Ездовой гном (Литрпг)

— О, Горн! Ты смотрю уже какую-то красотку подцепил? — к нам вразвалочку подошел Гаврош. — Не передумал сегодня на заработок сходить?

Лена высвободила руку и быстро сказала:

— Давай, иди куда хотел. Я сама до своих апартаментов доберусь.

Потом независимо повернулась и исчезла меж домов. Гаврош посмотрел ей вслед и почесал в затылке:

— Э-э, друг, я ничего тут не обломил?

Я развел руками и ответил:

— Чувства что хочется тебя убить нет, так что наверное все нормально.

Гаврош усмехнулся и приглашающе махнул рукой.

— Пойдем тогда на парковку, выберешь сиденье.

Глава 13

Ездовое кресло, за номером ноль, выглядит как табуретка, с очень длинными ножками. Простая из досок, но со спинкой. Игра услужливо подтвердила всплывшей подсказкой:

"Простое ездовое седло"

Я, подражая нетерпеливо переминающемуся Гаврошу, подлез под нее и разогнул ноги. Кожаный наголовник плотно нахлобучился, сиденье, словно козырек фуражки отрезало кусок потолка пещеры. Две передних ножки повисли перед грудью по бокам, предлагая ухватиться за кожаные оплетки.

— Вот смотри, — сказал Гаврош,— От задних ножек еще два ремня тянутся. Когда идешь пустой, их пристегивать не обязательно, но с седоком не забудь застегнуть.

Я щелкнул пряжкой и подтянул. Широкий пояс захлестнул живот.

— Да, все верно, — подтвердил гном. — Они нужны, чтобы снять нагрузку с рук, если клиент откинется на спинку, от неожиданности отпустишь, он и завалится вместе с тобой. Очень обижаются почему-то, могут и за меч схватиться. Да, не помешают еще наручи, как у меня:

Он поднял руки, до локтя замотанные в какие-то тряпки.

— Это не настоящие наручи, но все-же смягчают.

— Что смягчают? — не понял я.

— Ну, смотри. Клиент садится в кресло, а чтобы ноги не болтались, ставит их на вот эту подставку.

Гаврош откинул складывающуюся доску поперек передних ножек.

— Ну и ерзают они заразы постоянно, сапогами своими цепляются за руки. Ладно если обувка кожаная то ничего, но вот если латные сапожищи, то довольно больно и хиты снимают. А если со шпорами взгромоздятся, то норовят по привычке пришпорить как лошадь. Тогда и вовсе можно копыта откинуть.

Гаврош посмотрел на меня и захохотал в голос:

— Эвон как тебя перекосило. Да не бойся, у неписей это типа рефлекс, особенно если подопьют. Специально убивать не пытаются. Зато за поездку по городу можно нормально серебра срубить, да и не торгуются пьяные обычно.

Инструктаж похоже закончился поскольку гном махнул рукой и рысцой побежал по штольне вверх, только камушки из под ног полетели.

О превратностях карьеры ездового гнома, я размышлял пытаясь поспеть за шустрым коллегой.

Выход из штольни оказался в отвесном склоне, прямо в городе. Домам здесь притулиться негде, а я шагнул на узкую и короткую тропу, ведущую сразу на улицу.

Гаврош показал на дыру в стене и с гордостью сказал:

— Таких мест в городе немало. Не входов в пещеры, а имею ввиду откосов. Не просто было вывеси штольню именно сюда. Кучу бумаги испортили, рассчитывая. Все было бестолку, пока Асашка не подмаслил кого-то из старых гномов. Как именно не говорит правда, ну да это его дело. Главное теперь почти к таверне выходим, а то через главные шахты сюда минут сорок топать.

Что городская таверна рядом, ясно по далеко разносящимся воплям забулдыг, ошибочно полагающим что поют. Взрывы визгливого хохота и пиликанье скрипки, играющей разухабистое.

Таверна обнесена низким каменным забором. Впрочем, одно название что забор, поскольку в нем здоровенные бреши. Скорее просто показывает границы заведения.

Я усмехнулся увидев вывеску с толстопузым мужиком, держащим в одной руке кружку с громоздящейся пеной, а в другой что-то вроде гигантской куриной ножки. Но мужик был не оригинален, улыбнуло название заведения: "Свидетели Бахуса"

Во дворе ни телег, ни лошадей, а под навесом, где по идее должна быть коновязь, стоят разнокалиберные "ездовые седла".

