Замена. Последнее.

— Кто? — Стук ложек прекратился и Хорст с Гровелем недоуменно уставились на Бродерика.

— Сальвиари и Езеф. Ты создал ситуацию, в которой выставил их дураками, а такое не прощается. Не знаю, станут ли они ждать, пока ты вернешь им деньги. Думаю — нет. Покушения стоит ждать уже на днях, пока те средства, что ты взял у них обманом, не истрачены, а лошади живы. Не знаю, будет ли это яд или арбалетный болт, опасаться нужно всего. Еще эта вдова вдруг взялась!

— Тогда тем более, ему нужно ехать с нами! — Обрадовался Хорст.

— Я не могу, — в который раз промямлил Гровель.

— И вот в этой ситуации твое сватовство к Борне может оказаться весьма на руку. — Продолжал свою мысль Бродерик. — При дворе, кроме ярости и смеха оно ничего не вызовет, но заставит очень многих присмотреться к тебе внимательней. А чужое внимание к твоей персоне для менял ныне вообще ни к чему. Пока ты в центре скандала, ты будешь жить. А поскольку наши жизни теперь неразрывно связаны, нам не остается ничего другого, как очень быстро организовать небольшой переполох в этом сонном городишке. Поэтому, друг мой Хорст, мы едем свататься к дочери коннетабля сразу после визита к королю. Только вот никак не пойму, что мне теперь делать с сиятельным Борне? А так хотелось увидеть, как его голова катится по ступеням эшафота! Но теперь, вроде как и нельзя?

— Почему нельзя? — Удивился Хорст. — Мы ж не на красотку королю жаловаться будем, а на её папашу! Это даже хорошо — семейка попадет в немилость к Хильдерику, невестой его она точно быть перестанет, а там и у нашего Ганса шансы появляются. Король в ярости, это, скажу я вам, то ещё зрелище! Конфискация однозначно будет, а что она такое без отцовского покровительства и богатства? Просто ещё одна девица! Жаль, конечно, девчонку. Она была хорошим ребенком. Но для Ганса ничего не жалко! А вот торопиться не следует. Сначала расскажешь самому Борне, что знаешь о его делишках. Ведь если он вернет всё назад, да ещё и приплатит сверху — это же будет лучше, чем безголовый труп на монастырском кладбище? И только если герцог заупрямится...

— Если вынудить Борне вернуть все деньги, тогда мне точно не видать его дочери, — всхлипнул Гровель.

— Ерунда, — отмахнулся Хорст. — денег у тебя теперь навалом, а наш алчный Борне вполне может пойти на обмен "дочка-на-деньги". И ещё вот что: королю ни слова о железной короне!

— Почему? — Бродерик почесал переносицу, соображая, по какой причине нельзя передавать королю главный приз.

— Молодой он, порывистый, — объяснил Хорст. — Увидит, непременно на голову взгромоздит. А что за этим может последовать, мы знаем. Я не уверен, что корона признает его хозяином — слишком дальнее родство с Лотерингами. Так что оставляем её здесь.

На улице Сапожников в это утро собралась целая толпа: ведь не каждый же день можно воочию увидеть живую легенду — Бродерика Ланского! Слухи вообще расходятся быстро, а уж если Эльза отправила на рынок с самого утра говорливую Флору, можно было быть спокойным: еще до полудня о нежданном появлении герцога Лана будет знать каждая тварь в округе, включая собак, ослов и вездесущих крыс. Зеваки гадали, что могло понадобиться в доме купца Гровеля прославленному маршалу. Кто-то настаивал на том, что негоциант был в числе поддержавших восстание Самозванца и теперь понесет заслуженное наказание. Другие, выпучив глаза, орали, что уж им-то доподлинно известно, что причиной визита маршала стали передохшие в войсках кони. Третьи шепотом пересказывали друг другу новость о смене руководства одного тайного общества, главой которого прежде был Бродерик, а теперь стал Гровель. Что это было за общество — умалчивалось с самым многозначительным видом, но все, рассуждавшие о нем, были убеждены в том, что именно они, управители этой невидимой организации и есть носители настоящей власти над миром. И последняя, самая немногочисленная группа, всерьёз обсуждала несвоевременность появления маршала в Мериде. Ведь он должен был сейчас гонять банду Самозванца по полям в окрестностях Тевье. И коль уж он появился здесь один, без остатков войска, да не поехал сразу к королю докладывать о победе... Ответов пока не было.

И когда ворота нового дома Гровеля открылись и на улицу (на самом деле!) выехал известный многим телохранитель маршала Эмиль, толпа зачарованно замолкла. Следом за Эмилем показались оруженосцы, за ними в одиночестве проехал здоровенный детина, и без оружия с доспехами выглядевший столь внушительно, что публика в благоговении подалась в стороны. Всякому хотелось разглядеть его как следует — стоя рядом можно было увидеть лишь его небольшую часть — ногу, или фрагмент необъятной груди.

Но и он ненадолго привлек внимание зевак, ведь за его спиной уже маячила борода всенародного любимца. И он не расстроил своих почитателей!

Остановившись на мгновение, Бродерик Ланский воздел длани вверх, насколько позволили скрипнувшие суставы, и, продолжив неспешное движение, воскликнул:

— Радуйтесь, горожане Мерида! Самозванец повержен!

— Намюр! — Закричали из толпы. — Где Намюр?

— Вероломный герцог ныне нам недоступен, — горестно прокричал маршал.

— Ушел, изменник?! — Сразу десяток голосов раздался отовсюду.

— Да, — успокаивая толпу легким движением руки, ответствовал Бродерик. — Герцог нам недоступен, — повторил он. — Но вот голова его! Она лежит в мешке Эмиля!

Под радостный рев толпы телохранитель поднял повыше двуцветный мешок.

Сопровождаемый свистом и довольным хохотом маленький отряд выбрался на перекресток и взял направление к королевскому дворцу. Чем ближе они подъезжали к отстроенному всего лишь десяток лет назад зданию, тем большее количество бездельников устраивалось им в хвост. А у самых ворот дворца Хорст был готов поручиться, что армия, с которой он выступил против Самозванца, была раза в три меньше той голосящей банды, что запрудила сейчас узкие улицы города.

За ворота сумрачные стражи пропустили лишь их группу, успев захлопнуть створки перед простонародьем.

Король принял прославленного маршала в летнем домике, уютно расположившемся в вековом парке позади основного дворцового комплекса, куда его величество частенько сбегал от государственных дел. Здесь, в тени необъятных крон исполинских деревьев было тихо и покойно. В мутном пруду скользили по воде несколько крупных птиц, совершенно не боявшиеся людей.

В продуваемой насквозь комнате король был один, если, конечно, не считать спрятавшихся за портьерами телохранителей. Белая ночная рубаха, широкие, давно немодные при дворе штаны отвратительного серо-желтого цвета, неубранные после сна волосы — всё говорило о том, что аудиенция готовилась в спешке: Хильдерику не терпелось узнать новости из первых рук.

Был король молод — едва ли старше Хорста. Его немного вытянутое вниз лицо, сплошь усыпанное веснушками, местами покрывал юношеский пушок, которого ещё ни разу не касались инструменты брадобрея. Нос, по молодости лет уже довольно крупный, а с годами наверняка должный превратиться в подобие орлиного клюва (уж такова была фамильная черта монаршьей семьи), был слегка свернут влево — память о детских забавах с деревянным мечом. Глаза, почти круглые, прозрачно-голубые, постоянно прятались за падающей на них прядью волнистых каштановых волос. На осененном властью челе, в этот ранний час оказавшемся без убора, уже наметились контуры выдающейся плеши. Слыл Хильдерик среди подданных монархом веселым, добродушным, но вспыльчивым.

— Ага! — Увидев вошедших Бродерика и Хорста, радостно закричал король. — Вот и ты, мой драгоценный герцог Лана! Рассказывай скорее, я просто умираю от нетерпения! Что там произошло? Правда, что этот гадкий изменник Намюр привел с собой неисчислимое войско? И ещё я слышал, колдуны укрывали его банду магическим туманом? А этот, Самозванец, он и в самом деле так похож на моего деда, как об этом говорят на каждом углу?

С этими словами он бросился обнимать Бродерика. Бедный купец обмер.

— Ну что же ты молчишь? Или в битве язык потерял? — Допытывался король. — Или я настолько красив и велик, что все в моём присутствии немеют? Признаться, замечал подобное за молоденькими служанками, но чтобы мой лучший маршал вел себя, словно... М-да.

Несмотря на заверения купца, что именно он — лучший в мире переговорщик, и с любой ролью справится лучше настоящего актера, Бродерик оказался почему-то бессилен произнести что-либо внятное перед лицом короля.

— Ваше Величество, — Хорст решил взять дело в свои руки, чувствуя, что ещё чуть-чуть монаршего нажима, и бывший купец окончательно "поплывет". — Ваше Величество! Отец буквально только что с дороги, мы неслись к Вам не покидая сёдел от самого Тевье. Он очень устал.

— У-у-у, — заинтересованно прогудел в нос Хильдерик, отстраняясь от почти сомлевшего от монаршьего внимания Бродерика, — а это ещё что за человек? Такой большой! Эркю-ю-юль! Эркюль!

На зов из-за портьеры вышел королевский телохранитель, габаритами почти не уступавший Хорсту — так казалось до тех пор, пока он не оказались рядом. Хильдерик заинтересованно переводил взгляд с одного на другого. Сравнение вышло явно не в пользу Эркюля. Телохранитель был ниже, толще, но не казался при этом мощнее. Его Величество разочарованно поджал губы.

— Выходит, друг наш Эркюль, теперь не ты самый большой и сильный человек в нашей стране? Мой добрый друг и слуга — герцог Ланский нашёл кое-кого посильнее. Тебя как зовут? — Спросил он, обращаясь к Хорсту.

— Хорст, Ваше Величество! Я незаконнорожденный сын маршала.

— Вот оно как? — Глаза короля снова спрятались за непослушной прядью.

Он недолго о чем-то раздумывал, коротко усмехнулся, заправил своевольную прядь за ухо и произнес:

— Эркюля побить сможешь?

Хорст хорошо знал, на что способен королевский телохранитель — приходилось видеть его в работе и с оружием и невооруженным. И если бы когда-нибудь маршалу Бродерику предложили побороться с этой горой мышц, то даже в те времена, когда он был ещё молод в своем прежнем теле — согласиться на такое значило бы навсегда записать себя в калеки или покойники. Но нынешний Хорст так уверился в своих силах, что стой сейчас перед ним хоть десяток Эркюлей — в своей победе он не усомнился бы ни на миг.

— Конечно, Ваше Величество. Что ему оторвать? Или сломать?

Телохранитель недобро ухмыльнулся, из-под массивных надбровных дуг блеснули холодной серой сталью глаза.

— Нет, что ты! — Король, похоже, испугался подобной резвости. — Ничего не надо отрывать! По крайней мере — не здесь. Ступай, Эркюль. Если понадобишься, мы позовем. А ты, ....м?

— Хорст, Ваше Величество!

— Наградил же Всемогущий имечком! Постой тут, пока мы с герцогом обсудим дела государственные. Позже я с тобой поговорю. Идем, герцог, — Хильдерик мягко потянул маршала за собой.

Бывший купец уже взял себя в руки и оправился от первоначального потрясения встречи с королем — это чувствовалось в той простоте, с которой он позволил себя увлечь Хильдерику.

Они устроились в креслах за столиком, усыпанным свежими фруктами — безо всякой посуды, навалом. Хильдерик собственноручно наполнил два стеклянных кубка родниковой водой и кивком разрешил начинать рассказ.

— Утро, мой друг, — начал повествование Бродерик (Хорст по дороге успел подсказать ему некоторые особенности своих взаимоотношений с Хильдериком и заодно посоветовал не смотреть в глаза королю, чтоб не сбиваться), — и в самом деле выдалось туманным. Но колдовство оказалось ни при чем. Езжайте в те края на охоту и, если повезет, сможете наблюдать это явление воочию. А началось всё, конечно, не в то утро. Ещё за два дня до сражения мне пришла в голову мысль, что неплохо было бы иметь во вражеском лагере своего человека. Разумеется, у меня были там несколько верных людей, но ни один из них не смог бы воплотить мою мысль так хорошо, как это проделал Хорст.

— А что он сделал? Убил Намюра? — Хильдерик мечтательно улыбнулся, вытирая и без того чистое яблоко о свою рубашку.

— По порядку, мой друг, по порядку, — Бродерик глотнул из ближайшего к нему кубка. — Мысль была простая. Если бы вам приходилось так же часто бывать на полях сражений, как мне, вы бы знали, что движет в бой армию, собранную кое-как и черт знает из кого.

— И фто ве? — Полюбопытствовал король, откусывая половину яблока.

— Желание жить и жажда легкой наживы. И я послал Хорста, тайно, разумеется, в стан Самозванца, чтобы в нужный час он поиграл на этих чувствах толпы и поднял мятеж!

— Мятев у мятевников? — Яблоко оказалось твердым и прожевываться не желало.

— Точно, мой друг! Я всегда говорил, что вы умеете видеть самую суть вещей!

— Это да, я — такой!

— Ну вот, мы и добрались, собственно, до самой битвы.

— Рассказывай, герцог, вавкавывай, — крепкие королевские зубы принялись за остаток яблока.

— Я не буду утомлять вас, мой друг, излишними деталями вроде состава войска Самозванца или количества телег в моем обозе.

— Пфавийно, не надо. Я могу утомиться и упустить самое главное. Я ведь такой впечатлительный!

— Однако, позволю себе заметить, что их превосходство было, по самой скромной оценке, пятикратным!

— Ого! И как же вы победили? — Король сиял, как начищенный рукомойник.

— Хорст, как я уже говорил, поднял мятеж. Именно там, где нужно было, и в тот момент, который только и подходил для этого. Чернь, раззадоренная моим сыном, буквально снесла с нашей дороги ряды лучников Намюра, и не успей де Лэй вовремя скомандовать наступление, победа целиком принадлежала бы одному Хорсту.

— Ишь ты! Расторопный! А с виду — просто страшилище какое-то!

— Он себя ещё покажет, мой друг.

— Ну-ну, — не то согласился, не то усомнился Хильдерик, — а ты, мой маршал, что делал в это время? Ведь, если я не ослышался, приказ о наступлении отдал барон?

— Опять вы правы, мой друг. Именно так. Барон вообще проявил себя в этом походе так хорошо, что я с легким сердцем доверил ему вашу армию. Лучшего командующего для неё и не сыскать.

— А как же ты, мой герцог? Опять будешь просить отставку?

— Вы спросили, Ваше Величество, где я был. Отвечу. В то время, когда де Лэй и Хорст громили армию Самозванца, ваш старый слуга мирно себе почивал в своей походной палатке под присмотром двух лекарей.

— Вот как?

— Да, мой друг, годы берут свое и старый Лан уже совсем не тот орел, что прежде. Пора мне на покой.

— Ах, Лан-Лан, сначала Самозванец, потом этот негодник Намюр, а теперь и ты хочешь отречься от меня?

— Я бы не стал ровнять меня, Ваше Величество, с государственными преступниками и изменниками.

— Прости, мой герцог, сорвалось. Чувства, что здесь поделаешь? Я же ведь очень впечатлительный! — Хильдерик сделал несколько глотков из кубка. — И кого же ты видишь на своем месте?

— Это вам решать, мой друг. Назначьте кого-нибудь. Командовать всё равно будет де Лэй.

— Спасибо за совет. Занимательный был рассказ. Только вот конец мне совсем не понравился. Ладно, видно, на самом деле, иногда приходится расставаться и с лучшими друзьями. Что ты хочешь за свой последний подвиг? Кроме, отставки, разумеется, которая уже принята.