— Ответы не просто знаешь — продолжал, как ни в чём не бывало, моряк, — знаешь с детства. "Обманы", упомянутые его святейшеством, не из вредности или испорченности, а из самосохранения. Поэтому лично я смотрю на всё это философски.
— Ага, морской разбой располагает к философии. — Съязвила девушка. — "Режу я как-то парочку десятков мирных торговцев, жирных купцов... А в голове мысли великие о бесконечности пространства!..".
— Единственные вопросы — поморщился седой, — которые решаются в обществе — это "куда пойдём", ибо "куда пойду" обычно очевидно, или "что пить будем". А самое интересное — это когда они начинают обсуждать "как жить будем дальше", как будто они вместе жить и собираются, хотя в реалии как раз наоборот. Города, пусть даже инопланетные, по определению созданы для общения, поэтому они живут, пока есть активность.
— Они — это "городские нелегалы"?— Или у меня уже нервное? — Переспросила девушка, пересчитывая мелочь в руке.
Услышав этот голос, я так сильно вздрогнул, что ложка с громким звуком ушла на дно тарелки. Пришлось вилкой извлекать её оттуда.
— Я тут пытался активность устраивать, но у меня сейчас завал со свободным временем, который, надеюсь, рассосётся через какое-то время, и я вам, графиня Светленова, устрою шторм. — Пообещал моряк.
"Вот. — Отметил я про себя. — Девушкина фамилия, кажется, Светленова. Да ещё и графиня!.. Ну и развелось же у нас нынче дворян, как собак не резанных".
— Вот именно, "пытался"! И хотя у нас в казино, так скажем, проблемы адаптационного характера, у вас там под монастырём, извините, совсем швах... приближается к термодинамическому нулю в кельвинах. А насчёт шторма, не забудьте заодно... — Недоговорила графиня Светленова.
— Шторм на суше — это круто!.. Опять подковырнул мужчина с трубкой. — А я не очень люблю "Кукашел-юкрейн", я больше что-либо типа "Чара-продакшен", или древнего "rouge-fleur" пошлюхаю.
— О! Мсье большой эстет... — Улыбнулась девушка.
— Уважаемый моряк! Ну что бы Вам не расслабиться, а? Я Вам больше скажу. Будем мы с ним бороться, не будем бороться — он исторически обречён. Как тот "Вишнёвый сад". Ну и какой смысл поддерживать отживающие своё формы? Это НОРМАЛЬНО, что появляются люди, пусть даже неосознанно не приемлющие Интернет. — Как-то обречённо сказал седой.
— Только добавьте к этому, что это историческое обречение — то, во что Вы хотите верить, а не то, что нам достоверно известно. — Поправил моряк.
— Так поможем осознать совместными усилиями. — Воскликнул мужчина, которого назвали графом, картинно поднимая полупустой бокал с шампанским.
— Мы — это кто? — Переспросила графиня.
— А знаете ли, что зубы или, например, жёлчный пузырь — филогенетически отмирающие органы? И если жевать ещё как-то надо, и мы зубами вынуждены заниматься, почему и сохраняется иррационально-эстетическое восприятие... — Продолжал блистать эрудицией граф.
— Вот всё-таки здорово, что я детей не заводила! — Обрадовалась графиня Светленова. — Многие мои ровесницы уже с протезами!..
— А как же младшенькая, ваша дочка?!— Растерялся моряк.
— Фи, сэр! — Красивое лицо девушки исказила гримаска отвращения. — Не путайте меня с мадам Шушарой.
— О, чёрт! Простите ради бога!..
— Мда! Да, так вот, "протезирование" жёлчного пузыря ну никак не представляется целесообразным. — Довершил граф и выпил залпом остаток вина. — "Золотой Алатыпь", пожалуйста! — Потребовал он, звонко стукнув фужером о столешницу.
— Граф, Вы не в чайной избе. — Напомнила мужчине с трубкой графиня. — Здесь нет "Золотой Алатыпи".