— Это таверна чисто для горожан, — сказал Гаврош, сноровисто скидывая свое седло-табуретку. — Расположена аккурат в центре Лозадель. Сюда особо не заберешься конным, тем более на телеге. Зато у ездовых гномов тут конкуренции нет.

Здоровенный пес вылез из лежащей на боку бочки, гремя цепью. Требовательно гавкнул.

— И тебе гав-гав, Диоген, — Гаврош пошарил по карманам и бросил кусочек псу. Тот лязгнул зубами как медвежий капкан и пару раз благодарно пошевелил хвостом.

— Заработаешь, купи ему мяса. Бедолагу почти не кормят, но на ночь глядя отпускают побегать. Если понравишься ему, то побежит именно за тобой, охраняя по городу.

— А нравятся видно те, кто больше пожрать даст?

Гаврош хохотнул:

— Ага, это пес аукцион. И мудрец, каких мало. Собаки в городе мало живут, обычно их быстро прибивают. А этот как-то 32 уровня набрал, старый и мудрый. Поумнее многих неписей будет...

Последняя фраза видно относилась к вывалившемуся из дверей посетителю.

Лампа у входа ярко освещает его перекошенное паникой лицо, непослушные руки яростно дергают пояс. Наконец от него хлынула струя как из брандспойта. Резко запахло мочой, а физиономия стала благостной, словно он вдруг захотел пожелать счастья всему миру.

— Мимо этого пациент, топать не стоит. Мы обычно входим сзади, — сказал Гаврош, увлекая вдоль стены в темноту.

За таверной вывесок нет, только одинокий факел освещающий низкую дверь. Но двум мужикам, что молодецки хекают поодаль, меся друг другу кулачищами морды, по ходу особого света и не надо.

Мы прошмыгнули мимо, и дверь перекрыла ночные страсти заднего двора.

В нос ударила волна запахов: жареного мяса, картошки смешанного с крепким пивным духом. И сразу же накрыла мощная, как шум прибоя, волна голосов празднующих окончание рабочего дня людей. Все потные, кривые и разгоряченные. Все говорят одновременно, ничуть не слушая друг друга. Море света, от множества выскобленных рогов по стенкам, внутри которых горят лампы.

Вдоль и поперек множество столов, между ними снуют пышные разносчицы с подносами уставленными разнообразной снедью. Глубокие декольте поблескивают от капелек пота.

Их награждают звонкими шлепками по широким задницам. Они взвизгивают и ловко отбрасывают жадно тянущиеся пальцы постояльцев, не забывая сгребать деньги.

Я прижался к стене, человеческие женщины ростом чуть ли не вдвое выше — одна пробежала мимо, чуть не снеся меня колышущимся бедром. Гаврош едва успел отдернуть меня в сторону. Он склонился поближе и прокричал в ухо:

— Давай сюда! — и придал направление, указав на низкий стол у стены.

За столом расселись гномы, тоже поднимающие кружки и проливающие пенное пиво на грудь.

Асашка сидит во главе стола. Он помахал обглоданной костью и выкрикнул:

— А-а, новичок! Садись сюда, Горн!

Подальше, еще один низкий стол и за ним тоже сидят гномы. В отличии от разгоряченных "ездовых", у них очень смурные лица и почти пустой стол. С удивлением я увидел среди них встречавшего меня гнома. Он тоже меня узнал и хмуро кивнул.

— Давай, давай к нам. Не смотри на это старичье. Они тормоза вообще, вряд ли им что-то толковое сегодня обломится!

Я ошарашено присел на свободное место. Однообразно играющая скрипка вдруг, грянула стремительной мелодией. Тощий человечек наяривает смычком, стоя на столе. Широкая босая ступня притоптывает, задавая ритм.

— Чего уставился? Хоббитов не видел еще? — рявкнул Асашка. Физиономия у него красная, поблескивает от пота. Кружка в руке пританцовывает, хлопья пены падают на стол.

— Давай, ездовой, наливайся и ты! Сила тебе сегодня понадобится! — весело крикнула огромная женщина и с грохотом поставила передо мной две мощные кружки.

