Вниз и влево

Слова ее произвели действие, противоположное ожидаемому. Выпучив глаза и толкаясь, местные бросились наутек прямо через заросли, и долго еще оттуда доносилось: "Господи Иисусе, помилуй нас, грешных!"

Не обращая на них больше внимания, хмурый Отто кивнул солдатам. Те отодвинули и сняли плиту. Она оказалась расколота надвое. Эльза стояла рядом, горящими глазами впиваясь в структуру физических взаимодействий этого места...

Увы: барон был там, на дне ямы! Он лежал лицом вниз, и на нем были "специальные очки". От тела мало что осталось: рядом с пустым гробом в могиле стояла ванна с негашеной известью. Только то, что мертвый угодил в нее, чуть перевесившись через край, позволило его с трудом опознать. На бароне остались обрывки ритуального белого одеяния, в руке до сих пор был зажат магический меч с гравировкой. Рядом с головой из толщи засохшей извести выступал корешок проклятой "Книги Инститориуса".

Вниз спустили лестницу. Минут через десять останки барона подняли наверх и поместили в закрытый цинковый гроб.

...Люди остановились вокруг черного провала. Они заранее знали, что найдут, но жуткое зрелище всех подавило. Кое-кто крестился, шепча молитвы. Надо было ехать, но они стояли, не в силах ничего сказать, глядя в землю. Эльза бросила быстрый взгляд на Отто и увидела, что его бьет еле заметная дрожь.

Она нарушила молчание.

— Господа, — обратилась она к стоящим, — Здесь нашел свою смерть барон Франц-Ульрих фон Лейденбергер, мой дед. Обстановка выглядит фантастично, но ничего паранормального тут не произошло. Кто-то обманом выманил его сюда в одиночестве и убил. Убийца прятался в этой самой могиле. Видите? — это не совсем обычная могила. В ней можно сидеть, дожидаясь жертву, а потом подняться вот по этим выступам в обелиск и встать во весь рост. В обелиске есть дверца, — посмотрите. А вот с этой стороны, где вырезана башня, в нем имеются отверстия, замаскированные рельефом. Именно оттуда убийца выстрелил чем-то вроде ядовитого дротика. Барон погиб от яда типа кураре. Затем убийца швырнул его в эту яму и выпустил в его мертвое тело шесть пуль.

Эльза помолчала несколько секунд. А потом она вынула кинжал из рукава, вытянула левую руку над могилой и разрезала запястье. Кровь закапала в могилу. Она произнесла:

— Я, Эльза, баронесса фон Лейденбергер, клянусь отомстить убийцам моего деда. Клянусь отомстить всем, кто задумал это и сделал. Если они еще живы, они умрут! Их не спасут никакие оправдания. Я клянусь отомстить любой ценой.

И вдруг Отто, вечно молчаливый и не склонный к пафосным жестам, резко шагнул к могиле и тоже выбросил вперед руку, полоснув по ней кортиком:

— Я, Отто Штальберг, клянусь отомстить всем, чьи действия привели к смерти барона Франца-Ульриха фон Лейденбергера. Никто не уйдет от этой мести!

Эльза в который раз почувствовала в груди словно бы слабый рывок, а потом краткое ощущение пустоты под ногами. Своими нечеловеческими глазами она видела, как из центра ее грудной клетки выстрелила тонкая золотая цепь, уходя в пространство, заполненное узлами, тягами, связями и шестеренками; прямо над ее головой она опустилась, переброшенная через сложный блок. На ней была подвешена золотая же шпага. Так выглядела эльзиными глазами клятва на крови, и цепь готова была оборваться, если она будет нарушена.

Эльза взглянула на Отто. Над ним зависла очень похожая шпага.

* * *

Торжественное погребение должно было состояться на следующее утро. Тело барона доставили в поместье. Точно пришибленные, ходили его верные люди...

Отто остановил машину у эльзиной башни, и солдаты перенесли гроб на платформу-подъемник: так он распорядился. Они с Эльзой встали рядом, опускаясь вниз, в лабораторию.

— Я пытался вызвать барона, когда вы были без чувств, — сказал Отто, — Хотел спросить, кто убийца. Я не рискнул выставить максимальную мощность. Не хотел вам повредить. Барон... не "откликнулся", фройляйн. Но... могло ведь не хватить мощности? Или "привязок" к земной жизни...

— Попытаемся теперь снова, — кивнула Эльза на гроб с останками.

Вдвоем они водворили гроб на стол, сняли крышку. Эльза сжала зубы: сейчас ее дедушка лежал на месте, где до него побывали сотни таких же подопытных!

Она улеглась в пентаграмму "Третьего глаза", снизила защиту до минимальной, повысила мощность контакта, сосредоточилась...

Ничего! Ничего не произошло!

Эльза вытерла испарину со лба и обернулась к Отто. Тот сжимал и разжимал кулаки, силясь успокоиться. Не получалось.

— Одно из двух... — начала Эльза очевидный вывод.

— Знаю!!! Какое из двух?!! Потерял он Кристалл, или...?!

— Я... Мне сложно сказать наверняка, герр Штальберг. Причинно-следственные связи вокруг тела деда были деформированы. Так бывает, когда назовут по имени того, кто утратил Кристалл. Но... они могли быть выжжены и энергией, которая выбросила его за пределы Закона причин и следствий. В описании ритуала говорилось, что возможно и то, и другое.

Отто зашагал по залу, сжав кулаки:

— Как?! Как вообще что-то такое могло случится? Занюханная фальшивая книжка! Подделка для дураков! Она не работала! Не должна была сработать!!! Какой еще ритуал, к черту? Что, неужели кто-то вытягивал из вас душу?

— Нет, конечно. Но дело может быть не в книжке, герр Штальберг, — произнесла Эльза, выбираясь из пятиугольной рамы, — Дело может быть в самом дедушке. Видите ли, в конечном итоге только сам человек, своими силами и добровольно может отречься либо от Кристалла, либо от привязанностей. Я мало что могу сказать о втором варианте, а о первом наслышана. Мне говорили, что из таких получаются... демоны.

Отто сжал руками голову, пробормотав: "Абсурд..." Взяв себя в руки, он спросил:

— Как проверить?

— Можно только вычислить. Видите ли, все, кто связан со мною, подчиняется законам замкнутых систем. Количество энергетических пиков в таких системах точно уравновешено количеством провалов, а энергетическая разница между ними сглаживается со временем по определенным законам. Приведу пример: один Кристалл, полностью освобожденный от привязанностей, равен одному "сгоревшему" Кристаллу, полностью превратившемуся в привязанности... как правило. Они уравновешиваются, как плюс и минус. А у нас в том и вопрос, "плюс" или "минус" случился с бароном. Так вот: нужно выяснить, кто еще среди людей, связанных со мной и подверженных моему влиянию, в то же самое время терял Кристалл или, наоборот, взвинчивал его энергию до полного Просветления и покидал систему. Зная это, мы поймем, какого знака в уравнении не хватает. Этот знак и придется на смерть барона. Так мы выясним природу того, что произошло с ним. Я буду работать над этим, герр Штальберг.

— Оставляю это на вас. Я займусь более понятными делами. Поговорим после похорон. Сейчас — только одно. Вы видели место преступления. Вы умеете читать энергетические следы. Вещи, людей. Как с той книгой. Вы сможете опознать убийцу?

Эльза кивнула:

— Да, когда встречу его. И, возможно, он даже есть среди портретов, которые я заказывала. С вероятностью в двадцать процентов это либо третий из них, либо пятый, — и, в ответ на выразительный взгляд Отто, пояснила, — Вы ведь знаете, память на лица у меня скверная. Я запоминаю другие характеристики.

Отто помедлил, потом вдруг спросил:

— Фройляйн, над вами висит золотая шпага?

— Да. Вы ведь видите ее? У нас одинаковое зрение.

— И надо мной.

— Вижу. У нас одинаковая клятва. Смерть виновным в смерти.

— Думаю, не одинаковая, фройляйн. Позволите вопрос? Как вы будете определять, виновен человек или нет? Будете ли брать в расчет его намерения?

— О чем вы говорите, герр Штальберг? Конечно, намерения важны. Я ищу тех, кто задумал и осуществил всю эту провокацию. И тех, кто это приказал, если они есть. И тех, кто приказал им это приказать. И так далее. Такое нельзя сделать случайно.

— Значит, мы поклялись в разных вещах. Я собираюсь уничтожить всех, кто сделал так, что барон не мог не погибнуть. Даже если при этом они думали, что делают что-то другое.

— Достаточно... радикально. А зачем вы мне это сообщили?

— Мы союзники. Не хочу, чтобы между нами было недопонимание. Возможно, я не смогу по-другому объяснить десяток-другой смертей.

* * *

Утро следующего дня выдалось свежим и солнечным; птичий щебет наполнял аллеи старого венского кладбища. Даже траурная процессия, направлявшаяся к фамильному склепу фон Лейденбергеров, выглядела нарядно в это утро. Сверкало серебряное шитье и золото на погонах имперской формы, вынутой из старых шкафов; сияли сапоги и пуговицы солдат хаймвера и даже райхсвера; качались черные плюмажи изящных карет бывших аристократов, и длинная вереница лиц простого сословия тянулась за ними, неся в руках цветы. Что и говорить, яркая личность барона привлекала самых разных людей.

Впереди четверка вороных катила открытый катафалк с богато украшенным и наглухо закрытым гробом. Оркестр играл марш.

Эльза ехала в карете вместе с отцом и матерью. Они редко виделись, хотя давно достигли примирения, — по крайней мере, формального. С отцом Эльза порой вела прежние заинтересованные разговоры, а с матерью была предельно сдержана и вежлива. Все ее отношение к дочке укладывалось в различные оттенки недовольства.

Потом были пышные, торжественные похороны. Речи говорили даже былые недоброжелатели барона: кто искренне, а кто и потому, что с "Бальмунгом" стало сложно не считаться. Люди разошлись и разъехались только далеко за полдень.

Эльза механически исполняла светский протокол; пустота в ее груди продолжала расти. Гротескно и бесповоротно было все случившееся, о чем знали только некоторые люди отряда. Странно было вспоминать любимого деда, — веселого, авантюрного, яростного, живого, — и тут же — ужасные останки в мерзкой, залитой кровью могиле. И Эльза леденела внутренне, и многие поколения фон Лейденбергеров в ее крови говорили о мести. Но, кажется, никто из предков не смог бы представить себе, на что пойдет для этого их наследница.

Выяснить тайну смерти барона было несколько сложнее, чем она сказала Отто. Дело было в том, что среди тех, с кем ее связывали различные узы, была Колесница, которая практически не поддавалась изучению эльзиными методами. И пока это было так, никакие расчеты в системе не были возможны. Нельзя было вычислить ни распределение "плюсов" и "минусов", ни размер гекатомбы, которую следовало устроить, чтобы Эльза могла свою систему покинуть. Она была Проклятой, и для нее было мало того, чего хватало для обычного человека.

Напрашивалось очевидное решение: чтобы двигаться дальше, Колесницу необходимо уничтожить, и чем скорее — тем лучше. Уже сейчас система Эльзы разрослась почти критически: к этому вел сам способ ее действий. А если оставить безумную демоницу творить, что ей вздумается, ситуация могла стать неуправляемой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой Эльза и Отто ведут тайную войну.

После того, как бронеавтомобили Отто были разгромлены, а отряд "Бальмунг" остался без барона с его неукротимой энергией, Австрия утратила инициативу. Придя в себя после смерти патрона, Отто постарался вернуть ситуацию в свои руки, — но недолгого времени хватило, чтобы инициативой успели воспользоваться другие. После памятного ночного боя 25 июня стало ясно, что с прежними мерками к Германии подходить нельзя. У них было оружие, способное противостоять разработкам лаборатории Эльзы, — и нужно было выяснить, что это такое и насколько оно опасно. Теперь Австрия и Третий Райх плечом к плечу наращивали силы, бросая друг на друга косые взгляды.

— Герр Штальберг, выходит, вы не оставили затею с Империей? — спросила Эльза вскоре после похорон барона, — Помню, вы говорили, что никакие абстракции вроде установления священного строя вас не трогают.

— Это так, — подтвердил Отто, — Но этого хотел барон. Его замысел и месть за него — все, что меня интересует.

Он не посвящал Эльзу в дела больше, чем требовалось, — но держать ее в неведении он не мог. Теперь она занималась научными разработками при инженерно-технической службе отряда "Бальмунг", которую возглавлял Отто. Сам он официально стал заместителем фон Шоненвельдта, командующего отрядом после смерти барона фон Лейденбергера.

Разумеется, деятельность Отто была обширнее и богаче, чем предполагала его должность. Он всегда исповедовал принцип: если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо — делай это сам.

Именно благодаря ему австрийские государственные институты начали, наконец, работать прилично и прекратили напоминать дырявое решето, сквозь которое в них внедрялись агенты всех окрестных государств. Вернее говоря, они продолжали внедряться, — но только с ведома герра Штальберга. Он окружил канцлера толковыми людьми, твердо решив не дать тому разделить судьбу Дольфуса. За исключением нескольких шпионов, эти люди, так или иначе, зависели от него. Некоторые носили на руках браслеты, как у Вальтера.

Особенный же упор Отто сделал на армию, полицию и разведку. Он, фактически, организовал разведслужбу при австрийском Генштабе, — Отдел информации под началом полковника Беме. Основными его целями были поляки, немцы и французы, — из-за барона; он пытался распутать сложную шпионскую комбинацию, в которую они были ввязаны. Но теперь, когда Отто был озадачен государственными заботами, приходилось обращать внимание не только на них.

Почти каждый вечер он и Эльза встречались либо у него в кабинете, либо в ее гостиной, чтобы держать друг друга в курсе дела, — пусть и с некоторыми умолчаниями. Они были полезны друг другу, — и, к тому же, оба пока не нарушили договор, который нарушил Вальтер.

— Удалось выяснить кое-что про Эберта, — говорил ей Отто в один из весенних вечеров 37-го года, — Он состоит в диверсионном отряде Абвера. После нашего столкновения он вернулся в Германию. Правда, ему там не сидится. Время от времени он является к нам. Ловит тех, кто пользуется нашим "специальным" оружием. Потрошит их на все лады. Не только их. Тех, кто подвернется под горячую руку — тоже. Вот список жертв, если вам интересно.

Он положил перед Эльзой два листа, набранных мелким шрифтом. Она пробежала их глазами: примерно в четверти случаев стояло: "опознать не удалось", и шесть раз встретилось: "неустановленное лицо восточной нации".

Тибетцы, догадалась она. Судя по всему, отказ Эльзы не убедил их оставить затею с ее "возвращением" в качестве Хранителя. Что ж, в поместье они проникнуть вряд ли смогут, а встречаться с ними она не испытывала больше никакого желания.

— Сегодня он отрезал голову полицейскому. Полковнику Брюгеману. Тому, которому вы ее тогда прострелили, — продолжил Отто.

— И отнес ее в свой диверсионный отряд, должно быть, — кивнула Эльза, — Жаль, что моя аппаратура в ней отказала, а то мы узнали бы много нового... Впрочем, герр Штальберг, нашего полковника и так в скором времени пришлось бы отправить в отставку по болезни. Он, конечно, сделал блестящую карьеру, но всему есть предел. Консерванты помогали все хуже, и спиритическая оболочка пришла в негодность. Собаки выли, кошки шарахались, а люди поспешно уступали ему дорогу... Но скажите, собираетесь ли вы что-то делать с Дэтлефом Эбертом?