Воля. Пятая тропа.

Спутники Атаджока с интересом обернулись к Тебеду. Новость их удивила.

-Принято считать, что Миллет купается в роскоши. Мы и сами заинтересованы, чтобы люди думали так. Но уже давно наши расходы намного больше доходов. Наши товары и даже доходы от рынка не могут закрыть прореху. Десятки тысяч строителей огромного города, металлурги, рудокопы, и многие многие — всех надо накормить, одеть, обучить. Учтите, что все продовольствие Миллет покупает, как и многое другое.

-Знай Джут все это раньше... — усмехнулся Атаджок,— Как же вы умудрялись столько времени жить за чужой счет да так, что об этом даже Джут не догадывался?

— Миллет запретил хождение на рынке золота и любых денег кроме своих бумажных. Поначалу это мало кому нравилось. Но, как вы знаете, постепенно торговцы привыкли, а затем хождение наших денег началось далеко за пределами Миллета. В самых дальних странах купцы предпочитают расчитываются именно ими. Это удобно, быстро. Кроме того, нет нужды терять деньги и время у менял. А наши меры весов и длин, которые тоже получили широкое распространение оказались здесь очень кстати. Все ближайшие народы постепенно перенимают их.

— Ну с деньгами понятно, многие в Зукхуре тоже имеют их, — слова Ериша вызвали улыбки у присутствующих. Таузерцы при случае охотно приобретали миллетские деньги — сомы, игнорируя запреты Джута. — Но какое значение имеет распространение денег за пределами Миллета, если вы все равно проедаете больше чем зарабатываете? Ведь у ваших менял бумажные деньги сразу обмениваются на золото...

-Кажется, я догадываюсь. Неужели... -Кулчу обернулся в сторону миллетцев

— Вот именно. Денег мы печатаем много больше, чем приходится на них золота, — хитро ощерился Кемур.

— Но как так... — их собеседники, сами владевшие изрядными запасами апасов невольно вскочили. Лишь полководец остался сидеть, нервно постукивая ладонью по столу. — это же обман...

— Да нет здесь никакого обмана. Мы честно меняем бумажные апасы на наши же золотые сомы.

-Но золота меньше чем вы пораздавали бумажек!

-Меньше, но всем хватит. Потому что никогда все владельцы апасов не заявятся одновременно.

Некоторое время визави миллетцев переваривали новую для них информацию.

— А ведь можно и не возвращать...— с вопросом посмотрел в сторону Кемура Кулчу.

-Можно, только какой смысл? Можно обмануть людей один раз. А так очень долго можно поддерживать наше строительство.

-Но ведь рано или поздно этот мыльный пузырь лопнет!

— Если знать меру, люди охотно примут правила этой игры. Она всех устраивает. Мыльный пузырь получится, если злоупотребить доверием людей. Но это все я сказал к тому, что Ксауру вовсе не обязательно вступать с нами в войну. Достаточно ему поприжать окружающие нас земли, чтобы мы лишились всего. Наше вооружение не поможет. У нас нет столько воинов, чтобы контролировать огромные территории. А ксаур воинов не считает. Он может себе позволить их расходовать сотнями тысяч. А нам, повторюсь — главное сберечь людей. Земли, имущество — можно купить, отсудить, завоевать обратно. Людей не воскресишь. Купцы рассказывали, как в одной заморской стране какой-то однорукий царь изгнал небольшое племя, которое после его смерти выкупали собственные дома и земли и живут там поныне...

— Да, много любопытного мы сегодня узнали. Теперь мы видим, что Миллет полон проблем, скрытых за внешним блеском. Что делать-то будем? — Атаджок постарался вернуть разговор в прежнее русло и посмотрел на бывшего кузнеца .

— Есть три варианта. Первый все поселяются Городе. Но это невозможно. В Миллете нет места рабству. Старый Таузер не откажется от него при всем желании. Второе путь. Беженцы уходят. Но захотят ли с вами идти все рабы? Это опять столкновения. Есть третий путь.

Присутствующие обернулись к говорившему.

