Вынужденный брак /отрывок/

— Это Инга. Учится в юридическом. У нее отец Авраам Иосифович, ты помнишь его, он не раз у нас обедал.

Тут Лариса Львовна вышла из ступора и неприлично взвизгнула:

— Я ее прекрасно знаю! Я хотя и жалкая старуха, но память у меня отменная! Это по ее милости мое кафе чуть не закрыли! Я, ведите ли, посетителей тараканами кормлю и вместо форели горбушу подсовываю! А ну вот отсюда, пока я тебя не пришибла!

Побагровевшая до ушей Инга пыталась нервозно ее успокоить, жалко взглядывая на потрясенного спутника:

— Это просто недоразумение, мне очень жаль, Лариса Львовна!

Но та ничего не слушала:

— Вон отсюда! И я никогда, слышите, никогда не соглашусь на брак моего сына с такой подлой стервой, как ты! — и воинственно замахнулась на нее сдернутой со стола салфеткой.

Юрий развернул подругу, быстро вывел ее из квартиры и повел вниз. Задумчиво бросил, рассматривая ее так, как будто впервые увидел:

— Ну и ну, а я-то думал, что у меня мать флегматичная. Как же нужно было ее достать, чтобы она впала в такое буйство? Что ты умудрилась с ней сделать?

Инга, пораженно всхлипывая, никак не могла прийти в себя. Ей всё происшедшее казалось чьим-то дурацким розыгрышем. Она не могла поверить, что та простоватая повариха, которую ей захотелось проучить за непочтительность, окажется матерью Юрия и женой Боброва! Представив реакцию отца, не смогла сдержать слезы ужаса. А если из-за этого от нее уйдет Юрий...

Она исподлобья посмотрела на его хмурое лицо и всерьез испугалась.

Сели в машину. Юрий с обманчиво безразличным видом поинтересовался:

— Что же конкретно произошло? В чем ты обвинила мать?

Пришлось пересказать всё, как было. Она не щадила себя:

— Понимаешь, я не знаю, что тогда на меня нашло. Этакий комплекс богатенькой девочки, наверное. Дурацкий такой каприз. Но самое противное — это жалобы в разные инстанции. Никогда этого себе не прощу!

Он надменно уточнил:

— Просишь, простишь! Если б не на мать нарвалась, то еще долго развлекалась бы подобным образом.

Тут Инга разрыдалась по-настоящему. Она-то была уверена, что сейчас он примется ее утешать, ведь утешать раскаивающегося человека так естественно!

Не обращая внимания на слезы подруги, Юрий ехал дальше, мрачно думая о том, что с Сашей ничего подобного и представить было невозможно. Она человек мягкий и добрый, не то что эта взбалмошная девчонка.

Приехали домой, и он молча прошел в комнату, сел на диван и включил телевизор.

Больше всего боявшаяся, что Юрий сразу начнет собирать вещи, Инга прокралась на кухню и стала поспешно готовить еду. Они сегодня ничего не ели из-за предполагаемого застолья. Припомнив гневное лицо возможной свекрови, застонала от безнадежности. Как она всё испортила! Но и та тоже хороша — почему не представилась в ресторане?

Услышь она фамилию Боброва, и ничего бы не произошло. Если бы повариха подошла и представилась, как положено, или хотя бы носила бейдж с фамилией, как полагается подобным служащим, она бы сразу поняла, кто перед ней. И Юрий тоже хорош — почему не сказал ей, чем занимается его мать?

Немного переждав, позвала его ужинать.

Поев, он несколько подобрел, и тут она задала мучавший ее вопрос:

— Юра, а почему твоя мать работает поваром?

Он вытянул губы трубочкой:

— Да это недавно. Скучно ей стало. Всё время одна, отец постоянно на работе. Вот она и вздумала кафе открыть. А кулинария всегда была ее хобби. Решила превратить увлечение в профессию, так сказать. Насколько я знаю, дела у нее идут успешно. Надоест, наймет повара, а пока сама у плиты вертится. Ну, хочется ей, считает, что она так реализовывает свой талант.

