил мой друг-разбойник? Вот такие-то и сожрут тебя завтра ночью, если ты не пойдешь с нами!
-Надо сказать, я совершенно не против такого исхода, — заметил Хорвек, в очередной раз смерив Харля досадливым взглядом.
-Вы должны забрать его! — воскликнула госпожа Вейдена. — Я видела, как плакала его матушка, и у меня чуть не разорвалось сердце от того, что я не могла ничего рассказать ей о судьбе ее сына. Но когда я услышала, что о Харле спрашивает та, что называет себя сестрой Огасто, то поклялась, что не скажу никому о том, где прячется мальчик — даже его родной матери. Всех моих придворных дам удалили из дворца по приказу этой страшной женщины — бедняжки едва успели собраться в дорогу, как их выставили за порог. Изо всех остались лишь две: госпожа Толария и госпожа Олекка — они выхлопотали для себя разрешение отправиться в путь завтра утром. Их родные усадьбы далеко за Таммельном, у самого леса Флистерн, и они нипочем бы не успели добраться туда затемно...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