-До сегодняшнего дня ассоны были раздроблены на чуждые группы. В Таузере это знать, свободные общинники, подневольные люди. Плюс ассоны, живущие на чужбине или вернувшиеся оттуда. Все эти группы жили обособленно. В каждом мирке свои интересы. Более однородное население Миллете. Но есть те, кто начинал свой путь еще в Утаде. Они все здесь. Есть жители Вольного, те кто уже влился в Миллет и живет в едином городе. И есть его строители, которые живут пока в стороне и скоро примкнут к Городу. Все эти люди свободны и все равны. Здесь нет зависимых людей. Просто, некоторые более равны. — Тебед обвел взглядом собравшихся.— Ассоны давно живут вместе, но врозь.

Переговорщики в полном молчании согласились с этим.

-Что бы мы не делали, часть свободных общинников придет в Миллет, часть порознь безвозвратно растворится в Ксауре и других крайнах. Некоторые станут держаться вместе и покинут Таузер. Несвободные частично примкнут к последним двум группам.

-Остается знать,— задал вопрос Атаджок.

-А вот с ними труднее всего. Миллету не нужны те, которые покупали и продавали людей как имущество. Они неизбежно разрушат единство и привнесут в жизнь Миллета интриги и междоусобицу. — обычно смешливый Кемур на этот раз говорил зло и отрывисто.

-Знать по большей части подастся в Оксам. Может еще куда. Ничтожно малое число примкнет к свободным общинникам, что решатся держаться вместе и уйти из Таузера.

-А принадлежащие им люди — задал вопрос Кулчу, заботясь о своих интересах.

-После того, как люди увидели Миллет, кто из них добровольно вернется в рабство? — на этот раз вмешался Каиш.— Хотя, если кто решит остаться со своими хозяевами, никто мешать в этом не будет. А вообщем, придется знати смириться с потерей рабов. Миллет мог бы выкупить людей. Но здесь вопрос принципиальный — покупка-продажа людей в едином городе невозможна.

-Я пришел к таким же выводам. Единственное думал можно знати, что теряют людей заплатить выкуп. Но раз Миллет не намерен платить, придется смириться. Силой знать ничего не добъется. Никто не станет в период войны с Ксауром идти на соплеменника ради шкурного интереса князей. — согласился с предыдущими переговорщиками Атаджок.

-Можно оказать поддержку тем, кто покинет Таузер вне зависимости от сословия. Чтобы им легче было осваиваться на новом месте. — предложил Кулчу.

-А зачем? — возмутился Койчу.— Они покидают Таузер навсегда и безвозвратно сгинут среди других народов. Они отрезанный ломоть для ассонов. Более того, их дети скорее всего будут врагами наших детей. Такое мы не раз наблюдали среди других племен. Помогать надо только тем, кто останется среди ассонов, хоть покинет Миллет. С ними мы неизбежно воссоединимся. Но до этого каждый из нас должен пройти свой путь.

-Единственное, куда направятся они? Все земли уже заняты, остались только пустыни — пробормотал Агач.

— Ну что же, в общих чертах мы решили что делать, осталось теперь на местах порешать мелкие вопросы. — подытожил Атаджок. — Как я говорил, мои выводы насеет будущего разделения были почти такие же. Здесь от нашей воли зависит только, чтобы все произошло гладко и безболезненно. Я не брошу тех, кто решит сохранить себя ассонами, пусть и вдали от родины. Куда мы пойдем? Есть на юго-востоке свободные земли. Мусса-кум.

-Это же безжизненная пустыня. Вы не выживете — неподдельный ужас отразился в глазах Кулчу.

-Не такая она и безжизненная. А главную угрозу для нас представляет не природа, а многочисленные враги. Там их будет меньше. К тому же тем, кто уйдет в чужие города будет не легче. Самые безжизненные пустыни в городах. Человек одинок среди людей. Ну что же нам пора — Атаджок резко оборвал речь и поднялся с места. За ним последовали его спутники.

После непродолжительного прощания, Миллетцы вернулись обратно и расселись по прежним местам. Некоторое время комната погрузилась в молчание.

Наконец, Кемур, самый младший из присутствующих оборвал затянувшуюся тишину.

