— Что это ты так его? — спросил парень.
— А сам виноват, пинался. Вот пусть Ирка воспитательные работы проводит. У меня нога не поднимется, — ответила я.
— Пинался?
— Из-под матраса!
— !!! — крайне изумился Подушка.
— По-русски.
— Придурок, — перевел Подушка.
Я было собралась переспросить эстонский вариант, чтобы запомнить, как вдруг с соседней кровати послышались крики.
— Ты! ... Сейчас я тебя! — напутствовала Ира.
Одеяло перевернул матрас и рьяно голосил по-эстонски. Ира сбросила на него матрас и улеглась сверху. Подушка закатил глаза и философски пожал плечами. Я удивленно уставилась на него.
— Перевод!
— Я не знаю русский мат.
— Дело за малым, Ира ругается, — усмехнулась я.
— А ты нет?
— Нет, думала ,Одеяло тоже.
— Ну, на такую, как Ира, мне жалко, ему, видимо, нет, — пожал плечами Подушка.
Мы переглянулись, я потеряла равновесие и взмахнула руками. Подушка пригнулся и нырнул под матрас. Я удивленно уставилась на то место, где он только что был, покачала головой и подумала, что он черепашка-ниндзя. Подушка осторожно высунулся.
— Да я не буду тебя бить, — заверила его я, свесив руку с бортика.
Он с недоверием посмотрел на мою руку. Я хлопнула себя по лбу, сказав любимое "О, господи!", Подушка ошалело следил за мной. Я легонько постучала себя макушке, Подушка быстро нырнул под матрас. Офигеть! Парень снова вылез, дико озираясь. О, ориентацию потерял, забыл, где я нахожусь! Я протянула руку и погладила его по голове, он шарахнулся в сторону, вытаращив на меня глаза.
— Нервы сдают? — проникновенно спросила я.
— Я сейчас тебя! — воскликнула Ира. Подушка нырнул вниз.
— Кис-кис-кис, — позвала я, Подушка послушно стал вылазить. — Куку! А вот-вот-вот!
Подушка дико смотрел на меня.
— Переваривай, — напутствовала я его, на пробу погладив по плечу. Бедный, снова спрятался.
Матрас заворочался.
— Можно, я вылезу? — спросил он.
Теперь на него дико косилась я.
— Ты у Иры спрашиваешь разрешение? Вылезай!
Эстонец вылез и сел рядом со мной, облокотившись на бортик одной рукой так же, как и я.
— Ай-ля-ля-ля! — я изобразила русский народный танец, Подушка удивленно посмотрел на меня. — Русский народный танец!
— А не украинский? — уточнил он.
— Нет, украинский — это вот так, — я изобразила виселицу.
— А это тогда чей? — спросил парень, изображая выстрел из пистолета в висок.
— Хм... кто изобрел пистолет? — хмыкнула я.
Тут мы услышали сдавленные вскрики Одеяла, переглянулись и сказали одновременно.
— ИРА!
— Чё? — откликнулась Ира.
— Капчё! — ответила я и повернулась к Подушке.
— А такой — это в Японии! — мы с Подушкой одновременно зарезались.
Я изобразила яд, Подушка долго думал и сказал что-то по-эстонски, я посмотрела на него с интересом.
— Я не знаю, как это сказать по-русски, — сказал Подушка.
— Ну, ты скажи как-нибудь, а я найду интерпретацию на русском, — сказала я.
— Н-ца. Три сабленосца, — сказал он.
— Может, шпагоносца? — предположила я.
— У вас такая книга есть?
— Нет, у нас "Три мушкетера".
— Д'Артаньян, — уточнил Подушка.
— Ага, — кивнула я. Подушка открыл было рот, чтобы назвать страну, но я определила его. — Англия.
— Ага, — кивнул эстонец.
Теперь его очередь была изображать. Он залихватски нырнул с бортика вниз.
— Утопился! — сообщила.
— Какая страна? — спросил Подушка.
— Болото! — нашлась я.
— Что?
— Ну ладно, волдачьи катакомбы, над ними болото, — сказала я.
Подушка завис.
— Ладно, не заморачивайся, — разрешила я. — А то зависнешь так же, как Одеяло.
— Нет, не зависну, — покачал головой Подушка.