— Хоббит? Почему у него тогда ноги не волосатые? — растерянно пробормотал я.

За столом расхохотались:

— А потому что у гномов женщины не бородатые! — крикнул Гаврош. — Забудь расклады Толкиена. Этот древний дядька хоть и придумал полуросликов, они уже давно в других книгах и играх зажили своей жизнью.

— Так что, бреют что ли?

— Аха-ха, бреют... Да нет, не обрастают! — продолжал веселиться Гаврош. Гномы неписи посматривали на их веселье с недоумением, но помалкивают, отворачиваются. Правда отворачиваются и друг от друга, судорожно стискивая бороды в кулаках.

Из глубины таверны пронесся призывный вопль:

— Ездовой! Ездово-ой!

Асашка немедленно вскочил и умчался к выходу, ловко лавируя меж высоких столов. Гаврош быстрыми глотками допил пиво и сказал:

— Сейчас Асашка выяснит, что за клиент и позовет кого-нибудь из нас. Не беспокойся, неписи не полезут. Им вообще не нравится никого возить. Все старыми воспоминаниями живут. Их время придет только когда нас никого не будет. Ну или... — он хохотнул и подвинул поближе кружку, к которой я так и не притронулся, — или не придет! Да ты пей давай! + 15 к силе никогда не помешают.

Асашка снова вынырнул из-за столов. Поднял руку с поднятыми в знаке победы V пальцами. Впрочем, это оказалась не "виктория", а цифра.

— Двое. Мужик и баба. Везти с интервалом пять минут, порознь, но в одно место. Мужик 120-170 килограммов, баба килограммов 80-90.

— Борн, Эндшпиль — ваши клиенты. Отвезти на сеновал нижней лошадиной фермы.

Синхронно из-за стола встали два незнакомых гнома, быстро поправили расстегнутые до пупа рубахи. Тот над кем повис ник "Борн", спросил:

— Сколько платят?

— По десять сразу, и потом в каждого монета за полчаса.

Гном скривился, но начал завязывать бороду узлом за воротник. А Эндшпиль возмутился:

— Пошли молодого, Асашка! Бабу он точно утащить сможет.

Главарь нахмурился:

— Без разговоров! Баба мягкое кресло заказала. Ты свое молодому отдашь?

Ездовой махнул рукой и побежал вслед за исчезнувшим напарником.

Я все-таки пододвинул пиво, осторожно поинтересовался у Асашки:

— Слушай, а не проще ли разгружать всякие телеги? Десять медяков чтобы тащить чьи то жопы через весь город, не маловато ли?

Асашка встрепенулся, посмотрел недоуменно на меня, потом на Гавроша. Тот сжался и почти спрятался под стол.

— Тебе этот болван что, ценовую политику не рассказал? О меди речь не идет. Речь о полновесном серебре!

Обалдеть. И сразу эта забегаловка перестала мне казаться таким отстойным местом.

— Один серебряный это сто медных?

— Ага, а сто серебряных один золотой, — подтвердил Асашка. Его противная в общем-то физиономия подобрела, он уловил в моем вопросе энтузиазм неофита.

Я ударил кулаком по столу:

— Так чего они кочевряжатся?!

Гаврош хохотнул, выполз из-под стола и сказал:

— Я же говорил, наш человек! То есть гном.

Асашка кивнул:

— Да зажрались. Не знают каково было поставить этот бизнес, да обучить местное население платить за услугу. А слегка недовольны, потому что не желают ждать эту парочку. Они же явно на сеновал кувыркаться едут, а это в половине случаев занимает всю ночь. Не хотят на улице под сеновалом ждать, хотя монетка то капать по любому будет.

Гаврош снова встрял:

— Короче, пока неписи кувыркаются, игроки сидят и ждут, ха-ха-ха.

Асашка снова нахмурился:

— Не хотят всю ночь ждать, подождут положенный час, да вернуться. Делов то. Я свои 20% за клиента уже вперед взял, а почасовка сверх того, это уже их чистые.

Я покосился на баф от пива, его счетчик неумолимо тикает, потянулся было ко второй кружке восполнить, но отдернул руку увидев как Асашка покачал головой:

— Лишнего не заливай.