-Все прошло, как мы задумывали. Единственное, мне не дают покоя Атаджок и люди, что последуют за ним. Почему в пустыню? Пока они дойдут до нее, пока обвыкнут, вернутся, пройдет почти полтора десятка лет. Сколько ассонов исчезнет ...

-Меньше чем сейчас, когда ассоны режут друг друга и растворяются в Оксаме, — не согласился Агач.

-Увы, Кемур, ты не прав еще в одном , — глаза Тебеда были слегка влажными. — пройдет не полтора десятка лет, прежде чем наши вернутся. Уйдет несколько десятков лет...

-Но...— начал было Кемур, когда кузнец перебил его.

-Я сам поступил бы также на месте Атаджока.

— Я тоже не совсем понял, -присоединился к младшему товарищу Агач.

-Есть и другие места кроме пустыни Мусса-кум. Но ассоны или научаться жить вместе или сгинут. Лет за сорок не останется людей, помнящих рабство. Пустыня выдавит его по капле из душ ассонов... — тишина последовала за словами Тебеда

— Атаджок не увидит Таузер...— вновь нарушил молчание Кемур.

Часть вторая.

Диффузия

Три года минуло со дня исторической встречи, после которого часть ассонов приняла добровольное изгнание. Неуловимый миг даже в жизни отдельного человека — мгновенье в истории народа.

Изорванные осколки Таузера кровоточили. Пройдет еще немало времени, когда начнет затягиваться эта рана. Быть может к тому времени вернутся потомки ушедших. Вернутся ли они вообще и сохранят ли себя в чуждом окружении. А если вернутся, то какими? Надломленные лишениями или наоборот — излишествами, покорные чуждой воле? Или можно надеяться на воссоединение с гордыми, закаленными ассонами? Людьми, которые идут к своей цели, огибая или сметая препятствия.

* * *

Миллет с размахом отмечал новый праздник — День Первой Прялки. Ровно двадцать лет назад девять детей в возрасте от 4 до 12 лет с веселым гомоном установили на единственном свободном пятачке хутора на Утаде три примитивные прялки.

А сегодня просторная мощеная площадь возле рынка вместила десятки тысяч людей. Герои праздника, давно повзрослевшие, стояли небольшой трибуне. Вместе со всеми они с интересом наблюдали за разворачивающимся военным парадом. Вот с пронзительным воем сирен проехала колонна из двадцати тракторов. Мирные машины, предназначенные для созидания, в этом мире они превратились в грозное оружие. Сорок пар стальных колес оглушительно прогрохотали по брусчатке, размалывая отдельные камни в крошку. Восторженный рев миллетцев при виде техники, скрыл хмурое молчание инородцев, которых набралось едва ли не половина от присутствующих. Многие из них видели эти изрыгающие дым шумные железные чудовища раньше. Собранные же одновременно в одном месте, эти колдовские изделия миллетцев подавляли своей мощью. Многочисленные лазутчики, обильно представленные среди толпы, жадно поедали взглядами невзрачные приспособления, что тянули за собой трактора. Впервые артиллерия ассонов предстала чужим взорам. Строгие линии и угрожающая изящность, ощутимый холодок смертоносной функциональности. Соглядатаи приуныли. Как разительно отличалась эта аскетическая убийственность от вычурно изукрашенного оружия их мастеров. Следом за техникой прошли маршем колонны пехотинцев. Облаченные в пятнистую униформу, увешанные незнакомыми предметами, ассонские воины уверенно попирали тяжелыми сапогами брусчатку. Но не сталь привлекла враждебные взоры. Лица. Уверенные и спокойные. Не яростные и не злые. Ощущение грозной силы исходило от колонн. Не злой и не доброй. Могущество сплоченных людей.

Не остались равнодушными к разворачивающемуся зрелищу и сами ассоны. Лидеры Миллета поедали глазами происходящее на площади.

Двадцать лет жизни отдал каждый их них ради этого мгновения. Мерно идущие колонны являлись олицетворением силы, что подняла из нищеты народ и воздвигла в дикой местности Миллет. Невидимой, неслышимой и неосязаемой но, благодаря которой, они прошли по тонкой тропе от невежества к свету. Силе, имя которой -единство.