Узнав, что кафе, пусть и небольшое, принадлежит Ларисе Львовне, Инга жалостливо вздохнула от сочувствия к самой себе, бедняжке, по воле судьбы попавшей в такой злокозненный переплет. Умильно спросила, положив ему на плечо немного всклокоченную головку:

— А что мне теперь делать, Юра? Как помириться с твоей матерью?

Он передернул плечом. Получилось, что он хочет избавиться от ненужной ему тяжести.

— Не знаю. Я ее никогда такой не видал. Надо переждать, я думаю.

Инга думала так же. Но ее беспокоил и другой вопрос.

— А она не скажет об этом дурацком инциденте моему отцу? Как ты думаешь?

Он немного подумал.

— Ну специально-то конечно, нет. Но вот если он попадется ей под горячую руку, то тут я за ее молчание не поручусь.

Инга уныло вздохнула и вытерла мокрые глаза. Он встал и предложил:

— Может, спать пойдем?

Она обрадованно согласилась, надеясь, что в горниле постельной страсти все проблемы сойдут на нет. Но в этот вечер он проделал всё так казенно и равнодушно, будто выполнял давно надоевшую повинность. Потом повернулся к ней спиной и тут же заснул, что принесло ей настоящее страдание.

Ей ужасно хотелось разбудить его и потребовать объяснений, но она не решилась. Она впервые встретила человека, который был гораздо сильнее ее. Оставалось или подчиняться установленным им правилам или уйти.

Уйти она не могла, поэтому приходилось терпеть. Она тихонько примостилась возле его равнодушной спины, погладила гладкую кожу и уснула, легко дыша.

Юрий не спал, вспоминая некрасиво выпученные глаза матери и ее гневный крик. Он никогда не считал Ингу идеалом, но чтобы делать такие подлости...

Нет, это не по нему. Похоже, с ней ему хорошей жизни не видать. Подставит его когда-нибудь, это факт. Непорядочность, она когда-нибудь да вылезет, особенно если это свойство характера. Первым его порывом, когда он вошел в эту чужую выпендристую квартиру, было сложить вещи и убраться, но он видел, что Инга ждет от него именно этого, и решил остаться еще немного, просто чтобы обмануть ее ожидания. Не такой уж он предсказуемый, как ей кажется.

Ночь густой темнотой заливала комнату, и в душу закрался странный страх, что он никогда больше не сможет выбраться из этого мрака. Смутно чего-то хотелось, но он не мог понять, чего конкретно. Может быть, доброты и нежности, которые ему не могла дать эта по-хозяйски обхватившая его девица?

Он не любил, когда его обнимали или прижимались к нему так тесно, как она сейчас. Стало жарко и душно, захотелось спать одному, на большом просторном ложе, без конкуренток. Он насмешливо подумал: знала бы Инга, что он расценивает ее как соперницу за постельное пространство. Наверняка она думает о себе куда лучше.

Юрий поморщился. Если бы у него не было мужских потребностей, которые следовало периодически удовлетворять, он бы жил один. А еще лучше ушел бы в монахи. Что может быть лучше строгой жизни по монастырскому уставу? Как в армии, но гораздо приятнее, потому что добровольно.

Лишаешь себя мирских удовольствий, но зато сохраняешь в неприкосновенности душу, обращенную к Богу. Он не знал, есть Бог или нет, но было так приятно думать, что кто-то заботится о нем, бережет и лелеет. И конечно, не допустит, чтобы с ним случилось что-нибудь непоправимое.

Заснул под утро, с трудом проснулся от перезвона двух будильников, подвез Ингу на занятия и, полусонный, добрался на работу. Первым делом позвонил отцу. Тот был странно отрешенным и разговаривать не захотел. Сказал только, что со временем, возможно, всё утрясется, при этом в голосе у него убежденности в верности сказанного не было ни на йоту. Юрий догадался, что тот решил: примирить Ингу с матерью похоже, не удастся.

