— Ну что... протрезвел?
— Угу... Евсения. Я тебя люблю.
— Ну, да. Вполне трезвая мысль. Значит, можно тебя отвязывать, — пошлепала я навстречу стекающим из кучи осевшего хвороста ручьям.
— Постой, я сам, — через несколько мгновений, предстал он передо мной, растирая свои запястья. — У меня нож был в рукаве.
— Что-о?!
— У меня нож... был... — уже пятясь, повторил Стах, и сел обратно на хворост. — Евсения, а что ты хотела? Приходит ко мне морок в юбке, зазывает идти с собой, подмигивая обоими глазами сразу. Естественно, пришлось подстраховаться.
— А зачем ты вообще тогда за ним поперся?! — даже воздуха мне от такого нахальства не хватило. — Раз сразу понял, что это — морок... Кстати... — отвернувшись, лишь на долечку, скользнула я взглядом по капищу. — Сволочь хвостатая, твоих рук дело?!
— Ну, так Евся, — проблеяли мне с ближайшего к частоколу дуба. — Мне господин приказал. А я ему специально подмигивал, хоть и рисковал... и даже не хвостом с ушами, как обычно с тобой.
— Ух, ты! — азартно задрал голову кверху Стах, уже с безопасного от меня расстояния. — Какие у вас тут зверушки обитаются... Евсения, я ведь думал, ты в беде. Оттого и пошел. А потом мне просто интерес...
— Это я — в беде?! Да это ты — огромная ходячая неприятность. Да все мои беды только из-за тебя... Ты куда? — выдохнула вслед сквозанувшему к частоколу мужчине:
— К зверушке твоей на ветку, стихию переждать, — но, в следующий момент, уже подтянувшись на руках над верхом забора, он, вдруг, передумал, броском нырнув обратно. — Ко мне за спину. Быстро.
— Евся! Там... О-ой... — распахнулись во всю ширь ворота, явив перед нами три женских, вооруженных луками наизготовку силуэта...
Так мы и познакомились с родственными мне дриадами из соседнего с заповедным леса. А еще я узнала причину, по которой моя бесценная нянька нарушила свой зарок. Они ей и явились. Лишь, припозднились слегка. Хотя... для хорошего дела никогда не поздно...
— А что вы будете с ним делать? — скосилась я на хмурого, насквозь мокрого волхва, выводимого в тьму за ворота.
Главная из шести пришедших на "зов сестры" дриад — высокая поджарая Клейда, тоже бросила в его сторону взгляд, а потом задала мне встречный вопрос:
— А ты истинно, хочешь это знать? — и тут я всерьез задумалась... Правда, ненадолго:
— Не-ет.
— Ну и мир в наших душах, — уклончиво качнула она каштановым хвостом. — Адона, ты остаешься здесь или... Поступай, как считаешь нужным... Евсения, этот человек — наш кровный враг. Он загубил своей жадностью и властолюбием ни одну нашу сестру и лишил нас всех родного крова. Ведь весь этот лес, — обвела дриада глазами верхушки деревьев, — издревле был нашим, потому что именно мы его много сотен лет назад создавали. Да он не одних нас крова лишил. Так что, не заботься о его судьбе. Он получит то, что полагается... Однако и ты его тоже не сильно пожалела, — закончила Клейда совсем уж злорадным смешком.
— Ну, а если заповедный лес был вашим, — "стыдливо" потупилась я в ответ. — то, почему бы вам, сюда не вернуться? Ведь я, как ни смешно — единственная наследница волхва и имею полное право исправить все его... промахи.
— Благодарю тебя, хранительница, — с достоинством приложив руку к груди, кивнула мне дриада, вогнав в еще большее смущение. — Мы обдумаем твое приглашение. А теперь нам пора — скоро рассвет. Прощайте, — и, скользнув напоследок взглядом по сидящему в стороне у костра Стаху, поплыла в сторону ворот.
— Адона, — глядя на это дело, неожиданно для самой себя, нахмурилась я. — А как мы будем жить дальше?.. Адона... Адона, — и тут медленно, но, все ж стало до меня доходить. — Я ведь — свободна, Адона. От своих страшных снов, от ночных хождений, от стыда за собственную инородность. Адона, это такое счастье, — обхватила я свою няньку за плечи, в ответ получив объятья и от нее.
