Сиятельный & Бессердечный

— Прошу.

— Благодарю, — небрежно кивнул я и прошел в рабочий кабинет дяди.

Граф Косице обернулся и указал на меня своему собеседнику.

— Господин Левинсон, это тот самый молодой человек, о котором мы с вами говорили.

— Рад знакомству, — обаятельно улыбнулся полноватый иудей и представился: — Я имею честь быть управляющим столичного отделения банкирского дома Витштейна и младшим партнером предприятия. Мы писали вам на прошлой неделе.

Я пожал протянутую руку и выжидающе взглянул на дядю; смысл происходящего от меня ускользал.

Граф перехватил мой озадаченный взгляд, но с объяснениями спешить не стал и предложил:

— Вина?

— Нет, благодарю, — решительно отказался я, несмотря на пересохшее после прогулки по солнцепеку горло.

— Если не возражаете, граф, — мягко произнес банкир, беря инициативу в свои руки, — я предпочел бы сразу перейти к делу. Путь был неблизкий, а время, как известно, — деньги.

Господин Левинсон был пухловат, с вьющимися темными волосами, крупным носом и умными черными глазами, но ни заурядная внешность, ни мягкий тон меня в заблуждение не ввели. Он требовал — именно требовал! — у графа открыть карты, и это еще больше запутывало ситуацию.

О чем должен пойти разговор, если не о наследстве? А если о наследстве, то какое отношение к нему имеет Банкирский дом Витштейна?

Насколько мне было известно, род Косице иудеев никогда особо не жаловал.

Графа требование гостя откровенным образом смутило. Открытое лицо с волевым подбородком словно распалось на отдельные куски, и моему дражайшему дядюшке пришлось приложить определенные усилия, дабы вернуть себе невозмутимость.

— Для начала позвольте ознакомить вас с одним небезынтересным документом, — предложил он, подошел к столу и утопил кнопку на его краю. В коридоре раздалось и сразу стихло металлическое дребезжание звонка, а миг спустя входная дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул лакей, крепостью сложения ничуть не уступавший парню на входе.

— Пусть Филипп принесет бумаги, — распорядился дядя.

Слуга кивнул и скрылся в коридоре; тогда граф обернулся к нам и предупредил:

— Придется немного подождать.

Я решил дать отдых усталым ногам, опустился в свободное кресло и окинул взглядом обстановку кабинета, как по мне — чрезмерно броскую и эклектичную.

Если нелепая помпезность золоченного телефонного аппарата, чрезмерная сложность циферблата часов на каминной полке и громоздкость диктофона для записи голоса на восковые валики еще хоть как-то гармонировали друг с другом, то полный латный доспех и порубленный щит с фамильным гербом и перекрещенными мечами смотрелись на их фоне самым настоящим атавизмом. Новомодные семейные фотографии на стене соседствовали со старинными портретами предков, а стопка деловых газет и ворох телеграфных распечаток валялись на журнальном столике рядом с огромным, едва ли не в половину стены аквариумом.

Либо дядя был крайне разносторонней личностью, либо он просто не знал, чем себя занять, и хватался за все подряд.

Держи я пари, поставил бы на последнее.

Граф Косице кисло глянул на меня, затем обернулся к доставшему карманные часы банкиру и предложил:

— Господин Левинсон, если вы ограничены во времени, пожалуйста, можете начинать...

Иудей раскрыл кожаную папку для бумаг и достал из нее пару пожелтевших листков.

— Шестнадцать лет назад графиня Косице, урожденная Виктория де Мирт, передала нам на хранение ряд ювелирных украшений. Согласно обнародованному после ее смерти завещанию их наследовала ее дочь, сиятельная Диана Орсо. Она этим правом не воспользовалась, более того — до недавнего времени числилась пропавшей без вести. Только в конце прошлого месяца был надлежащим образом зарегистрирован факт ее смерти, а наследником обозначен присутствующий здесь Леопольд Орсо, сиятельный.

Банкир выжидающе посмотрел на меня, я кивнул.

Папа в свое время официальным делопроизводством себя утруждать не стал, поэтому мне пришлось изрядно побегать по инстанциям, оформляя все необходимые документы; без свидетельства о смерти нечего было даже и заикаться о вступлении в права наследования.

— К сожалению, поверенный его светлости смог сообщить нам лишь место вашей работы, виконт, — продолжил банкир. — Мы оставили сообщение, но прежде чем вы связались с нами, поступило предложение о сегодняшней встрече.

Я вновь кивнул, на это раз — с плохо скрываемым разочарованием, ведь драгоценности покойной бабушки решить всех моих финансовых проблем не могли.

В этот момент в кабинет прошел дворецкий; граф забрал у него папку для бумаг, мельком просмотрел и с самодовольной улыбкой протянул банкиру.

— Господин Левинсон, думаю, вам будет небезынтересно с этим ознакомиться.

Иудей достал из жилетного кармашка пенсне на цепочке, вставил его в глаз и принялся знакомиться с документами.

— Это меняет дело, — протянул он некоторое время спустя.

— Вне всякого сомнения! — ухмыльнулся граф Косице, забирая папку обратно.

Не спрашивая разрешения, я выхватил бумаги и самым натуральным образом опешил — поверх жиденькой стопочки документов лежало свидетельство о смерти Леопольда Орсо.

Свидетельство о моей смерти, оформленное пятнадцать лет назад? Этого просто не может быть!

— Что это за ерунда? — озвучил я мысль, бившуюся в голове перепуганной птахой.

Граф забрал документы и холодно произнес:

— Это свидетельство о смерти моего племянника, сиятельного Леопольда Орсо.

— Это грязная фальшивка!

— Нет, молодой человек, скорее, мы имеем дело с удивительным по своей наглости случаем самозванства, — возразил дядя.

— Вы же знаете меня!

— Когда объявился мой пропавший десять лет назад племянник, я обрадовался. Я не стал вдаваться в детали! Но ваши финансовые притязания заставили меня взглянуть на ситуацию по-иному. Проведенное расследование показало, что вы не можете быть тем, за кого себя выдаете.

— Прекратите ломать комедию!

Но граф даже слушать ничего не стал.

— Филипп, проводи молодого человека на выход, — ледяным тоном потребовал он.

— Постойте! — воскликнул я, но без толку — дворецкий вцепился в плечо, словно клещ, и потянул из кабинета. Вырываться я посчитал ниже своего достоинства, поэтому просто указал на аквариум:

— Филипп, взгляни на рыб.

Дворецкий машинально проследил за моим жестом, и его хватка незамедлительно ослабла.

— Мы в пруду, Филипп. На самом дне, среди водорослей и рыб. Чувствуешь, как заканчивается воздух? Легкие горят огнем, но нельзя сделать вдох — кругом вода...

Слуга побелел, словно мел, и опрометью выскочил из кабинета. Я покрутил головой, хрустнув шейными позвонками, а когда прошла ломота в глазах, предупредил дядю, уже занесшего ладонь над кнопкой звонка.

— Не стоит, граф. Подумайте о своих дочерях. Вам еще их замуж выдавать...

Но, как часто бывает, когда пытаешься играть на страхах плохо знакомого человека, эффект от моих слов вышел прямо противоположный. При упоминании дочерей граф Косице резко опустил ладонь, и в коридоре раздался отзвук электрического звонка.

— Лучше уйди сам! — рявкнул дядя.

Меня подобное завершение нашей беседы никоим образом не устраивало, поэтому я развернулся к входной двери и расстегнул пиджак, а когда в кабинет вломилось сразу двое лакеев, просто откинул полу с левой стороны и улыбнулся:

— Оставьте нас, господа...

Мой талант позволял обращать против людей их собственные страхи, но сейчас я решил целиком и полностью положиться на благоразумие вызванных графом слуг.

И в самом деле — мало что так быстро пробуждает в людях здравый смысл, как кобура с самозарядным пистолетом на поясе оппонента.

Лакеи переглянулись и медленно отступили обратно за порог, а я перевел взгляд на дядю и покачал головой:

— Ну и чего вы этим добились?

Граф задохнулся от бешенства и потребовал:

— Покиньте мой дом! Немедленно!

— Не раньше, чем вы объяснитесь! — оскалился я в ответ.

— Вы требуете объяснений? — презрительно сощурился граф Косице. — А кто, собственно, вы такой, чтобы настаивать на объяснениях? Мой племянник, Леопольд Орсо, мертв. Вы всего лишь самозванец!

— Думаете, меня остановит эта фальшивка?

— Фальшивка? Докажите!

— Доказать, что я — это я? Это уже какие-то "Приключения Алисы в Стране Чудес"! И я точно знаю, кто из нас не в своем уме!

— Покиньте мой дом, — уже спокойней повторил граф, вновь обретя уверенность в себе.

Я оценивающе взглянул на него, решил, что нам и в самом деле больше не о чем разговаривать, и принялся застегивать пиджак.

— Еще увидимся, — пообещал я, направляясь на выход.

И тут же засобирался банкир.

— Леопольд! Уделите мне минуту вашего времени...

— Господин Левинсон! — повысил голос граф Косице. — Я — единственный законный распорядитель имущества семьи. Если вы передадите драгоценности моей родительницы этому самозванцу, придется подать на вас в суд. Это вам ясно?

— О, дорогой граф, не утруждайте себя подобными предупреждениями, наши юристы разбираются в законах не хуже вашего поверенного, — беспечно улыбнулся банкир и поторопил меня: — Не будем впустую тратить время, его и без того потрачено предостаточно...

Мы покинули кабинет, прошли мимо взвинченных лакеев и спустились на первый этаж по лестнице, а там нас встретил Филипп с зеленовато-белым лицом свежего утопленника. От его пристального взгляда заломил затылок, но я лишь дружелюбно улыбнулся дворецкому, взял с полки котелок и вышел на улицу.

— Позвольте подвезти вас, — предложил господин Левинсон, проследовав за мной.

Я ожидал подобного предложения с самого начала, поэтому сразу ответил согласием.

Банкир приказал кучеру сложить верх ландо, затем с любопытством поинтересовался:

— Возможно, мой вопрос покажется вам бестактным, Леопольд, но что случилось с бедным дворецким?