Тридцатидвухлетний Уллу стоял рядом с отцом. Каиш, давно разменял шестой десяток лет, но был по прежнему подтянут и энергичен. Изредка он с гордостью поглядывал на отпрыска, пытаясь делать это незаметно.

Казалось, совсем недавно сын с такими же босоногими хулиганами тайком убегал за хутор, где они мастерили свои игрушки. Баловство одно, считали тогда взрослые. Не путаются под ногами и ладно. "Знать бы тогда, чем это баловство закончится",— подумал Каиш, снова взглянув на площадь, а затем скосил взгляд на Тебеда.

"Вот кто настоящий автор новой истории ассонов, — переключились мысли Каиша на бывшего кузнеца. — "Не Адам, а именно его приемный отец круто развернул жизненный путь соплеменников и направил в другое русло. Вся деятельность ассонов по созданию Миллета явилась следствием одного-единственного решения. Когда и как Тебед разглядел за игрушками детворы другое будущее? Почему он не стал искать причины неведомых знаний приемыша, а просто начал воплощать их в металле и камне? Не сразу ближайшие соратники узнали, что автором всех изобретений был Адам. Но на эту тему было наложено негласное табу. Избранный круг, куда входили сверстники изобретателя с Утада и их отцы, тоже не лезли с лишними расспросами. А остальные считали Адама проводником воли отца. На самом деле так оно и было. Всем заправлял Тебед, а сын был всего лишь источником знаний. Но это было потом. А вот как он принял решение поверить бредням малыша? В то неуловимое мгновение, когда неграмотный и не блистающий талантами кузнец сделал свой неосязаемый выбор, жизнь стала на другую колею и само время ускорило свой бег. Вот какую дату надо отмечать, вот кто истинный герой дня". Каиш ухмыльнулся собственным мыслям и обернулся на Миллет.

Город продолжал расти. Временных бараков, что являлись символом неравенства, пусть и временного, почти не осталось. Скоро их снесут и тогда оставшиеся счастливые новоселы займут свое законное место среди соплеменников.

Тридцать два этажа города-крепости были уже заселены, но строительство не прекращалось. Уже воздвигался тридцать шестой этаж. Еще пара лет и сороковым уровнем завершится стройка, что будет означать новый этап в жизни Таузера.

Парад заканчивался. Народ начал постепенно, вначале поодиночке, а затем все большими группами отправляться по своим делам. Проводив взглядами последнюю колонну, засобиралось и руководство Миллета. Все полагающиеся по случаю речи были произнесены в самом начале праздника. Народ услышал то, что жаждал услышать. Вожди не обманули их ожиданий. Мудрые и сильные лидеры, которым так хочется верить, долго говорили величии предков, наследниками великой славы которых по праву являются присутствующие здесь ассоны. Для руководства это была ответственная, но ставшая уже привычной работа. Народ, не избалованный частыми праздниками и пышными многословными обещаниями, остался доволен. Люди оживленно обсуждали сегодняшнее событие, и внешний вид "отцов народа" и, ничуть не смущаясь, указывали пальцами в спину уходящих.

Последние, в свою очередь прекрасно чувствовали сосредоточенные на них взгляды и старались хоть и со степенной важностью, но поскорее укрыться от этого давящего внимания.

Наконец группа во главе с Тебедом прошла через одни из городских ворот и вздохнула с облегчением. Многотонная створка из литой стали, передвигающаяся по рельсу была открыта только на половину. Толстая броня, способная успешно противостоять артиллерии, будь она в этом мире, внушала уважение. Миллетцы знали, что никто кроме них не способен сокрушить эти ворота. Разве что, мифический враг попытался бы разрушить монолитные железобетонные стены, облицованные тщательно подогнанными гранитными плитами. С гордостью проходящие миллетцы прикасались к прохладной стали. Проходящие тоже отдали дань неформальной традиции, проведя ладонями по отполированному до зеркального блеска металлу. Оказавшись в городской черте, они невольно вздохнули с облегчением. Это на площади народ их рассматривал словно впервые видел. Там на помосте стояли официальные лица, представляющие власть. Незримая, но вполне ощутимая граница отдаляла их от соплеменников. У толпы и власти свои роли. И между ними всегда будет пусть неосознанное, но отторжение.