— Очень рад за тебя, Евся, — выказал небывалую смелость, подскочивший к нам бывший морок, а потом осторожно добавил. — А что теперь будет с нами?
— А... так вы тоже теперь свободны. Разве нет? — отстранилась я от дриады. Та лишь неопределенно качнула головой. — Или я чего-то не понимаю, или... А ну, рассказывай, прохиндей, в чем здесь загвоздка. Как эти зароки даются и как потом расторгаются.
— А ты не передумаешь? — прищурился на меня бес.
— А ты расскажи сначала, — уперла я руки в бока. Тишок крутнулся на месте и с готовностью затараторил:
— Зарок на службу, наложенный на духа снимается или со смертью его господина или тем, кто его победил в честном бою.
— Ага, — в задумчивости скривила я набок рот. — А можно считать итог нашего... " честного" с волхвом разговора "честным боем"?
— Вполне, — азартно подпрыгнул бес. — Ведь вы с ним один на один были и... В общем, можно. Так вот, для зарока есть непреложное условие. Это, как... — на долечку задумался он. — договор, только, особый и занесен не на бумагу, а спрятан в камне, через который господин за своим служкой и следит. И эти камни у волхва были...
— ... в том самом мешочке, к которому мне и прикасаться было запрещено, — вспомнив, покачала я головой. — А сейчас они где? Он же их всегда с собой носил. Тишок...
— Они здесь, — заполошно всплеснул тот лапкой, видя мой испуг. — Он их выложил на алтарь. Потому как... в общем... к ритуалу готовился, твоему.
И ты их должна будешь бросить в огонь, сначала. Это будет означать...
— Расторжение договора?
— Нет, — нетерпеливо мотнул головой бес. — Только лишь переход слуг к новому хозяину. То есть, к тебе.
— А мне-то вы зачем? — опешила я, но, увидав две вытянувшиеся физиономии, поправилась. — В качестве слуг.
— Евся, дослушай меня... пожалуйста до конца... Так вот, после нашего к тебе перехода ты просто отпустишь нас на свободу и все.
— И все?
— Ага, — расплылся Тишок.
— А прощальный пендель под хвостатый зад?
— Ну-у, — задумчиво протянул он. — Это можно. Ради свободы. Ну что, идем к алтарю, Евся?
— Давайте по быстрее с этим покончим.
Камни, и в правду, лежали сейчас на узком алтарном столе и все в том же, затянутом наглухо холщовом мешочке. А рядом с ними — еще один, "мой" камень, так в эту компанию и не попавший. Я поднесла его к глазам и всмотрелась с пристрастием. Палатум, красивого, темно синего цвета с голубыми кустистыми "облаками" на выпуклых, как купол неба боках. Размером не больше трети мизинца. И кожу "лижет", будто котенок, совсем родной.
— А что? Мой, так мой, — полетел "небесный" камень прямиком в мою сумку, щелкнувшись там об деревянного кентавра. — А это можно прямо так в огонь? — подцепив двумя пальцами завязку мешка, лишь на миг озадачилась я, а потом запустила его прямо в самый центр догорающего костра. Адона с Тишком, стоящие рядом, лишь переглянулись между собой, а Стахос, наблюдающий за нами через пламя, потер глаза. Однако молчание сохранил. — Ну и что дальше?
— Погоди, — прикрыв глазки, шикнул на меня Тишок. — По-го-ди... Уф-ф... Всё. Отпустило.
— Что, "отпустило"?
— Связь наша с бывшим господином, — просиял бес. — Теперь давай дальше. Говори... Адона, а что говорить то? — дриада в ответ тоже пожала плечами. — Что-нибудь, Евся, говори.
— Ну, говорю, — нахмурила я брови. — Бес Тишок. Ты, хоть и прохиндей, но, мой дружок и подельник. Поэтому, я тебя освобождаю от службы и отпускаю на все четыре стороны. Только, не сильно там резвись. И, чтоб по чужим курятникам...
— Евся...
— Ладно. Свободен, бес Тишок. Теперь... Дриада Адона. Ты — моя бесценная нянька, заменившая мне все сокровища на свете. Ты теперь тоже свободна, хоть я тебя и очень сильно люблю... В общем, у меня — все... Что-то не слышу бурных благодарностей?.. — шмыгнув носом, торжественно закончила я, и в этот самый момент, лес, вдруг, огласил страшный медвежий рев, слышный даже здесь с другого конца заповедника.