— Ничего страшного, — улыбнулся я, — бедняге просто показалось, будто он утонул.

— И вы можете поступить так с любым?

— Нет, господин Левинсон. Разумеется, нет.

— Просто Исаак, если не возражаете.

— Нет, Исаак, ни с кем-то другим этот фокус бы не прошел.

— Позвольте узнать почему?

— Филипп в детстве чуть не утонул в пруду, его едва откачали. Об этом мне рассказал его брат-близнец. Подобное происшествие не могло не наложить на человека свой отпечаток. Я просто воспользовался этим знанием, только и всего. Таков мой талант.

— Ах, вот оно что! — заулыбался банкир. — Графу, так понимаю, вы тоже пытались наступить на больную мозоль?

— К сожалению, неудачно, — поморщился я и вслед за собеседником забрался в ландо.

Мы уселись друг напротив друга, кучер встряхнул поводьями, и экипаж тронулся с места. Рессоры мягко скрадывали неровности проселочной дороги, толстые каучуковые колеса легко перекатывались через камни и ямы, тряска почти не ощущалась.

— Содовой? — предложил банкир, открывая дорожный ящик.

— Не откажусь.

Господин Левинсон достал сифон, наполнил стакан искрящейся на солнце водой и протянул мне.

— Мы возвращаемся в город, — сообщил после этого банкир. — Составите мне компанию или сойдете у станции?

Я сделал несколько глотков, смывая неприятный привкус, закинул в рот мятный леденец и без обиняков заявил:

— Это зависит от предмета вашего интереса ко мне, Исаак.

— Видите ли, виконт, — мягко улыбнулся банкир, — я оказался в чрезвычайно щекотливой ситуации. В обычных обстоятельствах уже к концу дня вы получили бы драгоценности вашей усопшей бабушки, но свидетельство о смерти — вашей смерти! — связало мне руки. Граф пригрозил судебным иском и, надо сказать, у него имеются для этого все основания.

— И что теперь делать?

— Вам придется аннулировать свидетельство о смерти через суд. К сожалению, процесс может затянуться на долгие годы.

— Проклятье! — не удержался я. — И все из-за какой-то фальшивки!

— Вряд ли есть способ доказать, что документ был оформлен задним числом.

Я кивнул.

Согласно имперскому уложению о без вести пропавших, признать человека умершим можно уже через год после исчезновения, поэтому у дяди было предостаточно времени, чтобы получить злосчастное свидетельство на абсолютно законных основаниях. И пусть заблаговременно он этого сделать не удосужился, реальных доказательств допущенных злоупотреблений мне не найти.

— Леопольд, кто-то знал вас до... — Исаак запнулся, но все же продолжил, — того трагического происшествия?

— Нет, — качнул я головой. — Графа и графиню взорвали анархисты; это случилось незадолго до того, как нас... прокляли. Все слуги погибли в ту самую ночь, а отец скончался шесть лет назад. Я и вернулся только после этого...

— Родственники с его стороны?

— Никого не осталось, — уверил я собеседника. — Только дядя, чтобы его...

— На поддержку графа вам рассчитывать не приходится, — мягко улыбнулся иудей.

Я поморщился и вновь поинтересовался:

— Исаак, какой у вас ко мне интерес?

— Можете сказать, сколько у вас накопилось долгов? — удивил меня банкир неожиданным вопросом. — Точная сумма не имеет значения, важен порядок цифр.

— Тридцать или сорок тысяч, — ответил я, поскольку не видел в этом особого секрета. — Точно не больше сорока.

— За шесть лет накопить столько долгов? — с уважением посмотрел на меня господин Левинсон. — Да у вас талант!

Я только рассмеялся.

— Большая часть этой суммы досталась мне от отца, да и процентов за эти годы набежало немало.

— Это делает вам честь, но вы могли отказаться нести ответственность по его обязательствам.

— Не мог. Папа имел обыкновение занимать под мое наследство, а его партнеры, — я вздохнул, — не из тех, кто мирится с потерей подобных сумм.

— И вы заложили дом, который ничего не стоит из-за карантина, с условием выплаты основного долга и процентов после получения контроля над семейным фондом?

— Именно.

— А поскольку в прошлом месяце вам исполнился двадцать один год, кредиторы начинают проявлять нетерпение?

Я кивнул.

— Думаете, — задумчиво произнес банкир, — как они отреагируют, когда граф выставит вас самозванцем на основании имеющегося у него свидетельства о смерти?

— Как отреагируют? Нервно! — ухмыльнулся я, вспомнил о китайском ростовщике и поморщился. — У меня, впрочем, тоже седых волос прибавится...

Господин Левинсон откинулся на спинку скамьи и какое-то время отстраненно наблюдал за ярко-желтым полем люцерны, по которому резкие порывы ветра гнали темно-зеленые волны.

— Если банкирский дом выкупит ваши долги, — произнес он некоторое время спустя, — скажем, по десять сантимов за франк, как вы отнесетесь к этому?

— Думаю, — рассмеялся я, — нам с вами есть что обсудить!

Читать дальше