После ухода сына Евгений Георгиевич и сам попытался выяснить, в чем дело. Он никогда не видел, чтобы жена так срывалась и орала на кого-то, как базарная торговка. Впрочем, орала она не как торговка, а как до глубины души возмущенная беспардонным к себе отношением женщина.

— Понимаешь, я ничем этого хамства не заслужила! Совершенно ничем! — она смотрела на него сверкающими от негодования глазами, так и не сумев примириться с несправедливостью. — А она еще жалобы на меня строчила! Таракан ей в соусе привиделся! Да у нее глюки; она, может, наркоманка, но я-то тут при чем?

Евгений с интересом следил за порывистыми движениями возмущенной жены, внезапно почувствовав к ней самый прозаический мужской интерес. Раньше в подобных ситуациях ее прекрасно успокаивал хороший секс, но вот как сейчас предложить ей такой способ лечения? Она же уверена, что у него кто-то есть и, как высоконравственная особа, непременно откажет.

Он посмотрел на накрытый стол и предложил:

— Лариса, давай-ка поедим, зачем добру пропадать? Я, кстати, сегодня весь день не ел в ожидании вечернего пиршества.

Они сели за стол. Евгений Георгиевич открыл бутылку вина и разлил его по бокалам. Лариса в раздражении залпом выпила вино, и он налил ей еще. Потом она принесла блюдо морепродуктов, приготовленных по изысканному итальянскому рецепту, и поделила его по братски, устроив себе настоящее пиршество. Он удивленно спросил, не веря своим глазам:

— Лариса, ты что, не борешься уже за красоту и здоровье?

Она раздраженно махнула рукой и пробурчала:

— Помолчал бы уже! Настроение ужасное, да к тому же я и без того похудела почти на десять килограмм! Могу себе позволить!

Посмеиваясь, Евгений тоже принялся за еду. Они молча ели больше часа, подкладывая на свои тарелки то один, то другой деликатес. Было легко, как когда-то, когда они еще были молоды и беззаботны.

Наконец, одновременно насытившись, откинулись на спинки стульев и осоловело посмотрели друг на друга. Евгений почувствовал, что его намерение устроить жене ночь лечения с треском провалилось: он не мог шевельнуться. Сконфуженно кашлянул:

— Ты не против, если я лягу в кабинете, как раньше?

Она небрежно махнула рукой:

— Да ради Бога! Только вот как потом будешь отчитываться перед своей половиной, где провел ночь?

Он тихо уточнил:

— Да никого у меня нет!

Жена пристально посмотрела на него и вдруг поняла, что ей, в сущности, всё равно. Сказала ему об этом прямо, чтобы не питал напрасные надежды. Если они у него есть, конечно.

Это безразличие его основательно задело. Хотя, возможно, она просто притворяется, ведь, как ни крути, а он ее изрядно обидел. Коварно предложил:

— Но, может, ты хочешь, чтобы я ночевал в твоей постели?

Она не менее ехидно поинтересовалась:

— Для чего, чтобы я тебе массаж живота делала? Ты же объелся! К тому же ты столько лет не обращал на меня внимания, так с чего бы мне думать, что в тебе пробудился основной инстинкт? Может, от съеденных устриц? Говорят, они повышают потенцию?

Евгений поперхнулся. Раньше жена всегда избегала таких скользких тем.

— Я и раньше тебя, бывало, хотел, просто прекрасно помнил, как ты жаловалась какой-то подруге на то, что тебе со мной давно уже ничего не хочется. Вот мне и пришлось держать дистанцию, чтобы тебе окончательно не надоесть.

Ее лицо выразило болезненное недоумение. Ничего подобного она не помнила. Резко сказала, не веря ему ни на грош:

— Да это просто твои дурацкие отговорки, чтобы объяснить отчуждение. Не выдумывал бы! Я никогда свою интимную жизнь ни с кем не обсуждала!

Она сказала это с таким пылом, что он засомневался в услышанном. Действительно, в том запомнившемся ему разговоре местоимение "я" ни разу не звучало. Неужели он принял на свой счет то, что к нему никакого отношения не имело?