— А это что еще за местная зверушка? — подпрыгнул на ноги Стах.
— Евся, девочка моя, Тишок и ты, Стахос, пойдемте домой.
— Адо-на...
ГЛАВА 14
Небо за окном уже совсем проснулось, разбуженное солнцем, известившим о начале нового дня. А южный ветер, редкий, но, всегда желанный гость в наших краях, шустро выдул за горизонт остатки рваных туч. И, если распахнуть сейчас во всю ширь оконные створки и впустить на чердак все запахи раннего утра, то можно смело сказать, что жизнь, она... прекрасна. Но, я и так это знала, чуяла всей своей, будто, обмытой прошедшим дождем душой. И поэтому сейчас просто лежала на своей девичьей кровати, умостив голову на коленях Адоны. И просто ее слушала... впервые за всю свою девятнадцатилетнюю жизнь.
— Адона, скажи, а почему ты согласилась на этот изуверский зарок? Да еще безмолвный. Ведь, я тебе — никто.
— Как это, "никто"? — тихим, певучим голосом, отозвалась дриада... Странно, я столько раз представляла себе его, этот голос, но уж точно, не таким. А сейчас вот ловлю себя на том, что просто его слушаю, даже забывая вникать в смысл сказанного. Будто песню... — Евся?.. Ты там не уснула? — легонько дернула коленом Адона.
— Нет, что ты... Так, почему?
— Я же тебе говорю — у дриад нет понятия "чужая", если, конечно, речь идет о другой дриаде. А мы с твоей матерью были лучшими подругами... до того, как она влюбилась в твоего отца и ушла из леса в Бадук, к этим шахтам. А потом, перед тем, как их нашел Прокурат, твой отец принес тебя сюда. Потому что они с волхвом были старыми знакомцами. Только никто тогда из твоих родителей не думал, что все так круто обернется, этим громогласным "Дриадским делом"(1). До последнего надеялись, что хоть мать твою, Виолу, отпустят. А уже после суда, — вздохнула Адона. — я пришла к нему, к волхву и стала просить, чтобы он мне тебя отдал. А он отказался...
— И ты осталась.
— И я осталась... И была у него, как и ты, на "ночных прогулках".
— И как он вообще волхвом то стал, с его магическими способностями? Ведь без "подпитки" от Кобь-камня — никто. Даже сияние, как у немощного больного. Я ночью сегодня заметила.
— О-о, в свое время он был очень сильным, — не по-доброму, усмехнулась дриада. — Ведь смог же из этого леса всех выжить, вплоть до последнего шушеля(2). А потом... просто ему так же сильно один раз не свезло, лет тридцать назад.
— И кто ж его так надежно "кастрировал"? — удивленно замерла я. — На Склочные болота сбегал?
— Нет. Подельник, — буркнула Адона, а потом, вдруг, встрепенулась. — Да то, давняя и темная история, о которой он ни с кем особо не делился. И вообще, Евся, давай ко вниз. У нас мужчина в доме, а мы с тобой языками плесневелые перины перетрясаем. Пошли. Все одно уже, не уснешь.
— Подумаешь, "мужчина", — поднимаясь с теплых колен, протянула я. — Да он, наверняка, еще долго будет дрыхнуть. Ты же ему не плесневелую, а хорошую, волховецкую перину подмахнула... вместе с койкой.
— Ох, Евся, испортила я тебя. Избаловала, — потягиваясь уже у лестницы, беззлобно расплылась Адона, а я ненароком замерла, любуясь на это небывалое доселе зрелище. Будто и у нас, внутри дома, тоже свое солнышко зажглось:
— Адона, а как мы с тобой хорошо теперь заживем.
— Хорошо, да не долго.
— Это почему? Ты в свой лес уйдешь?
— Нет, боюсь, это ты от меня уйдешь. И не в лес, — исчезла дриада в лестничной дыре... Ха, да вот еще...
"Мужчина", как и предполагалось, спал. Я лишь дверь в "господскую" опочивальню плотнее прикрыла — с детства воспитанная привычка. А потом плюхнулась на крыльцо, уже подсушенное ветром, самостоятельно расчесывать свои волны. Что же делать, когда некому теперь мной заниматься? У нас сегодня другие... как это, слово умное... приоритеты.
— Ладно, выходи, — выдохнула, зевая, зашуршавшему в кустах Тишку. Тоже, привычка у него. И кивнула на стоящую на перилах тарелку. — Это тебе от Адоны — пирожки. Бесенок тут же изобразил на мордашке большую двойную радость. Да пришлось его злорадно разочаровать. — Нет уж, цирюльник. После жирного я тебе косы плести не дам. Так что, выбирай.
— Ну и злыдня ты, Евся, — страдальчески вздохнул тот, дернув у меня из руки расческу... И как же хорошо мы теперь заживем...
— Доброе утро, Евсе-ния, — застыл от такого зрелища на пороге Стах. А надо было еще спать.
— Доброе утро, Стах... и это тебе не снится, — на всякий случай, уточнила я.
— Что, "не снится"? — боком спустился тот с крыльца.
— Рогатый бес, плетущий мне косы... Ай, Тишок!.. Да, можешь и с ним тоже поздороваться. Он у нас — говорящий. Иногда — не в меру. Если, ты и это не помнишь.
— Да все я помню, — стараясь вообще на нас не смотреть, бросил мужчина в сторону. — Кстати, где-то тут у вас... озеро было. Пойду ко я... проснусь, — и, не оглядываясь, пошел в правильном направлении... под наше с бесом хихиканье.
— Евся, а знаешь, что я про ночное думаю? — дождавшись, когда голая мужская спина исчезнет за кустами ольхи, сокровенно поведал Тишок. — Он, ведь, действительно, сразу понял, что я — морок и все ж беспрекословно за мной пошел со своим ножом в рукаве. И привязать себя почти дал — подыграл волхву.
— И что сии игры означают? — сузила я глаза.
— Да то, что ему, я думаю, уже потом, когда ты пришла, нужно было удостовериться. Вот и ждал до последнего.
— В чем удостовериться то?
— В твоей к нему... передом... предом... пред-расположенности, вот.
— А-а, что я к нему "не тылом"? Ты чушь то не неси. Кто ж ради этого рисковать так будет? Расскажи мне лучше, как в волховецкую кабалу попал? Батюшка Угост на тебя капкан в чужом курятнике поставил?
— Да нет, — глубоко вздохнул бесенок. — Он меня в кости выиграл у моего старого господина. У мельника из Монже, что в тринадцати милях отсюда.
— А к мельнику как? — открыла я рот на такую яркую бесовскую судьбу.
— Рогами об косяк... Евся, что, больше и поговорить не о чем двум друзьям?
— Да от чего ж? Есть у меня еще один к тебе вопрос. Как к другу, — уточнила многозначительно. — Да, боюсь, он тебе и сейчас не понравится, потому что... Тишок... Ты где? Вот ведь...
— Евся, здравствуй. Я попрощаться с тобой заехала, — а вот это уже совсем "небывалое доселе зрелище" — моя дорогая подруга, одетая по парадно-дорожному, и рядом с ней Хран, не выспавшийся и небритый.
— Здравствуй-те, — подскочила я с крыльца. — А-а...
— Евсения, да вы меня извините, — устало хмыкнул, видя мою растерянность мужчина. — Мне Стах нужен. И я почему-то уверен, что он должен быть... где-то здесь, — с прищуром огляделся он по сторонам. — И меня Хран зовут. Я его друг. Так он...
— На озере, — кивнув, выпалила я. — Это там.
— Спасибо, — тут же отбыл он в сторону берега... Ну и дела. А, кстати...
— Любоня, — вернулась я взглядом к подруге, попутно собирая мысли в кучу. — Ты чего там пролепетала? Что за прощанье такое? А ну пошли в дом...
Да, конечно, повод для "прощанья" был глубоко уважительным. Хотя, не настолько, чтоб рискнуть этой трусихе тащиться одной в наш заповедный лес. И если бы не Хран, встреченный ею уже у весевых ворот с вопросом: "Как проехать... и так далее", то, я бы ее скуксившуюся мордашку вообще никогда больше в жизни не лицезрела. И дело здесь не в высоте жениховского каменного забора, а совсем в другом — подруга моя решилась самолично бежать от "злодейской судьбы". Правда, не совсем уж "бежать", а ехать по точному адресу к своей тетке в Медянск(3), на другой конец страны, но, все ж, от "злодейской судьбы". И с благословения матушки, которое к сестринскому адресу прилагалось. Ну что тут скажешь? Мудрое решение. Но, я, все ж, задала свой глупый вопрос:
