Господа офицеры! Книга 2.

Вот винтовки загрохотали и впереди. Конные разъезды донесли, что со стороны станицы Андреевской наступают значительные силы красных.

— Офицерский полк в цепь! — закричал Марков, указывая направление.

Развернулись и споро, несмотря на усталость побежали вперёд. Красные ошалели, когда из-за гребня, практически в пятидесяти шагах появились офицерские цепи.

Под уклон бежалось легко. Ударили разом. Аженов успел смахнуть двоих, а красные уже, бросая винтовки, ломились в противоположную сторону, забирая почему-то вправо, в сторону оставшейся сзади армии. Тут же наскочили на черкесов, которые взяли их в клинки. Ох и любят рубить конники бегущую пехоту. Большевики заметались и не придумали ничего лучше, как побежать назад. Ротные, видя такое дело, построили народ и дали три залпа, выкосив большинство бегунков. Мало кто ушёл после этого короткого боя.

— Собрать у противника патроны! — закричали командиры. Петр вытряхнул пару вещмешков и начал в один складывать патроны, в другой еду. Осмотрел человек десять, сотен пять патронов набрал. Позаимствовал одну гранату. Из еды нашёл сало, сухари и круг колбасы. Патроны отдал взводному, еду переложил в свой мешок. Теперь неделю можно воевать. В Екатеринодаре он расстрелял сотни две, но патроны для винтовки калибра 8мм у него ещё были. Не зря он их выменял у тыловиков. Убитые все были вооружены трёхлинейками.

Когда вышли на дорогу, оказались в арьергарде. Армия уже ушла вперёд. Настроение было хорошим. Дали большевичкам прикурить! Шли весь день, к вечеру дошли до каких-то хуторов, где полку дали передохнуть. Жители хутора бросили, очевидно испугавшись. По запаху обнаружили в трубах печей колбасы и копчения. Народ видно запасался к Пасхе. Естественно, всё изъяли. Нет хозяев, значит стоят за большевиков. Заплатить тоже некому.

Утром пошли дальше, пройдя тридцать пять вёрст, вышли к немецкой колонии Гначбау. Земля и дороги подсохли идти было достаточно комфортно, но длинный марш окончательно вымотал людей и лошадей. Колония отличалась от станиц правильной планировкой и черепичными крышами. Ночью похолодало и ночевать на земле — значит застудиться. Ну да тех, кто помнил Ново-Дмитриевку, когда шли в ледяных шинелях, такой погодой не запугаешь. Градусов пять тепла ночью всё же было. Полк, пришедший последним, разместился на юго-восточной окраине, прикрывая отдых армии со стороны Екатеринодара.

В обозе царило уныние. Шестьдесят четыре тяжелораненых оставили в Елизаветинской. Везти их было нельзя, умерли бы в дороге. Никто не сомневался, что красные их убьют. После известия, что погиб генерал Корнилов, многие, неподвижно лежащие в повозках, от безысходности застрелились. В Гначбау привезли почти сотню тел раненых, умерших в телегах за два дня пути.

С утра генерал Марков начал переформировывать обоз. Его было необходимо сократить. Раненых укладывали по семь человек на телегу, всё лишнее безжалостно выбрасывали, на каждую сотню бойцов оставляли по две повозки с боеприпасами, пулемётами, продовольствием и оружием. Артиллерию, для которой осталось сорок снарядов, безжалостно уничтожали. Из десяти орудий должно было остаться пять. Лишних людей сводили в Артиллерийскую роту. Офицерский полк тоже реформировали, юнкерские роты свели в одну пятую. Остальные оставили, как есть. Хотя от второй роты остался всего взвод— сорок человек.