— Но почему ты мне ничего не говорила? Хоть бы спросила, что случилось.

Она задумчиво поправила волосы, сознавая, что он опять пытается переложить на нее собственную ошибку.

— Я сначала думала, что у тебя появилась любовница, но потом решила, что из-за своей работы ты превратился в импотента. Но ты-то почему ничего не спросил? Или хотя бы скандал попытался устроить?

Это ему никогда в голову не приходило. Он просто охранял, как ему казалось, свою гордость. Неужели при этом потерял нечто большее?

Не дожидаясь объяснений, Лариса резко поднялась. Разрешила:

— Ладно, иди отдыхай! — и принялась убирать со стола.

К ее удивлению, он не ушел в кабинет, как она ожидала, а стал ей помогать. Лариса насмешливо подковырнула:

— Еще немного, и ты полы мыть начнешь!

Он хмыкнул.

— А кто мне их моет? Сам и мою. Я не такой уж белоручка и неумеха, каким ты меня, видимо, считаешь.

Они молча убрали со стола и лишь потом он огорченно сказал:

— Так тебе эта Инга не понравилась?

Жена возмущенно зафыркала, не понимая, как можно задавать подобные вопросы после того, что произошло:

— Ты еще спрашиваешь? Кому она вообще может нравиться? Из здравомыслящих людей, я имею в виду?

Муж поспешно перекинулся в разряд здравомыслящих людей:

— Мне она тоже совершенно не понравилась. Что-то есть в ней отталкивающее, хоть внешне и довольно миленькая. Хотя, признайся, тебе и Саша совершенно не нравилась, а уж она-то никогда бы ничего подобного не выкинула.

Лариса невольно признала правоту мужа. Было в бывшей невестке неистребимое чувство внутреннего достоинства, не позволявшее думать о ней дурно. Но говорить об этом вслух не хотелось, и она молча указала мужу на кабинет. Но он продолжал как-то слишком задумчиво смотреть на нее.

— А ты заметила, что мы впервые за многие годы говорим, вернее, просто разговариваем и даже не пытаемся навязать друг другу собственное мнение?

Она не понимала, к чему он клонит.

— Ну и что?

Он не ответил, но с многообещающей улыбкой посмотрел на нее. Интуиция Ларисе подсказала: дальше последует предложение начать всё сначала. И она вдруг поняла, что не хочет этого самого начала. После бурно прожитых месяцев, во время которых она по-настоящему жила, возвращаться к прежнему полусонному существованию вовсе не хотелось.

Она поднялась и, быстро засунув в посудомоечную машину собранную посуду, сказала:

— Я устала и иду спать. А ты как хочешь.

Он пораженно воскликнул:

— Лора! Ты же засунула в машину свои знаменитые бокалы! А вдруг они разобьются!?

Она пренебрежительно взмахнула рукой.

— Да ничего с ними не сделается! В ресторане такая же машина, и ничего еще не разбила. — И быстро удалилась.

Евгений задумчиво погладил себя по набитому животу, решил, что в такой ситуации взаимности добиваться себе дороже, и тоже отправился спать.

Утром, вытащив из ящика письменного стола запасной блок "Жилетт", порадовался собственной предусмотрительности. Хорошо, что не забрал его, когда собирал вещи. Впервые без жены с трудом сориентировавшись на кухне, доел вчерашние остатки, и решил перед уходом зайти к Ларисе.

Представив ее радостное лицо, когда он скажет ей, что возвращается, умилился, но тут же засомневался. За последнее время жена совершенно отбилась от рук. Хотя в этом есть и его вина: женщин одних оставлять нельзя.

На цыпочках прошел в спальню, в которую не заходил уже несколько лет. Жена спала, свернувшись клубочком, натянув одеяло до ушей. Виднелся лишь небольшой край рыжеватых волос. Присел на краешек и осторожно положил руку на то место, где должно было быть плечо.

Лариса сразу села на кровати, по-совинному хлопая незрячими спросонья глазами. С трудом сфокусировав взгляд на муже, хлопнулась обратно и хрипловато протянула: