"Я живой" (отредактировано и дополнено)

Моё тело требовало больше еды, и я попросила своих надсмотрщиков об увеличении порций — их самих я тогда не видела, но чувствовала запах пота, слышала дыхание, а когда была особенно голодна, даже могла уловить стук сердец, слишком мощных для простых людей. Миску с едой мне просовывали сквозь небольшую щель в стене, у самого пола. Когда надсмотрщик подходил к стеклу вплотную, был виден лишь его силуэт — снаружи освещения не было, тогда как в моей камере оно отключалось лишь по ночам (хотя, откуда мне знать, в какое время суток мне дают поспать?). Силуэт был огромен и, если бы не другой запах, я бы подумала, что существо было таким же, как Максим... И таким же, каким стала я.

Когда я заговорила (впервые за время заключения), к стеклу подошел тот самый гигант, а потом над едва различимым силуэтом загорелась лампочка. И я, наконец-то, увидела своего тюремщика.

Огромный, как сказочный великан, он не уступал ростом даже Максиму. Да и шире — разлет его плеч был просто колоссальный. Но глаза... они все-таки были человеческими. Холодные льдинки смотрели на меня изучающе, с интересом, но без сожаления и даже с какой-то еле уловимой жестокой радостью.

— Так ты способна нормально разговаривать? — спросил он буравя меня взглядом. Голос у него был низким, но приятным, без звериных ноток. Речь была правильной. — Все таки, Док был прав: мутанты, со временем, возвращаются в относительно-первоначальное человеческое состояние. Потрясающе... — он обращался не ко мне, скорее просто решил озвучить мысль.

— Слушай сюда, урод, — прошипела я, подойдя к стеклу вплотную, даже уперлась в него лбом и вперила в гиганта взгляд, стараясь наполнить его всей ненавистью, на которую вообще была способна. — Когда я отсюда выберусь, ты умрешь. На совсем умрешь, по настоящему. Я вырву тебе кишки, намотаю на твою бычью шею и буду душить до тех пор, пока твои ясны глазоньки не лопнут на х...!!!

Остаток фразы я прокричала, забрызгав слюной стекло камеры. А надсмотрщик, сука, лишь криво ухмыльнулся.

— Пока не научишься разговаривать со мной уважительно, порцию увеличивать не стану... — Игнат деланно задумчиво постучал указательным пальцем по подбородку. — Пожалуй, уменьшу-ка я ее... Ну, скажем, вдвое.

И ушел, сукин сын, под аккомпанемент выкрикиваемых мною проклятий и самых грязных ругательств, которые я только могла вспомнить или придумать...

Когда постоянно грызущее изнутри чувство голода начало сводить меня с ума, я со злостью ударила в прозрачную стену и крикнула: "Я все поняла, дай мне еды..."

— Меня зовут Игнат, — сказал мой тюремщик, когда я расправилась с большой порцией сырого мяса — стейками и отбивными меня не баловали, но я не особо по этому поводу огорчалась (я даже представить себе не могла, что без специй и соли сырая плоть животного может быть такой вкусной). — Я — руководитель базы, а по совместительству еще и ученый. Наблюдатель, так сказать...

— И за чем же ты наблюдаешь? — спросила я, стараясь сохранять спокойствие.

— За тобой, Катя, за тобой... Возможно, что ты — ключ к спасению человечества... — Игнат сделал небольшую паузу, затем развел руками и улыбнулся. — По правде говоря, мир спасать буду я, но с твоей помощью. Если все выгорит. Ты — носитель мутировшего вируса. Ты мутант, Катя...

Он замолчал, наблюдая за моей реакцией, но я оставалась спокойной, едва удержавшись от "Спасибо, Кэп". Ученый продолжил.

— Более того, в твоем чреве растет новая жизнь. Твой ребенок — связующее звено. Когда мы узнаем, что ты родишь, мы, возможно, решим и нашу проблему...

— "Что"? Ты сказал "что ты родишь"?

— Я тебя умоляю, — Игнат театрально закатил глаза. — Только не говори, что ты питаешь чувства к еще не рожденному ребенку, папаша которого — изнасиловавший тебя умалишенный мутант?

Я отвернулась — не хотелось радовать этого психа навернувшимися на глаза слезами. В его словах была своя правда — ну кто... что там может родится? Чудовище? Я боялась себе признаться в том, что хочу этого ребенка, что мне страшно за него, а не за себя. Не думала, что материнские инстинкты во мне когда-нибудь проснутся. Хотя, если животные инстинкты убийцы и охотника, дремавшие в моих генах, были пробуждены вирусом (я почти бросилась тогда на Сергея, в голове зудящим комком пульсировало: "Убей и съешь!")... Да, пожалуй, материнские чувства — не самое странное, что со мной произошло за последние месяцы

— Что за проблема у вас такая, которую поможет решить мой ребенок? — спросила я, успокоившись и взяв себя в руки.

— А вот это тебя не касается, — его большие глаза вновь обожгли холодом, затем он отошел от меой камеры, щелкнул выключателем и исчез во тьме... Но я чувствовала — он еще долго стоял там. Стоял и смотрел. Изучающе, внимательно, но, уже, не так хладнокровно... В его запахе что-то изменилось, но я еще не научилась распознавать такие тонкости.

— Ты знаешь, что делать, — сказал Игнат и я послушно протянула руки в два открывшихся в стене круглых отверстия, сантиметров в двадцать, между которыми было небольшое расстояние. Щелкнули наручники — надо заметить, что теперь мои запястья стали намного шире — даже и не знала, что кости могут так быстро расти.

Игнат задрал мне подол больничной пижамы и сделал какой-то укол в ягодицу (как он сказал, это был витаминный коктейль, ведь кроме мяса я ничего есть не могла и не хотела, а будущей маме нужны и фрукты и овощи... или правильные уколы...), но не одернул больничную одежду, немного помедлил.

— Нравится? — Я уже давно поняла, чего ему хочется. По запаху. Наверняка, сам себе он в этом признаться не мог, но я чувствовала... точнее чуяла — этот больной ублюдок меня хотел.

— Не льсти себе, — ответил он холодно и вышел...

Я должна отсюда выбраться, просто обязана... Ради своего ребенка. Я хочу его. Я хочу, чтобы он родился, чтобы выжил, чтобы жил...

"И ты его не получишь, Игнат. Пока я жива — ты его не получишь", — подумала я со злостью, глядя в широкую спину ученого.

Серега.

Эй, фраер, ты туда не ходи.

До Алюминьки я добрался без приключений. А вот когда уже попал на территорию завода, сразу же наткнулся на труп с пробитой черепушкой, а чуть подальше — еще на два. Все трое мертвяков были свежими. Точнее, чересчур уж свежими для обычной нежити, которая только-только "пережила" зиму.

"Анабиозники, — подумал я, внутренне холодея, разглядывая трупы, лишь слегка тронутые разложением. — Ну да, Колхоз не так уж и далеко... Надеюсь, их было всего трое. Интересно, кто это их так уработал?".

Теперь я передвигался осторожнее, стараясь не шуметь и выставив перед собой пистолет... Я направился к офисному зданию, где у меня была замечательная времянка в кабинете директора...

— Пс-с... Эй, фраер, не ходи туда...

Я оглянулся в поисках неожиданного источника шепота.

— Я здесь, наверху.

Задрав голову, я увидел высунувшегося из окна мужика. Он находился на втором этаже литейного цеха.

— Слышь, фраер, не ходи туда, — повторил мужик, блеснув металлическими фиксами, и указал пальцем в сторону моей времянки. — Там их много.

Он на секунду замолчал, всматриваясь в сторону нужного мне здания.

— Бл..., опоздал. Дуй наверх, а то сожрут, — бросил он и скрылся в помещении.

Я оглянулся туда, куда только что смотрел фиксатый. Из офисного здания вышел мертвец, дернул несколько раз головой, задрав нос, и тут же вперил в меня жуткий взгляд воспаленных мутных глаз. Он негромко зарычал, повернул голову набок, с интересом меня разглядывая, и, распознав таки во мне свежее мясо, а не ошибившегося "делянкой" соплеменника, бросился в мою сторону.

Присев на колено, я тщательно прицелился и надавил на спусковой крючок. "ПБ" сухо щелкнул и несильно дернулся в руке.

Неудачно.

Из шеи мертвеца брызнул бурый фонтанчик, он сбился с бега, завалился вперед и упал, но тут же, почти не мешкая, поднялся на ноги и снова ринулся на меня. Когда нас разделяло не больше пяти шагов, я прицелился и выстрелил опять — в этот раз более удачно: пуля попала точно в лоб и мертвяк, подломившись в коленях, рухнул рожей в землю...

Ко мне, тем временем, от офисного здания уже неслась троица анабиозников. Твари глухо рычали и скалили кривые зубы. Пятясь спиной к двери, ведущей в цех, я разрядил в них остатки обоймы. Стрелял по ногам, в вырвавшегося вперед мертвяка. Тот упал, и в него врезался одни из собратьев, отчего оба растянулись на земле (классический прием, не раз спасавший мне жизнь — эффективен против толпы тупых мешков с костями, но, иногда, может выручить и в такой экстремальной ситуации... если повезет), но третий анабиозник все-таки вырвался вперед. Я сорвал с плеча карабин и услышал, как сзади скрипнули давно не смазываемые дверные петли, после чего чьи-то сильные руки крепко схватили меня за лямки рюкзака и с силой втянули внутрь.

Хазар.

Никто не хочет умирать в одиночестве.

"А фраер-то — не промах, — думал Хазар с уважением, разглядывая хорошо экипированного бродягу. — Карабин, "Пэбэха", одежонка армейская..."

При других обстоятельствах, Хазар не стал бы вытаскивать этого фраера из передряги. Просто дождался бы, пока нежить его растерзает, а потом бы просто собрал уцелевшие шмотки и амуницию... Или бы кончил фраера здесь, чтобы одежонку не портить.

Но теперь в таких движениях не было никакого смысла. Хазар был рад любой компании, лишь бы живой. Он не хотел умирать в одиночку...

— Ты чьих будешь, бродяга? — осведомился бывший житель Девятки, когда они с товарищем по несчастью заперлись в кабинете бригадира. — Не ожидал, что сюда кто-нибудь кроме меня забредет...

— Я дилер, — ответил парнишка просто. — Зовут Серега. Иду на Девятку...

— Ага, удачи, — ответил Хазар и криво усмехнулся, обнажив стальные фиксы.

— Я так понял, в Девятку идти не стоит... — Протянул искатель настороженно. — На базе что-то произошло? Какие-то проблемы?

"Молодец, — мысленно похвалил дилера бывший зэк. — Чуйка есть".

— Проблемы? Что ты, никаких проблем нет... И Девятки больше тоже нет.

— Как это "нет", — удивился Серега.

— А вот так это... Две недели назад на базу мудаки какие-то ворвались. Здоровенные, как будто вместо мамкиной сиськи анаболиками вскармливались — ростом, метра два, даже выше. Широченные, быстрые — покрошили наших, как капусту... У тебя курить нет? — прервался мужчина и с благодарностью принял протянутую Сергеем самокрутку. — О, спасибо... Так вот, прошлись по защите, что танк по говну. Мне повезло — контузило сильно, когда эти гады ворота взорвали, под жмурика закосил, а потом свалил под шумок.

Хазар затянулся самокруткой и, блаженно улыбнувшись, выпустил тонкую струю дыма.

— И что дальше? — озадаченно спросил Сергей.

— А дальше — ничего. Я ж говорю, когда эти ган...ны наших на части рвать начали, я и слинял по-тихому... А ты бы не слинял?

— Наверное, — растеряно пробормотал парнишка. — Так что, базу захватили? Вояки?

— Да хрен их знает, но, вроде, не похожи... Какие-то они слишком уж здоровые... ну, для людей... да и без формы — в обносках каких-то, да в шкурах собачьих. Вблизи я их не видел — некогда, знаешь ли, было — шкуру свою спасал... Слушай, пацан, ты же, вроде, дилером обозвался? У тебя есть колеса какие-нибудь? От боли.

Сергей покопался в рюкзаке и вытащил из него какой-то пузырек, вытряхнул из него две бледно-зеленые пилюли и протянул собеседнику. Хазар тут же забросил их в рот и разжевал, кривясь от горечи, потом прополоскал рот водой и проглотил.

Посидели, покурили, помолчали... А потом бывшего зэка пробило на откровенность. Он вывалил на Серегу почти всю свою жизнь: как первый раз попался, как посадили, как пытались сломать на зоне — сначала блатные, потом красные, как вышел, как первый раз человека завалил.

А когда приступ откровенности закончился, рассказывать, оказалось, было уже нечего. Вся жизнь бывшего бандита уместилась в сбивчивую пятиминутную исповедь.

— Ты это, извини, малой, что я на тебя все это вывалил... Просто я здесь уже давно. Хорошо здесь, для блатных схрон небольшой есть, с припасами, можешь пользоваться, если чо — на меня сошлешься...

Хазар снова замолчал, но ненадолго.

— А сегодня утром пытался прорваться... Досталось мне, братан, по полной. Ни хрена не получилось через них пробиться, шустрые падлы... Ты прости, брат, хреново мне что-то... Я полежу мальца, покемарю. А ты бди, ага.

Выглядел Хазар совсем плохо — воспаленные, обрамленные темными синяками глаза впали, бледное лицо стремительно белело, синеватые губы пересохли. Ему становилось все хуже, он, то и дело , закатывал глаза, как будто человек, с которым случился обморок, но тут же брал себя в руки, тряс головой и оставался в сознании, не позволяя себе отключиться.

Бандит лег на брошенный прямо на пол матрац и повернулся к дилеру спиной, показывая небольшую рану на шее, под затылком. На коже отчетливо виднелись следы зубов. Хазар прекрасно слышал, как фраер выщелкивает из разряженного пистолета обойму, загоняет в нее патрон, а затем передергивает затворную раму.

Какой смысл продлевать мучения, хвататься за ускользающую, как вода сквозь пальцы жизнь, если ты уже знаешь, что уже не жилец?

Вдох-выдох, вдох-выдох. Вдох... Выдох...

Хазар был уже мертв, когда Сергей нажал на спусковой крючок и выстрелил ему в затылок.

Кот.

Пора домой.

" Вблизи я их не видел — некогда, знаешь ли, было — шкуру свою спасал... Слушай, пацан, ты же, вроде, дилером обозвался? У тебя есть колеса какие-нибудь? От боли." — Кот прослушал запись еще раз, удостоверился, что все, что требовалось Беру с Игнатом, он уже выяснил и со спокойной совестью снялся с позиции.

"Серега не маленький, — думал он про себя. — Сам о себе сможет позаботиться, я ему в няньки не набивался. Он Зевса кореш, а не мой".

Впереди был длинный путь и привыкший к нагрузкам убер прибавил ходу, ведь информация, которую он раздобыл, была действительно важной. Её нужно было доставить начальству как можно быстрее. Хотя, если уж по правде, Кот просто очень хотел домой.

Игнат.

База "Лаба".

Что она о себе возомнила?

"Сучка, вот сучка!" — думал Игнат зло, подходя к стеклянной камере. Его била дрожь и, как он ни пытался успокоиться, ничего не получалось. Игнат просто терял контроль... Стоило ему подумать о ней, вспомнить ее терпкий, манящий, сладкий запах...

"Нет-нет-нет! Соберись! Какой на хрен запах, чертов слабак! Это отродье! Мутант!"

Нужно было проколоть девке последнюю серию препаратов. Плод должен развиваться правильно, ребенок необходим ученому живым — это приоритетная задача. Маленький ублюдок — ключ к решению проблемы бесплодия уберов. Обычные женщины не могли родить ребенка от совершенных солдат. Даже после того, как Док начал их к этому "подготавливать", все равно ничего не выходило. Если ничего не предпринять, совершенные люди... вымрут.