— Хм?
— За год усовершенствовали.
— Год в какую сторону? — уточнила я.
— Я старше, — ответил Подушка.
Видать, старые системы надежнее! Молодая и хрупкая к потрясениям не устойчива!
— Так в какой? — спросил Подушка.
— Наличие воды обязательно, чтобы утопиться, — резонно заметила я.
— Значит, кто-то должен жить на острове, — заключил Подушка.
— Ага, на необитаемом, и утопится со скуки, — усмехнулась я. — Если он как-то попал на этот остров, то он в любом случае должен уметь плавать.
Мы пришли к выводу, что это должен быть какой-нибудь русский, который приехал в какую-нибудь страну, в которой есть мелкая речушка, где он утопился.
Дальше Подушка изобразил падение с крыши.
— Разбился, — констатировала я.
Он рьяно закивал. Мы решили, что это связано с высокогорной страной, где развито много экстремальных видов спорта, и где кто-нибудь непременно откуда-нибудь срывается. Потом мы обсудили отрезание головы, решив, что это случайная смерть.
Послышались голоса девчонок, и все их каверзы открылись нам.
— А давайте пойдем на завтрак и их не возьмем с собой, — сказал кто-то.
Мы с Ирой возмутились и подскочили на койках. Ира подорвалась было бежать и брякнулась на место.
— Сейчас я тебя уду... — начал Одеяло, но Ира бессовестно заткнула ему рот МОЕЙ подушкой!
— Эй, не слюнявьте мою подушку! — вскрикнула я.
— Воспитательные цели, — сказала Ира. — Сейчас услышат, что мы проснулись, и на завтрак возьмут. Ой, на завтрак-то надо!
Ира подскочила на кровати, вызвав возмущенный возглас у Одеяла.
— Дверь закрыта, — напомнила я.
— Смежная?
— Все! Только окно открыто. Я не буду впопыхах спускаться по кипарису, и вообще предпочту, чтобы меня внизу кто-нибудь ловил, — сказала я.
— Я тоже не хочу впопыхах, — согласилась Ира.
— Пойдемте с нами на завтрак. Наши без нас не уйдут, — позвал Подушка.
Я согласилась, Иру никто не спрашивал, да она и занята была Одеялом, просто поглощена им следующие пять минут!
— ВСЕ! — заключила Ира. Одеяло радостно обмяк, Подушка застонал и начал окапываться. Тут я услышала шаги, о которых меня пять раз уже предупредил Подушка. Вот глухая пианистка! Скрипачу не поверила на ухо!
— Лягайт! Андрейка идет! — скомандовала я Ире, сама же аккуратненько улеглась на Подушку.
Подушка вылез, удивленно глядя на меня. Я на радостях щелкнула его по носу, он обижено спрятался под подушку. Я подняла подушку.
— Я же пошутила, я тебя не буду бить, — ласково сообщила я, парень успокоился, я положила ему на голову подушку. Он недовольно фыркнул в нее, демонстрируя все свое отношение к ней. Я повернула его голову на бок, до него, видимо, такое простое решение проблемы не доходило. Я умиротворенно засунула руки под подушку, отнюдь не ласково дав Подушке в челюсть.
— Р-р-р, — послышалось из-под подушки.
— Ой, извини, у меня привычка руки под подушку совать, — покаялась я, поднимая подушку.
Подушка прищурился на меня, потирая подбородок. Послышался звон ключей. Я поняла, что руки мне непременно нужно куда-то деть, а то я не смогу притворяться спящей, я засунула их на сей раз под Подушку, обняв его за шею и прижав к себе вместе с подушкой.
— А-а? — удивленно протянул Подушка, я подобрала его челюсть и поставила ее на место. Наверно, он был очень удивлен. Тут зашел Андрейка. Я принялась храпеть, Подушка, видимо, все еще был в ступоре, а Одеяло мелко гадил Ире. Блин, опять я взялась Подушкины волосы теребить. Елки-палки!
— Ходят тут всякие, или мне это просто снится, — полу на русском, полу на эстонском говорил Одеяло. Ира правдоподобно открывала рот, брыкалась и била матрас "во сне".
Андрейка прошел за сушилкой и вернулся к нам в комнату.