— К сожалению. — Согласился граф. — Здесь нет многого. А жаль!..
— Интернет становится коммерческим, а, следовательно, всё больше и больше недоступным для большинства людей, что не может не печалить. — Грустно покачал головой седой.
— Вы когда-нибудь пытались к себе придираться по детски? Например "а что такое Интернет, а зачем Интернет" — дав ответ, что это идейность, цель, трампарампампам (продолжите), "а что такое идейность, а зачем идейность", на n+1 где n стремится к бесконечности, Вас вдруг начнут обуревать смутные сомнения, что что-то в свято-подобном недорационализме и псевдо-разумности неправильно — ибо парадоксально бесконечная неопределённость. А дзен же даст ответ простой, спросите у него "что такое Интернет, зачем Интернет"— и вот уже ответ втихую: "а ничто, и не зачем". Продолжать спрашивать что такое ничто и зачем оно — уже не имеет смысла — вся бесконечность завернулась в точку, потому что ничто не зачем и ничто — ничто. Поэтому не знаю, что Вы там обо мне мните, но я простое ничто, которое не зачем. А то, что я "пытаюсь" активность устраивать. Так, может быть, мне это нравится? Ведь пытаюсь же, а если звёзды зажигают, значит это кому-нибудь нужно. Я и дальше "пытаться" буду, мне не жалко. Я — всего лишь счастье для всех в мире, и чтобы никто не ушёл обиженным. — Говорил моряк, тыкая почти пустой кружкой в грудь седого.
— А вы всё-таки философ, сэр боцман. — Вполне серьёзно заметил мужчина, которого назвали графом.
"Хм!.. — Хмыкнул себе под нос я. — Это звание? Должность? Или прозвище? ".
— Вы, случайно, не реинкарнированная мать Тереза?! — Слегка наклонив голову, поинтересовался граф.
— Ну, вот опять меня не поняли. — Вздохнул седой. — То, что я порою говорю, несколько эмоционально, совсем не означает, что я имел в виду дословно. Исторический, или не исторический, хорошо ли, плохо ли — это другой вопрос. Естественно, заранее ничего не известно. Можно лишь прогнозировать — и то научного подхода недостаёт. А почему здесь наука не порылась? Тоже понятно почему: мотивации нет. "Исследовать будущее" на сей предмет, это ж не глобальное потепление, а, наоборот, "самое дорогое". А что касательно "хочется верить" — так я-то как раз философски к этому отношусь. "Поживём — увидим" действительно не скажешь, а вот "жаль только жить в эту пору прекрасную" не доведётся.
— Простите, вмешалась в разговор графиня Светленова. — Вы помните историю с сеновалом? Как прикольно мы с Вами общались? Особенно, когда перерывы случались. А я Вам напомню. Когда один из нас двоих (неважно, кто именно, Вы или я) прерывался на долго ли, коротко ли, другой начинал, типа, шило в некоторых частях тела чувствовать. И назад на базар затаскивать. И это был чисто виртуальный роман с признаниями и разоблачениями. Последний раз, например, когда я на пару месяцев занялась летней сессией, Вы попытались сделать со мной в личке в стиле аля эпистолярный жанр. А перед тем — Вы при невыясненных обстоятельствах на дно ушли... ну и я при всеобщем скоплении народа во всех стилях бесконечными строфами обратно зазывала, и всё-таки, в конце концов, вытащила вас на свет божий. А ещё раньше, стоило мне отвернуться на пару дней, как тут же лорд Камингстоун принимался верещать: "Свеееетлаааада! Выньте меня... из-под двух юных гречанок! Не могуууу больше!!!"...
"Блин! — Мысленно воскликнул я. — Это же она! Как я сразу не узнал?! Девушка, ведущая поразительного радио!!!".
— Ну и совсем уж давно — чуть не год назад, — продолжала графиня. — Случился с Вами подозрительный "духовный кризис". С длительным отсутствием. Так что я в ваш адрес чуть не цитировала сильно повлиявшего на меня в своё время Ф. О. Бриля.
"Что за имя такое: Светлада? Надо будет в справочниках посмотреть", — Подумал я. Подошла Засиль, сменила блюда и всё так же молча удалилась.
— Замечательно! — Сказал моряк, — Респект!
— А напрягаться зачем? Это паразитное напряжение. От него один остеохондроз развивается. — Заценила графиня Светленова, старательно что-то записывая в грязно-бурого цвета тетрадку.
— Пытался ли я когда-нибудь к себе придираться по детски? Всю жизнь ковыряюсь, до сих пор не могу сказать, где пролегла граница между детством и взрослостью. — Задумчиво сказал седой. — Вам не надо — Вы и не спрашивайте, кто неволит??? А мне всё хочется понять за оставшееся до смерти время, по возможности, разумеется.
— А зачем? А что такое понять? А сколько до смерти осталось? А что после смерти? А что такое смерть? А зачем смерть? А зачем понять именно до смерти? А зачем всё? А что такое всё? Вот если вы хоть это поймёте до смерти, не станете ли вы Буддой? или каким-нибудь очередным миссией? — Прохрипел прокуренным голосом моряк, пытаясь вытащить из кармана брюк застрявшую там трубку.
— Из всей этой лихорадочной цепочки мне больше всего нравится вопрос "а что такое "всё"?"— Сообщила графиня Светленова, пряча записи в сумочку явно из крокодиловой кожи, покоящуюся на её коленях.
— Устойчиво наблюдаю нежелание какого-либо самоанализа в данном направлении, а наоборот — голову в песок. Но под ногами-то, как известно, бетон! — Сказал седой, наполняя свою рюмку.
— Я то, конечно, сам дурак и баобабов в своём глазу не вижу, так что мои замечания, боюсь, покатятся по бетону. — Немного раздражённо сообщил моряк.
— Как писал Козьма Прутков: "Бросая камешки вводу, смотри на круги, от них расходящиеся, чтобы это не было пустою забавою". Если не один к одному, то близко к тексту. — Процитировал седой.
— А смысл жизни не иначе как производная от идейности?.. — Спросил граф заговорщиским шёпотом.
Тут лохматый субъектподнял голову, посмотрел на сидящего перед ним седого и, резко выпрямившись, принялся вертеть головой, кого-то выискивая. Наконец его взгляд упёрся в графиню Светленову.
— Вы, мадам, — произнёс он ясным, совершенно трезвым голосом, — ещё ответите за свои злодеяния.
— Что вы такое говорите? — Воскликнул ошарашенный граф.
— Хмель из башки лезет.— Прокомментировала девушка.
— Господин Ладожский, может вам проветриться пора? — Поинтересовался моряк.
Лохматый, не меняя позы, вывернул глаза, чуть ли не наизнанку. Несколько секунд смотрел на моряка, после чего вернул глаза в прежнее положение, уставившись на графиню.
— Мне доподлинно известно, куда подевался наш кот учёный. — Сказал он, не меняя выражения лица, не дрогнув голосом.
— Вот-те раз! — оживился граф. — И куда же?
— Графиня Светленова убила его. Ошкурила, и теперь каждый вечер в преосвященском дворце появляется кот, точная копия исчезнувшего учёного кота. Он называет себя Мавриком и разговаривает голосом нашей хозяйки чайной избы.
— С чего вы это взяли? — Спросил вконец обалдевший седой.
— Я художник или кто, по-вашему?! — Воскликнул господин Ладожский.
— Художник, художник. Только успокойтесь. — Поспешно согласился седой, подхватив бутылку коньяка и наливая в опустевшую рюмку лохматому.
Странный субъект принял стопочку, посмотрел сквозь жидкость на свет и единым махом осушил её. Глаза его тут же осоловели.
— Господа, разрешите выразить вам своё почтение... — Еле шевеля языком, произнёс он.
Тут к моему столику подошла хозяйка домашней кухни.
— Добрый день. — Поздоровалась она. — Как дела? Как Ваша командировка?