От входа снова понеслось:

— Ездово-ой!

Гаврош вскочил:

— О, это мой клиент!

Я вытянул шею, увидел как он подбежал к здоровенному мужику и, кланяясь, начал что-то ему говорить. Тот расправляет плечи и навис над мелким гномом, показывая жестами на стену, украшенную сушеной головой крупной зубастой жабы. Не сразу понял, что чучело не при чем, а тот машет примерно куда ехать. Но ездовой, похоже все понял и хлопнул дверью. Через минуту вышел и человек, бросив на стол горсть монет.

— Поработаешь нормально, и у тебя появится постоянная клиентура, — сказал Асашка. Он посматривает в зал прицельно, явно не отдыхает, работает.

Хоббит отложил скрипку. Скрестил ноги на крышке стола и потянулся к блюду с яблоками. Но это не понравилось какому-то одетому в богатый камзол мужчине. Он рявкнул:

— Музыку! Играй голопятый! Ишь, жрать он собрался!

Хоббит сжался, но все же захрустел яблоком, с вызовом поблескивая глазами.

— Я что, стенке говорю? — громко возмутился тот, перекрывая зычным голосом шум таверны.

Посетители одобрительно зашумели, наполняясь праведным негодованием.

Мимо уха полурослика пролетела внушительная кость, еще одна вскользь пронеслась по столу, зацепив скрипку. Тот едва успел ее подхватить у края. Едва надкусанная гусиная ножка впечаталась ему в спину, он всплеснул руками и ласточкой улетел на пол. В зале радостно засвистели. Огрызки полетели чаще. Музыкант попытался ускользнуть, но один косматый варвар ловко цапнул его за шиворот и зашвырнул обратно.

— Так его! Кто в глаз попадет, дам золотой! — завопил раздухарившийся камзол и швырнул бутылку. Она как снаряд пронеслась над хоббитом, взорвалась о стену как граната. Осколки засвистели по залу. Я увидел кусочек стекла впившийся в щеку музыканта, у того хлынули слезы. Он уже почти не увертывался, только натягивал потрепанную курточку спасая скрипку.

— Ты куда? — прошипел Асашка.

— Эти твари охренели совсем! — прошипел я не менее злобно. И уже не слушал Асашку, кричащего:

— Да ты что, это же неписи! Развлекаются, стой, придурок!..

Глава 14

Я промчался под столами и одним прыжком вскочил на крышку, загородив хоббита:

— А ну стойте! Вы что делаете, твари?

Посетители замешкались, некоторые опустили занесенные руки. Залопотали недовольно. А тот, что в сюртуке сменил яростно-азартное выражение лица, на грозно-недовольное:

— Это еще что за защитничек выскочил? Пошел прочь, ездовой!

Его поддержали. Какая-то костлявая баба, с яркими бусами на тощей шее, крикнула:

— Да обнаглел гном! Не дает культурно отдыхать населению!

В зале засвистели, опустившиеся было руки вновь поднялись, и мне в лоб прилетел внушительный огрызок огурца, в стороны брызнули семечки.

— 2 хп.

Хоббит быстро сориентировался и шмыгнул за мою широкую спину.

— Да утащите же кто-нибудь этого идиота! — завопил Асашка, сам не рискуя правда подходить.

А вокруг меня уже свистели объедки, брошенные не точно, но мощно. Но вскоре посетители пристрелялись, и по мне больно забарабанил дождь пищевых зарядов.

Хиты отлетают по единичке, но часто. Увертываться не имеет смысла, не с моей ловкостью. Краем глаза я увидел, как остальные гномы убегают в заднюю дверь.

Я мог лишь стоять, подрагивая под ударами. Вскоре почувствовал, как из рассеченной брови потекла кровь, тело заныло, похоже покрылось вполне реальными кровоподтеками. Наконец по лбу ударил увесистый глиняный горшок, так что искры из глаз сыпанули. Видно на миг потерял сознание, хоть и не рухнул как подкошенный, но очнулся, опираясь ладонью о крышку стола. В уголке интерфейса повис мигающий дебаф "оглушение", так и выглядящий как голова с вращающимися вокруг звездочками. 3-2-1 секунды и он пропал, а я медленно разогнулся.