Жажда огня

— Патрик,— Сабрина обняла мужа и поцеловала.— Ты самый лучший муж на свете...

— Я запомню это,— подмигнул ей Мортьер.— Все, прощай...

Они стояли и смотрели, как кавалькада исчезала за воротами, а потом Сабрина снова обняла сына:

— Где же ты был, сыночек? Когда ты вернулся? Как?— засыпала она его вопросами, пока они шли к ее комнате.— Ты не голоден? Не устал? Может, чего-нибудь хочешь?

— Нет, мама, ведь я жил дома почти две недели.

— Две недели?— Сабрина побледнела. Опять Мортьер все сделал по-своему. Он знал, что она беспокоится, но по каким-то одному ему известным соображениям не только не прислал сына в монастырь, но даже не сообщил о том, что Ричард в целости и сохранности вернулся домой.— Почему же отец так долго не привозил тебя?

Ричард пожал плечами, сжимая руку мамы. Мальчик сам не понимал, почему граф так долго откладывал их встречу. А Ричард каждый день спрашивал его о Сабрине, просился к ней. Но граф всегда так странно смотрел на него, так туманно отвечал, что Ричарду ничего не оставалось, кроме как ждать.

Когда мальчик пришел домой две недели назад, отец почти два часа допрашивал его: где он был все это время, с кем, что делал. Но Ричард очень старался, рассказывал в подробностях ту историю, что придумал для него мистер Мор. Много раз за эти дни он повторял ее для отца. Все остальное время он бегал по поместью, искал старые свои места для игр, тайно стараясь выяснить, где мама, и как можно передать эти сведения разбойникам, если его не выпускают за ворота. Все было тщетно. Ричард даже иногда замечал, что за ним следят люди отца. Поэтому последние дни старался вести себя как можно примернее.

— Сынок, расскажи, где же ты был все это время?— Сабрина усадила сына напротив себя, не выпуская его руки.— Ты выглядишь таким повзрослевшим, загорелым...

— Мама, я был с виконтом Д`Арно. Он вывез меня из поместья, когда туда пришли бандиты. Сначала мы жили в лесу, с какими-то странными людьми, но уже через два дня виконт забрал меня, и мы вместе поехали в город. Он хотел оставить меня у своих друзей, пока не свяжется с вами. Но по дороге я потерялся и уже не смог найти обоз виконта. Почти неделю я скитался по деревням, меня подкармливали. Однажды я даже два дня жил у каких-то крестьян. А потом меня схватили бандиты и отправили на свой корабль. Я там выполнял разную работу. Мы были в плавание почти четыре месяца, пока не вернулись сюда. Тогда я сумел сбежать и отыскать дом. Хотя это и было нелегко...— Ричард с гордостью смотрел на маму.

— О, бедный мой мальчик,— сквозь слезы прошептала Сабрина, прижимая его крепкое тельце к себе.— Сколько же ты перенес...

— Мама, отец сказал, что скоро у тебя будет двое малышей?

— Да, родной, совсем скоро. Дай свою руку,— графиня прижала ладошку сына к своему большому животу.— Вот они, наши малыши... А это что?— Сабрина увидела на груди сына амулет на веревке. Это был деревянный кругляшок с замысловатыми закорючками и петельками. На обратной стороне был искусно вырезан профиль длинноволосого человека с сильным подбородком и глубокими глазами.— Кто это?

— Это амулет, мамочка, я его нашел,— солгал Ричард, пряча безделушку под рубашку. Этот амулет подарил ему капитан Мор, единственный человек, на которого он мечтал быть похожим, когда вырастет. Капитан погиб от руки его отца, но Ричард был готов на все, лишь бы отомстить. Ведь профиль, который он носил на груди, принадлежал самому отважному и сильному человеку, которого Ричард когда-либо видел, — капитану Джеймсу Мору.— Говорят, он приносит счастье...

Сабрина погладила сына по светлой голове. В этот момент дверь отворилась, и в комнату, как всегда бесшумно, вошла Катерина, снимая платок. Она шла с утренней службы.

Когда девушка подняла голову, то встретилась с удивленным взглядом мальчишеских глаз. Ричард пристально смотрел на живот Катерины, а потом перевел глаза на маму:

— Вы тут что, все сговорились?

— Ты о чем, родной? Кстати, знакомься, это Катерина, моя племянница. Она теперь будет жить с нами.

Мальчик нахмурил брови и отвел глаза.

— Или вы уже знакомы?— настороженно спросила Сабрина, поднимая взгляд на Катерину.

— Да, мы виделись однажды,— смущенно произнесла Катерина.

— Виделись?— Ричард собрал брови на переносице.— Где? Я не помню...

— Ладно, милый, может, мы ошиблись. Правда, Кати?— наверное, ее сын плохо запомнил все, что окружало его воспоминания о той ужасной ночи, когда на поместье напали разбойники. Или он действительно не обратил внимания на Катерину. Это только к лучшему.— Идемте умываться и завтракать.

Теплый вечер сменялся ночью. Из-за тонких облаков таинственно выглядывала луна, озаряя своим светом темный, пугающий своей тишиной лес. Катерина глубже закуталась в платок, что захватила с собой, и, осторожно ступая по неровностям тропинки, упорно двигалась вперед. Она шла уже часов пять-шесть, но не останавливалась ни на секунду. Это было тяжело, дыхание ее было частым и хриплым, на лбу выступила испарина, поясницу ломило, ноги подрагивали. Но девушка настойчиво продолжала свой путь. Она стремилась уйти как можно дальше, уйти от погони, которая может начаться.

Ей хотелось есть, но она знала, что скоро выйдет к деревне, где ей помогут. Там знают разбойников, там знают Вилли, знают, куда он увел своих людей. Тех, кто остался в живых... Графский сын, конечно же, узнал ее. И, как только представилась возможность, Ричард уединился с Катериной. Слушая о том, что произошло, о смерти Джеймса, Катерина чувствовала, что земля уходит из-под ног.

Мор мертв. Бедный Вилли. Он остался один, наедине со своим горем, со своей ненавистью. Дело всей его жизни оказалось на грани катастрофы. Вся жизнь Вилли сейчас была перевернута. Где он? Что с ним?

Этими вопросами задавалась Катерина, пробираясь по лесу. Она боялась идти по дорогам — могла натолкнуться на людей графа. Ей удалось ускользнуть из монастыря в суматохе — у графини Мортьер внезапно начались схватки. Все в обители забегали, в волнении вызывали повитуху и графа, посылали гонцов. Вот тогда Катерина, никем не замеченная, проскользнула в приоткрытые ворота. Всем было не до нее в тот момент.

Вдали показались огни деревни. Лай собак все приближался. Но добралась до первых домов девушка только к зарнице. В голове у нее шумело, перед глазами плавали круги. В почти полуобморочном состоянии она постучала в дом старика Джима. Когда дверь отворилась, Катерина упала на руки к сыну Джима, Тони.

— Па!— испуганно прокричал парень, внося бесчувственную девушку в дом.— Мила, скорее!

Из глубины дома вышел седой старик, за ним женщина в дорожной шали.

— Боже!— ахнула она, роняя корзину. По полу рассыпались буханки с хлебом и яблоки.— Кати!

— Мила, Мила...— слабо простонала Катерина, когда ее уложили на кровать.— Вилли...

— Да, милая моя... Бедняжечка...— Мила начала растирать запястья Катерины.— Тони, зови мать.

Юноша выскочил за дверь.

— Больно...— прошептала Катерина, прижимая руку к животу.— Больно...

— Конечно, это же ребеночек твой. Сколько же ты прошла, что он не вытерпел...

— Больно!— закричала девушка, сжимая руку Милы. Женщина коснулась ладонью лба Катерины — она горела.— Вилли...

— Джим, отправляйся в лагерь. Вилли нужен тут. А я позабочусь о ней.

Вскоре дом наполнился женщинами, которые носили воду, пеленки, простынки. Мила не отходила от кричавшей Катерины. Роженица была обессилена, все время звала Вилли.

— Он скоро придет, родная, с ним все в порядке. Сосредоточься на ребеночке,— уговаривала ее Мила, с беспокойством прикладывая холодную тряпку к ее лбу...

Вилли прибыл к вечеру, но в дом его, как и других мужчин, не пускали. Почти двенадцать часов оттуда раздавались крики Катерины. Разбойник нервно ходил вдоль стены, прислушиваясь, куря сигару за сигарой и рыча на своих людей, которые пытались с ним заговорить.

"Катерина беременна... Она рожает...— проносилось в голове Вилли, когда он вновь и вновь проходил под окнами дома, где мучалась девушка.— Как? Где? Может, над ней кто-то надругался? Что же делать?!"

Вдруг из дома раздался надрывный крик младенца, делающего свой первый вдох. Он кричал так, что Вилли уронил сигару. Одно мгновение он стоял, застыв и недоуменно глядя на друзей, что вскочили при этом удивительном и прекрасном вдохе только родившегося человечка. Затем разбойник кинулся в дом, но одна из женщин заслонила комнату пышным телом:

— Куда?!— заорала она, перекрикивая младенца.

— Но ведь уже родила...— растерянно произнес Вилли, пытаясь хоть что-нибудь увидеть.— Кто?

— Что кто?

— Кого родила? Как она?

— А ты, что, отец?— с подозрением посмотрела женщина, оглядывая светловолосого мужчину.— Не похоже... Мальчик темненький совсем.

— Мальчик...— все еще в недоумении произнес Вилли.

— Вилли...— он услышал ее слабый голос — голос Катерины. Никакая женщина не смогла остановить его. Его Катерина, его сестренка, о которой он столько заботился, столько переживал. Женщины едва успели накрыть ее голые ноги простыней. Вилли упал перед постелью на колени и схватил горячую, красную руку Катерины.— Вилли... Прости, что я...

— Ну, что ты, малышка...— Вилли заглянул в ее измученное, мокрое от слез лицо.

— Сыночка... дай...— простонала Катерина, пытаясь приподняться.

Мила протянула девушке завернутого в пеленку мальчика, который активно размахивал ручонками и вопил. Катерина прижала его к себе, тихо что-то нашептывая. Ребенок начал успокаиваться.

— Вилли... Позаботься о нем... Позаботься о моем сыне...

— Ты сама позаботишься, Кати,— твердо сказал Вилли, не решаясь коснуться маленького тельца.— Ты просто устала...

— Нет.

— Вилли, иди, ей надо отдохнуть,— Мила попыталась отстранить мужчину.— Кати, дай ребенка...

— Нет, оставь...— с трудом проговорила Катерина, прижимая к себе сына и с мольбой глядя на Милу.— Вилли... Я должна...

— Да, Кати, что?— Вилли махнул в сторону женщин. Было видно, что Катерина силится что-то сказать.— Что ты хочешь сказать?

— Я... пришла... из монастыря... Обитель Святого Патрика...— выдохнула Катерина. Мила все-таки забрала у нее малыша, оставив Вилли у постели.— Там... там графиня... там женщина, которую ты любишь... Она...

— Что с ней? Как она?

— Она... рожает... она сейчас рожает детей... Вилли, она рожает двойню... Твоих детей,— Катерина на миг очень прямо посмотрела на разбойника.— Я считала... Двойняшки... Девять месяцев... Ровно... в срок...

Вилли тяжело сглотнул, сжимая руку Катерины.

— Ты уверена?

— Вилли... Прости... Прости Мортьера... Не убивай... Прекрати это... пока не поздно... Обещай... обещай, что не отдашь им... не отдашь ему моего... сына...— Катерина закрыла глаза и опала вся. Вилли испугался, что она умерла, но тяжелое дыхание девушки вселило в него надежду.

— Мила!— Вилли обернулся к женщине. Она покачала головой в ответ на немой вопрос разбойника. Она не знала, выживет ли Катерина — слишком длинной была ее дорога, слишком сложными роды.— Она не сказала, кто отец ребенка?

Мила пожала плечами и отвернулась. Вскоре в доме почти никого не осталось. Медленно горела у постели свеча. В углу в люльке спал младенец, накормленный пришедшей женщиной, у которой был собственный ребенок. Вилли дремал, сидя у постели Катерины. Он чувствовал, как беспомощен, как бессилен он перед смертью, которая отнимала у него дорогих людей. Нет, кое-что он может сделать — убить того человека, который виноват в их смерти. Убить, несмотря ни на что.

Дети... Правду ли сказала Катерина, или это бред измученного сознания? Почему Мортьер должен отнять у нее сына? Как Сабрина? Он очень боялся, что любимая умрет при родах. Он разрывался на части от тревоги за дорогих ему женщин, но его место было все-таки рядом с Кати — она была беспомощна и беззащитна. Вокруг Сабрины сейчас, наверное, немереное количество помощниц, уход, монахини...

— Альберт...— тихо произнесли запекшиеся губы Катерины.— Альберт... Наш сын...

Вилли вскочил, уронив стул, на котором сидел. Медленно распрямился и не отводил взгляда от бледной девушки. Она внезапно открыла глаза и в упор взглянула на Вилли:

— Альберт, не бросай нашего малыша... Он достоин тебя...

Разбойник застыл, глядя, как глаза ее закатились, губы приоткрылись, и тело неестественно распрямилось с последним вздохом. Рука ее безвольно упала.

Вилли медленно повернулся к люльке с ребенком. Его темная головка, совсем крохотная, выделялась на фоне пеленок, в которые его заботливо завернула Мила. Разбойник взял маленькое тельце в руки и с презрением посмотрел на него:

— Мортьер... Еще один Мортьер! Ты его внук! Она умерла из-за тебя! Кати умерла из-за вас, из-за Мортьеров! Будьте вы прокляты! Вы убили ее! Ты и твой отец!— Вилли вынул кинжал, не обращая внимания на надрывный плач разбуженного младенца.— Ты убил ее... Мортьер!

Он занес над ребенком нож, покрытый драгоценными камнями, и уже был готов покончить с еще одним отпрыском ненавистного ему человека, когда раздался испуганный женский вскрик, и крепкая рука отвела лезвие от малыша.

— Не смей, Уильям Мор!— рыкнула Мила, отнимая у разбойника младенца.— Ты безумен!

— Да, я сошел с ума! Сошел с ума от горя! Посмотри, Мила, она умерла! Они убили ее!

— Перестань! Кто убил ее?— женщина взглянула на мертвое тело на постели и еще крепче прижала к себе малютку.

— Мортьеры! Ты сейчас держись на руках еще одного Мортьера, еще одного убийцу! Дай мне убить его, пока он не погубил никого!

— Ты безумец! Ты не убьешь ребенка. Он неповинен ни в чем! Дьявол!— Мила сверкнула глазами, прикрывая собой малыша от яростного взгляда Вилли.

Он повел головой, как от удара, заскрежетал зубами. Взгляд его застыл. Вдруг он сорвался с места, откинув кинжал, выскочил из дома и, взлетев на коня, скрылся в темном лесу.

— Ваша светлость, прибыл граф,— молодая монахиня подошла к постели Сабрины и с улыбкой взглянула на малышей, которых держала графиня на руках.— Какие они прелестные... Божьи ангелочки!

Словно в ответ на слова девушки, один из детей закричал, размахивая маленькими ручками. Плач подхватил второй ребенок, и комната заполнилась нестерпимым воплем. Графиня устало улыбнулась, передавая детей монахиням, которые все эти три дня после рождения двойняшек практически не отходили от Сабрины.

— Да, сестра Мария, ангелочки, только голоса у них, очевидно, вовсе не из рая,— заметила Сабрина, поднимаясь с постели.— И аппетит вовсе не ангельский...

Графиня едва успела привести себя в порядок после недолгого сна, как послышались шаги — по каменным коридорам монастыря эхом разносился стук военных сапог. Дверь распахнулась, и служанка пропустил в келью графа Мортьера. Комната показалась сразу очень маленькой. Монахини неслышно испарились, оставив супругов наедине.

Мортьер внимательно смотрел на жену — у нее под глазами залегли темные круги, она была бледна, но при этом, как всегда, божественно прекрасна. Он очень боялся за нее — роды начались слишком рано. Весть о родах жены застала его на полдороги к столице, где его ждали партнеры для заключения сделки. Мигом, развернув коня, граф помчался в обитель. Его встретили в поместье известием о том, что у него родились сын и дочь, а жена его чувствует себя прекрасно. Поэтому Патрик уже спокойно, передохнув в поместье, ехал в монастырь, прихватив подарки для жены и детей.