— Иска Нюмовна, откуда Вы всё знаете? Я ещё не успел прилететь, а Вам уже доподлинно известно где я и с кем я.
— Вы сегодня не вежливы. Не поздоровались с больной старушкой.
— Вы-то?! Больная?!
— Да. Я. Старая, больная женщина.
— Да Вы нас всех ещё переживёте!..
— Не хамите!
— А Вы не уходите от ответа. — Горячился я.
— Вот. Из-за таких моя клиентура портится, доходы уменьшаются...
— Послушайте, Иска Нюмовна, — Уже завёлся я, — меня не интересуют Ваши доходы, меня интересует, откуда Вы получаете информацию? Конкретные люди, приносящие Вам всякие известия, меня не интересуют. Меня интересует лишь источник.
— А Вам не кажется, молодой человек, что Вы лезете не в своё дело? — Нервно поводя плечами, раздражённо спросила Иска Нюмовна.
— Ничуть. — Усмехнулся я. — Просто мне доподлинно известно, что у Вас не первичная информация, а очень хорошая подделка. Или, скажем, не совсем полная.
— молодой человек, для чего Вы испытываете моё терпение?
— Вы о чём? — Удивлённо поднял бровь я.
— Вы и так являетесь почётным посетителем моего заведения, чего ещё Вам надо?
— Я?! — Ещё больше удивился я.
— Ну, не я же?!
Хозяйка домашней кухни зло зыркнула из подлобья.
— А кто мне в прошлый раз счёт с четырьмя нулями выставил?
— Девочка ошиблась. — Сказала, как отрезала Иска Нюмовна.
— Ага, в свою сторону, разумеется.
— Разумеется. — Буквально прошипела Иска Нюмовна.
— Тогда верните мне мои денежки. — Предложил я.
— Какие ещё деньги? — Немедленно взвилась владелица домашней кухни.
— Как какие? — Неподдельно изумился я. — Те, что я в прошлый свой приход переплатил Вашей неграмотной девочке.
— Зассиль грамотная! — Взвизгнула Иска Нюмовна. — Она учится в Оксворде!
— Да хоть где! В Гарварде или в Кембридже?.. Какая разница? Нашли мне учебные заведения!
Хозяйка домашней кухни ошарашено уставилась на меня.
— Что Вы сказали? — Едва слышно, переспросила она.
— Я сказал, что это не те учреждения, где чему-нибудь можно научится. — Невозмутимо ответил я.
— Это Вы на что намекаете? — Зловещим шёпотом поинтересовалась Иска Нюмовна.
— Только на то, что Вы зря деньги на ветер пускаете, обсчитывая своих постоянных посетителей.
В зал вошёл человек, мягко говоря, ненормального вида. На голове красовался громадный парик со слипшимися завитками волос, в длинном чёрном плаще, волочащимся по полу за его владельцем, заодно стирающим грязные следы, оставляемые ботфортами диковинного субъекта. Слегка покачиваясь, он подошёл к бару, и, навалившись на стойку всей тяжестью своего немаленького тела, прохрипел:
— Водки.
Иска Нюмовна, поджав губы, внимательно изучала новоявленного клиента, не торопясь выполнять его заказ.
— Не дрейфь, бабло имеется. — Пытаясь похлопать себя в районе кармана, сообщил тот.
— Сколько? — Строго спросила старая еврейка.
— а сколько тебе надо? — Осведомился посититель, таща из кармана грязно-серого цвета длинную узкую полоску, толи тряпки, толи бумаги.
— Во-первых, не "тебе", а "Вам". Во-вторых, это не деньги, а кишки дохлого осла. — Голосом, не предвещающим ничего хорошего, заявила Иска Нюмовна.
— Чего?! — Опешил субъект.
— То, что слышал. — Отрезала Иска Нюмовна.
-Скажите, пожалуйста, — раздался голос из угла, — у меня что-то с грамматикой случилось. Как правильно пишется слово "наслождатся"?