Пробуждение было тяжелым. Петр, спавший с двумя десятками офицеров на сеновале, еле встал. Тело всё закоченело. Быстро развели костёр, поставили чайник. Это здорово влить в себя кружку горячего кипятка. Згривец послал пару офицеров в лавку, но у немцев в колонии уже скупили всё. В лавке из съестного ничего не было. Посланные купили где-то полмешка муки, и офицеры быстро навели теста и на лопате, держа её над пламенем костра, начали печь оладьи. Пётр отрезал всем по тонкому кусочку сала. Згривец приказал сделать для раненых по бутерброду и отнести в обоз. Взвод уменьшился на половину. Двенадцать человек убито, восемь ранено. Вот для раненых и сделали восемь бутербродов и отправили навестить друзей. Две лепешки, а между ними тонкий кусочек мяса или сала. Неизвестно кормили ли раненых за прошедшее время или нет. Армия два дня шла без остановок. Пётр, отправляя Озереева, велел передать Юриксону и кусочек порезанного окорока, завёрнутого в чистую портянку и бинт, найденный у красноармейца. Передал и лишний наган. Наверняка, пока выносили и грузили по телегам, поручик мог остаться без оружия. Ранение у него было не смертельное — в ногу, но ходить поручик не мог. Отдал в подарок и большой дефицит, взятый из дома — книжку на французском, для подтирания, на самокрутки и почитать, если получится. Всё-таки вместе дрались больше месяца и стояли плечо к плечу не в одном бою. Дали бы и табака, но ни Аженов, ни Озереев не курили, а вот Юриксон смолил изрядно.

"Надо будет в следующем бою у большевиков кисет присмотреть, — подумал Пётр, — и еды побольше набрать".

Часов в десять началась неспешная стрельба, красные подошли со стороны Андреевской. Конница их отогнала и часть порубила. В обед подошел ещё один отряд красных со стороны Нововеличковской. Офицерский полк выдвинули навстречу. Офицеры залегли и ждали. Патронов было мало и постреливали лишь изредка. Аженов тоже истратил две штуки, выпустив их на дистанции триста шагов, чего обычно никогда не делал, считая себя неважным стрелком. Но большевичка, который махал маузером, со второго выстрела свалить удалось.

Красные подтянули артиллерию и начали бить по позициям Офицерского полка и по немецкой колонии. Благо, что большевики находились в низине и били наугад. Но практически любой снаряд в забитых обозом улочках находил цель.

Красные пошли вперёд, офицеры сделали перебежку навстречу и опять залегли. Все ждали, когда враг подойдёт поближе и можно будет одним рывком сблизиться и ударить в штыки. Подошла четвёртая рота, охранявшая штаб, притащила два пулемёта, установив их на флангах. Пулемёты не стреляли, ожидая, когда большевики встанут во весь рост. Красные тоже лежали и не решались атаковать.

Противник неожиданно вскочил и начал отходить. Застрочили пулемёты — дистанция была хорошая, вслед успели по ростовым фигурам дать два залпа из винтовок. Несколько десятков большевиков положили.

От артиллерии пострадали и офицеры: двое убитых и с десяток раненых.

Начало темнеть. Большевики успокоились. Даже перестала стрелять артиллерия. Видно с утра ждут подкреплений.

Деникин решил двигаться на Медведовскую и там перейти железную дорогу. Для перехода обоза нужен был переезд. Частям никто направление движения не объявлял. Марковская бригада шла впереди, потом лазарет, обоз, чехословацкий батальон, прикрывает 2-я бригада. Конница должна была нанести отвлекающий удар севернее Медведовской.

Уже в сумерках начали вытягивать обоз. Дело это медленное, попробуй построй смешанные среди домов и улиц телеги в колонну нужным образом. Красные заметив движение и вытягивание обоза опять ударили артиллерией. Но в сумерках попасть трудно, разрывов не видно, дистанция смазывается. Обоз вытягивали на север, чтобы потом, ночью, повернуть на восток.

На кладбище оставляли свежие могилы умерших раненых и погибших, где похоронен генерал Корнилов и полковник Нежинцев никто не знал. Полк снял охранение построился и начал выходить в голову обоза. Там был Марков, коротко довёл: — Идём в станицу Медведовскую.

Небольшой дождь закончился, вымокнуть не успели. Начался привычный ночной марш, единственное запретили курить и разговаривать.

За 1-й бригадой двигался генерал Деникин со штабом, затем обоз. К первой бригаде добавлена Артиллерийская рота, в 1-й батарее осталось две пушки.

До железной дороги от немецкой колонии — восемнадцать вёрст. Очень опасное место. Железная дорога связывала Екатеринодар и Тихорецкую. Все станции нашпигованы отрядами красных, сидящих в эшелонах и ждущих команды. Прикрывают участок два бронепоезда. Перейдя дорогу, можно уйти в Ставропольские степи, а при желании и в горные районы Кавказа. В отсутствии значительных сил конницы, армию очень тяжело догнать и окружить.

Пётр шагал как все, изредка задрёмывая на ходу, под монотонное шарканье ног, и тут же просыпаясь, как только колонна останавливалась.

В будке у переезда двое. Оба тут же захвачены конвоем. Железнодорожная станция в двух верстах. Медведовская тоже в двух верстах, с другой стороны. Армия должна пройти между ними.

— Кто на станции? — спросил генерал у арестованных железнодорожников.

— Два эшелона красногвардейцев и бронепоезд, — последовал ответ.

Тут же последовал звонок телефона, Марков снял не замедлил взять трубку, висевшую на стене:

— Как там у вас, кадеты не появились?

— Пока нет, всё тихо, — ответил генерал.

— Отправляем к вам бронепоезд.

— Спасибо, товарищи. С бронепоездом будет спокойнее.

Генерал тут же начал сыпать приказами. Выкатить оба орудия, перегородить шпалами рельсы, отправить команду на конях в направлении Екатеринодара для подрыва путей, выставить два заслона в направлении станции и станицы, собрать силы для атаки бронепоезда, перерезать связь и телеграф от станции.

Офицерский полк подошел на двести метров к железной дороге и развернулся в цепь. Приказано было без команды не стрелять. Через десять минут к переезду подошел бронепоезд, высветив генерала Маркова в его белой папахе. Генерал снял папаху и начал махать, поезд остановился, и Марков пошёл к паровозу. Подойдя ближе и что-то громко говоря, из далека было не разобрать, генерал натянул папаху, бросил в паровозную будку гранату и бросился бежать вдоль рельсов крича:

— Орудия огонь!

Вот эту команду услышали все.

Граната грохнула в паровозной будке и тут же снаряд ударил по колёсам, следующий пришёлся уже в сам паровоз. Всё окуталось паром. Бронепоезд ожил, злобно загрохотав огоньками пулемётов, затем начали бить орудия, неизвестно куда. Дали залпом по вагонам и пулемётам. Два офицерских орудия начали стрельбу и зажгли вагон. Закричали "Ура" и пошли на штурм бронепоезда. Атаковала четвёртая и инженерная рота, успевшая до атаки перебраться на другую сторону путей.

Первая рота поспела только к шапочному разбору. Пётр успел только пару раз пальнуть из нагана в амбразуру из которой бил пулемёт.

— Выходи, сволочи! — постучал он рукояткой нагана по броне, удивившись здоровенным заклёпкам, державшим крепкую сталь. Побывать внутри бронепоезда ему не удалось. Зачищала броневагоны от матросов Инженерная рота. Артиллеристы Миончинского суетились, откатывая от горящих вагонов платформу с орудиями и вагон со снарядами. Где-то вдали громыхнул взрыв, команда подрывников подорвала железную дорогу в сторону Екатеринодара.

Офицерский полк развернули в направлении станции. Враг был только там. Разведдозор, вернувшийся из Медведовской доложил, что красных в станице нет. Уже начало светать, когда полк начал атаку на станцию. Артиллеристы, захватившие большевистские орудия, открыли по станции довольно уверенный густой огонь (Почему не стрелять, если есть снаряды и цели!), накрыв шрапнелью сунувшийся было к переезду красногвардейский состав.

Пятую и четвёртую роту при подходе прижали пулемётами, но остальные прорвались и смяли оборону большевиков. Началось истребление. Один эшелон, которому досталось от артиллеристов ушёл сразу, второй, куда пытались заскочить большевики ушел почти пустым. Оба состава щедро пометили офицерскими пулями. Оставшуюся массу большевиков, метавшуюся в панике, гоняли штыками по всей станции, пока она не выскочила за пределы построек, наткнувшись на залпы пятой и шестой роты. Положили около двух тысяч красногвардейцев. Захватили 360 снарядов, 100 тысяч патронов и целый эшелон с продовольствием, медикаментами, одеждой и бельем, оставшийся на станции. Половину взвода Згривец оставил, приказав набить мешки для себя и для товарищей. Набрали бинтов и еды, пятьдесят комплектов белья, разных размеров. Каждый нес по четыре мешка, когда приехал Деникин и дал разгона.

Что спрашивается орать, когда половину нужного бросят. Обоз сократили, телег нет, лошадей нет, куда он этот эшелон грузить будет? Пётр подивился недальновидности штабных генералов. Марков бы сам приказал забить добром все мешки и подводы. Но мешки свои Аженов не бросил, не смотря на генеральский гнев. Деникина, конечно, денщик с адъютантом накормят, а остальные будут лапу сосать до следующей стоянки, которая, неизвестно когда.

Пока дрались за станцию, обоз уже двигался через переезд. Собирали и грузили всё нужное с бронепоезда. Пулемёты, ленты, продовольствие. Захваченные орудия велено не брать, только снаряды. Собрали своих раненых и убитых, нашли для этого на станции несколько повозок. В Офицерском полку пятнадцать человек погибло, шестьдесят ранено.

Армия двигалась в Медведовскую, затем сделав там стоянку на два часа, направилась на Дядьковскую. Офицерский полк засел на станции и около переезда, прикрывая с тыла. Згривец послал по очереди осмотреть трупы, набрать патронов и гранат, если попадутся. Пётр ходил среди убитых почти час, выискивая большевиков с австрийским Манлихером. Нашел двух, с которых взял почти две сотни патронов и десятка два набитых пачек. Гранат подобрал восемь штук. Да Озереев почти столько же. Нагрёб вещмешок еды и патронов для трехлинейки. Едой они теперь были обеспечены на неделю. Взял и два полных кисета с табаком. В одном была бумага и зажигалка. Будет хороший подарок для раненых. Деньгами разжились тоже. Нашел у какого-то комиссара маузер, отдал взводному, пригодится на что-то сменять. Вещь хорошая, но опять же надо искать патроны. С наганом проще. У одного красноармейца забрал хороший нож с ручкой из ножки кабарги с изящной серебряной подковкой на копытце. В сапоге сидел как влитой. Гранат на этот раз набрали много (а может народа стало мало?), каждому хватило по три штуки. Теплое бельё, взятое в эшелоне, взводный раздал каждому в руки. Нашли себе хозяев и с десяток пар новых шаровар. Все уже поняли, что снабжение в армии условное. Выдали деньги и живи как хочешь. А вполне могли в обозе везти с десяток полевых кухонь. Глядишь, хоть кашу вечером бы ели, да чай горячий пили. Да и раненых можно было бы кормить во время марша. Ходячие бы разнесли миски тем, кто недвижим. Опять же миски надо, кружки, вымыть всё это после приема пищи. Генералам не до таких мелочей. А то, что если раз в день есть, то особо не выздоровеешь, в расчёт не берётся. Озереев, побывав у Юриксона, рассказывал: в телеге трое лежачих и четверо ходячих. Двое приписаны к команде выздоравливающих, могут стрелять. Имеются две винтовки, если что, смогут дать какой-то отпор. Лишний наган Вадим отдал юнкеру с простреленной ногой, у поручика остался свой, дал ещё полтора десятка патронов. Бутерброд поручик тут же съел, подаркам очень обрадовался, благодарил, особенно за бинт. Теперь сестра точно сделает перевязку. Рана вроде не гноится, почистили в тот же день, смазали и забинтовали. Просил заходить почаще, а то новости до них доходят в последнюю очередь в очень искажённом виде.