— Они вас тут оставили, а сами на завтрак ушли и не взяли ни на завтрак, ни на зарядку? — спросил он. Я храпела. — Э!
Андрейка потыкал меня, я всхрапнула и не проснулась. Ира, пользуясь тем, что Андрейка отвернулся, как следует стукнула по матрасу.
Нас снова закрыли. Я подняла подушку, узрела Подушку все еще в шоке. Я заправила ему волосы за ухо и погладила по голове.
— Ну, переваривай, переваривай, — сказала я, поднимаясь и вставая на тумбочку.
— Дурак я, сушилку взял, а прищепки забыл, — послышалось из-за двери.
Подушка закрылся подушкой, ожидая что я брякнусь сверху. Я покачала головой аккуратно улеглась на прежнее место и снова сунула руки под него. Он повторно уронил челюсть, я ее снова ему подобрала. Вот ведь какой богатый на удивления!
Андрейка прошел, взял прищепки, и подошел ко мне поближе. Я всхрапнула ему в лицо, он испугался и ушел поскорее. Я подняла подушку и узрела отупевшей взгляд Подушки куда-то в пространство.
— Бедный, замучили тебя, — я снова заправила ему волосы за ухо, погладила и положила подушку на место, опять убрала и снова положила. В какой-то из разов, подняв ее, я увидела, что Подушка повернул голову и смотрит на меня.
— Вставать пора, на завтрак идти, — сказала я ему, он судорожно сглотнул.
Мы с ним спустились с кровати.
— Ирка, идешь на завтрак? — спросила я.
— Идите, все равно спускаться по кипарису можно только вдвоем, — сказала Ира, продолжая воспитывать Одеяло.
Мы с Подушкой подошли к окну и долго расшаркивались у окна.
— Меня кто ловить будет? — сказала я решающий аргумент, и Подушка полез первым.
Я растерянно стояла у окна и смотрела вниз.
— Ой, как тут высоко, — сказала я, впотьмах-то не видно было!
— Ты высоты боишься? — спросил Подушка.
— И темноты, и высоты, — кивнула я, залезла на кипарис и добавила. — И жизни!
— Будешь падать — поймаю, — пообещал Подушка.
В самом конце я все-таки оступилась и была поймана Подушкой. Я жутко неуклюжая!
— Я же сказал, что поймаю!
— Я же сказала, что упаду!
— Когда?
— А будешь меня ловить, сам заразишься падучестью, — честно предупредила я.
Подушка улыбнулся и пошел смотреть, кто лезет следующим. Это была Ира.
— Все, Подушка, лови, прыгаю, — сказала она. Парень демонстративно отошел к акации и поспешно отскочил и от нее и от Иры ко мне.
— Я же говорила, заразишься, — сказала я.
Подушка отмахнулся, Ира слезла, за ней Одеяло.
— Подержи Иру, я слезаю, — сказал Одеяло.
Мы с Подушкой благополучно ушли к эстонцам, которые уже были на улице. Все выставились на меня, как бараны на новые ворота, к нам поближе подошел их вожатый Дима. Я ему объяснила, что на завтрак мы не попали, нам сообщили, что можем пойти с ними. Подошли Ира с Одеялом, который все время пытался идти от нее подальше. Ничего у него, конечно, не получалось. Так мы и пошли на завтрак с дико оглядывающимися эстонцами, которые что-то лопотали. Подушка пару раз даже отвечал им (периодически путая русский с эстонским), после чего они надолго замолкали.
— Эта столовая больше на библиотеку похожа, — сказала я, в очередной раз заходя в столовую.
— У вас такие библиотеки? — спросил Подушка, смотря на столовую новыми глазами.
— Ну, не столовые точно, — заверила я его.
Я уселась с самого края стола, рядом со мной плюхнулся Подушка, за ним Ира, и Одеялу ничего не осталось, как сесть рядом с Ирой. Я болтала с их вожатым, выведывала у него планы на дежурства, рассказала про наши ночные непотребства (крайне сжато и не полостью, но в красках), а он мне рассказывал про прелести общения с эстонцами, которые по-русски понимают с пятого на десятое.
Мы покушали и вышли на улицу. Ну и жара!
— Выкиньте нас кто-нибудь в море, — попросила я у неба. Блин, эстонцам хорошо, они сняли футболки и все, а мы... — Потом только сами за мной будете прыгать, я плавать не умею.
Мы отправились на Греческую эстраду, и Дима сказал, что мы будем играть в шарады. Обалдеть! И как мы должны объяснять эстонцам с их весьма скудным словарным запасом на русском языке какие-то еще слова? Я поделилась своими опасениями с Подушкой, он тоже озадачился: ему эта мысль в голову не забредала. Дима вышел на эстраду первым и изобразил сорняк. Мы с Ирой быстро догадались и сказали эстонцам, те радостно повторили, и на эстраду пошел серенький. Дима задумался и во всеуслышание сказал "мяч". Серенький принялся изображать, что он играет с мячом, эстонцы дружно предположили "рука".
— Глухие! — воскликнул серенький. — ГЛУХИЕ!
— Мяч, — сказал кто-то. Наверное, это был самый хорошо слышавший из тех, кто более-менее понимал по-русски и склерозом не страдал. У него по-эстонски угадал Подушка. Хотя не исключено, что он просто предложил парню сменить его на эстраде. Мы-то эстонский не знаем, вожатый тоже. Подушка вышел на эстраду, перепрыгнув через дырку, разделяющую зрителей от актеров. Он получил слово в свое распоряжение и задумался. Подушка попрыгал немного по эстраде, никто не проникся, он снова задумался. Потом выпрямился и застыл.
— Подушка! — громко заявила я.
— Правильно! — облегченно сказал он. Наверное, воспользовался тем, что никто не понял, что я сказала.
На эстраду вышла я, мечтая получить нормальное слово.
— Греческая эстрада, — сказал мне Подушка, видимо догадываясь о тупости своих собратьев, и ушел со сцены.
Я потыкала пальцем в эстраду.
— Пьедестал! — сообщили мне. Вот какое умное слово!
Я потыкала пальцем в колонну.
— Колонна! — радостно воскликнули эстонцы.
— Какая?
— Гипсовая, — сообщили мне. Ёклмн!
— В какой стране?
— Эстония...
— Круто, — усмехнулась я. — Прилагательное от этого слова образуйте.
— Эстонский.
— Теперь страну смените, где в основном колонны были такие?
— Греция, — додумался Одеяло.
— А теперь прилагательное.
— Греческое.
— А теперь женский род.
— Греческая.
— А теперь, где мы находимся.
— Греческая эстрада, — раздался хор голосов.
— А теперь кто это сказал?!
На эстраду полез Подушка.
— Компромат, — сказала я ему.
— А что это? — оживился Подушка.
— Так, вопрос снимается. Если уж даже ты не знаешь, то остальные точно не у дел! Волнорез! — я потыкала ему пальцем в волнорез и ушла на место.
Подушка вооружился моей тактикой и стал тыкать в волнорез.
— Море, галька, песок, — предлагали ему.
— Где вы тут песок нашли? — поразился Подушка.
— Корабль, мелководье, вода, соль, чайки, лагерь, забор, земля, воздух!
Подушка закатил глаза и безнадежно потыкал волнорез.
— Ну, давайте еще молекулы кислорода, азота еще что там.
— А, точно! — спохватились эстонцы.
— О, господи, Подушка, мне тебя искренне жаль! — сказала я парню.
— О-о-о, — простонал Подушка. — Ну что там беленькое?
— Хм... что-то бетонное... — сказал кто-то.
— Ладно, волнорез, — сказала во всеуслышание я и пошла, загадывать ему второе слово. — Губная помада, и не говори, что ты это слово не знаешь!
— Я знаю, — кивнул Подушка.
Он изобразил, что красит губы.
— Рука! Губы, — предположили эстонцы.
Подушка отчаялся. Он похлопал себя по щекам.
— Пудра!
Подушка закивал и снова накрасил себе губы.
— Пудра?
Подушка изобразил полный комплект модницы с зеркалом, помадой и румянами. Потом поцеловал свою руку и сдул поцелуйчик к нам.
— Помада! — воскликнул Одеяло и пошел на эстраду.
Одеяло долго прыгал, я ничего не поняла, как и остальные, тогда он сказал слово по-эстонски, эстонцы перевели его на русский, и на эстраду побрела Ира. Я посоветовала Одеялу загадать птичку.
