Не магией единой

— Готовился, не спал, на кровати смастерил чучело, поставил капканы. Ждал убийцу Эльзы. А вместо него пришли два клоуна, — пожаловался мне Ник.

Слова "клоун" я никогда не слышала, но когда-то давно встречала его в какой-то книге. Напрягла память, и вспомнила.

— Клоуны — это комедианты или шуты?

— Да, те, чья работа — смешить. Причём сами они обычно очень унылые люди. Или, по крайней мере, скучные. Эти двое — уж точно.

* * *

Как и многие школяры, я тоже пошла не в свою комнату. Спать совершенно не хотелось, а вопросов к Нику накопилось немало. И почему он уверен, что убийца Эльзы — обязательно магистр, и почему он решил пощадить баронского сынка, вместо того, чтобы с блеском закончить расследование, и почему он отказался от предложенного принцем титула, и кое-что ещё, не такое важное.

Кровать догорела и погасла, так что комната освещалась только звёздами через окно и тусклым светом ночников из коридора через открытую дверь. Ночного зрения я напрочь лишена. Папа отлично видит в темноте, у него даже глаза светятся, как у кошки. Но я унаследовала только свечение. Чтобы хоть видеть, куда ступаю, зажгла факел.

— Не понял. Ты же говорила, что потратила все свои магические силы, — с сомнением в голосе напомнил мне Ник.

Забыла, просто забыла. Когда пугала мальчишку огненным шаром, ещё помнила, а вот сейчас вылетело из головы, и всё. Снова пришлось врать.

— Поджечь что-то могу. Огонь — моя стихия. А вот спутывающее заклинание — совсем другое дело.

— Заметил, что огонь — это твоё. Постель сгорела без остатка, и даже железо кое-где расплавилось. Или это не железо?

— Ты хочешь, чтобы прямо среди ночи сделала для тебя алхимический анализ?

— Не надо, обойдусь как-нибудь. Странно, что дыма почти нет. Обычно, когда горит ткань, в комнате не продохнуть.

— Чем жарче пламя, тем меньше дыма. Сгорание полнее. Ты что, совсем не изучал алхимию?

— Что-то этакое изучал, но я балбес в науках. Я уже говорил.

Ник замолчал, глядя на меня как-то необычно. Я не сразу поняла, в чём тут дело, опыта же никакого, одни книжки, а этого мало. А всего-то нужно было слегка опустить взгляд. Как только опустила, увидела под его короткими обтягивающими штанами то, что в тех самых книжках называют восставшей плотью. И это у того, кто якобы видит во мне ребёнка! Ну, нет, из-за ребёнка такого не бывает, разве что у совсем уж испорченных людей, а Ник явно не из их числа. Значит, проклятие на него всё-таки подействовало!

— Чего ты так на меня смотришь? — невинным тоном спросила я, делая вид, что ничего не замечаю.

— У тебя ночная рубашка, — ответил он.

— Да, и у меня, и на мне, а что?

— Она прозрачная.

— Да, действительно, — я оглядела свою ночную рубашку, как бы впервые заметив, что в неё кое-где вшиты прозрачные кружева. — Это очень неприлично?

— Наверно.

— И что теперь делать?

— Не знаю.

— Может, совсем её снять? — предложила я. — Раз она всё равно ничего не прикрывает.

— Вот этого уж точно не нужно, — Ник почему-то заговорил сдавленным голосом.

— Согласна. Без неё холодно. К тому же нам надо открыть окно. А то хоть дыма было и немного, но комнату лучше проветрить. И будет сквозняк, так что если совсем без ничего, можно простудиться.

Я несла совершеннейшую чушь, Ник застыл с открытым ртом, уткнув безумный взгляд в мои кружева. А может, в то, что видел сквозь них. Время шло, а он так и продолжал недвижно стоять, изображая статую Весёлого Короля на столичной площади. Чего он ждёт? Что я перед ним сниму ночную рубашку? Но это немыслимо для порядочной благородной девушки! Даже намекнуть на подобное в разговоре — уже на грани неприличия, а может, и уже слегка за гранью. Я сделала всё, что могла, теперь очередь за ним. Но он, похоже, настоящий балбес, и не только в науках.

Чтобы понять, почему всё идёт не так, как хочется, я на несколько секунд ушла в транс. На этот раз меня забросило не в будущее, а в прошлое. Алиса четырёх лет от роду сидит на коленях у бабушки, маминой мамы, и ест клубнику со сметаной. Руки у неё липкие, платье в пятнах, лицо тоже наверняка перепачкано, но Алиса довольна. Бабушка что-то говорит, девочка слушает вполуха.

— Одни женщины называют своих мужчин львами или тиграми, мы с тобой этих зверушек видели в королевском зоопарке. Другие — орлами или соколами, это птички такие. Есть и третьи, для них мужчины — жеребцы, бараны или козлы. Но правы они только в одном — мужчины во всём, что касается любви, настоящие животные.

— Ну, чем ты ребёнку голову забиваешь? — ворчливый надтреснутый мужской голос.

Наверно, это дед. Хоть и ворчит, но в его словах и я, и четырёхлетняя Алиса слышим любовь и к бабушке, и к внучке. Деда я совсем не помню, только по портрету и рассказам мамы и бабушки. Он был воином, рыцарем, командовал королевскими войсками в какой-то мелкой приграничной стычке, и там погиб, когда мне было шесть лет от роду.

— Не мешай, старый. Не всегда ей быть малышкой. Может, лет через десять ей мои наставления и понадобятся, а меня тогда, наверно, уже не будет. Слушай, Алисочка, слушай. Бабушка плохому не научит.

Алисочка продолжает хватать клубнику руками и запихивать в рот, не обращая внимания на разговоры взрослых.

— Так вот, внученька, мужчины в любви похожи совсем на другое животное — лягушку. Лягушка не видит неподвижного, понимаешь? Так и мужчина. Если женщина стоит столбом, она для него как бы и не существует. Неподвижная женщина для него если и не труп, так бревно. Ему такое не нужно. А вот если она танцует животом, или обняв воткнутое в землю копьё — тогда совсем другое дело. Конечно, таким танцам учиться нужно долго, да и не каждой красавице они под силу, зато пройтись перед мужчиной мелкими шажочками, да слегка покачивая бёдрами, сможет любая. Я вон смогла, и видишь, какого красавца отхватила, дедушку твоего? А он, небось, до сих пор думает, что это он меня завоевал. Пусть и дальше думает, мы же ему об этом ничего не расскажем, правда, Алисочка?

Картинка резко меняется. Алисе пятнадцать, почти шестнадцать. Это ближайшее будущее, почти настоящее. Она куда-то идёт, на неё кто-то бросается и валит на пол. Голова больно ударяется, но Алиса готова терпеть, она знает, что первый раз многим бывает больно. Потом чувствует, что придавлена навалившейся тяжестью разгорячённого мужского тела. Тьма перед глазами развеивается, и она видит перед собой искажённое лицо Ника.

Я всё поняла и рывком вышла из транса. Бабушку считали очень сильной ясновидицей, но я даже не представляла, насколько она была сильна. Предвидела на десять с лишним лет, и на полгода дальше собственной смерти! У меня и на месяц не всегда получается. Мысленно поблагодарив бабушку, я немедленно воспользовалась её советом.

В комнате всё оставалось, как прежде. Даже если Ник чуть-чуть сменил позу, я этого не заметила. И запах горелого никуда не исчез, как я и надеялась.

— Комнату надо проветрить, — напомнила я Нику, и мелкими шагами направилась к окну, покачивая на ходу бёдрами.

— Стой! — заорал он.

Я, конечно же, продолжала идти. Стояла уже, долго стояла, и что мне это дало? Ник прыгнул на меня откуда-то сбоку, я даже не поняла, как он там оказался, был же за спиной. Мы оба рухнули на пол, и мне с огромным трудом удалось извернуться так, чтобы упасть не на бок, а на спину. Я зажмурилась, ожидая удара затылком, но Ник успел подсунуть ладонь мне под голову, так что больно совсем не было. Что ж, вышло даже лучше, чем в видении.

Мелькнула мысль, что сейчас я могу магическим ударом переломать Нику все кости, на таком расстоянии это легко. Он, наивный, думает, что моя магическая сила иссякла, очень хорошо, что я его обманула. Ещё неизвестно, стал бы он действовать решительно, если бы опасался ответного удара? Да и разве это обман? Какая разница, остались у меня силы или нет, раз я всё равно не собираюсь ими пользоваться?

Попыталась его обнять, но не смогла — уж больно широк в плечах. Открыла глаза и взглянула на него. Лицо перекошено ещё сильнее, чем в видении, а глаза совершенно ошалевшие. Но я ничуть не испугалась. Левая нога оказалась намертво прижатой к полу, но правую я смогла слегка отвести в сторону. И приоткрыла рот, вдруг ему захочется поцелуев. Героини книжек, которые я читала во множестве, делали именно так.

Не забыть бы, что когда начнётся самое главное, ни в коем случае нельзя лежать неподвижно. Какие именно движения нужны, я понятия не имела, но не сомневалась, что Природа подскажет. Боли не боялась — перетерплю как-нибудь, другие же терпят. Я снова закрыла глаза и приготовилась.

* * *

Очень быстро я поняла, что готовилась зря. Ник осторожно вытащил руку у меня из-под головы, и сразу же вскочил на ноги.

— Ты цела? — обеспокоенно спросил он.

— Цела. Во всех смыслах этого слова, — резко ответила я.

— Встать можешь? — он протянул мне руку.

Я магически зацепилась за его плечо, и рывком поднялась. Ник от неожиданности едва не грохнулся, удержал равновесие с огромным трудом.

— Ты же говорила, что магические силы у тебя кончились!

— Соврала, — нимало не смутившись, призналась я.

— Зачем?

— Так было нужно. Или мне показалось, что было нужно.

— Ладно, неважно. Алиса, я же сказал тебе "Стой", почему ты не остановилась?

— Хотела открыть окно, — опять соврала я.

Осуждающе покачивая головой, он распахнул створки, которые скрипели ничуть не хуже тех, что в моей комнате. В комнату ворвался студёный ночной воздух, и я, сразу же замёрзнув, едва сдержала дрожь. Трясло меня не только от холода, но и от душевного потрясения. Мной побрезговал простолюдин, большего унижения я даже представить себе не могла. После такого нам двоим невозможно продолжать жить одновременно. Я должна его убить. Почему я его не прикончила, когда он на меня навалился? Теперь придётся заново к нему подбираться, издали сильный магический удар не нанести.

Внезапно я заметила, что с Ником и без моих ударов что-то не в порядке. Он стоял возле окна, опираясь спиной о стену. Руки безвольно висели, по бледному лицу стекали капли пота, хотя в комнате было совсем не жарко, скорее, наоборот. Глаза не выражали ничего, совсем ничего. Мне даже показалось, что они смотрят в разные стороны.

— Ник, — нерешительно позвала я.

— Извини, Алиса, перенервничал, — откликнулся он и закрыл глаза. — Не обращай внимания, пройдёт.

Он был сейчас совершенно беспомощным. Ничего не мешало подойти к нему и ударить хоть магией, хоть его любимыми кинжалами. Но я почему-то не могла.

— Ник, что с тобой? Из-за чего переживаешь?

— Ещё чуть-чуть, и ты бы здорово пострадала. Из-за меня. Я просто чудом успел.

— А ты не думал, что я была не против пострадать?

— Думал. Ты же не остановилась, шла прямо дальше. И чуть не стала инвалидом.

— Калекой? Не переоценивай себя, — я горько усмехнулась.

Ник тяжко вздохнул и открыл глаза. Теперь они хотя бы смотрели в одну сторону, и не были совсем пустыми. Он отошёл на шаг от стены, повернулся и присел на корточки возле окна. Я зашла чуть сбоку, чтобы видеть, что он делает. А он поднял лежащую там яркую тряпку, отшвырнул её в сторону, и показал мне то, что лежало под ней. А лежала там распахнутая, готовая к укусу челюсть стальной крысы. Капкан, как это называет Ник.

— Знал же, что через окно ни один идиот не полезет, но на всякий случай поставил и здесь. Тебе досталось бы гораздо сильнее, чем тому гимнасту-извращенцу. Он же был в сапогах, а ты — босиком.

— Ох, — только и смогла вымолвить я, представив крысу, вгрызающуюся в мою ногу.

Он прав, я чуть не наступила на эту тряпку. До пасти стальной крысы оставалось всего лишь каких-то полшага. Значит, Ник меня спасал, а вовсе не пренебрегал мной? Тогда какое в этом унижение? Я подошла к нему вплотную, запросто могла раскрошить ему кости, но вместо этого встала на цыпочки и чмокнула его в губы.

— Как это понимать? — ошарашено спросил Ник.

— Проявление симпатии, — улыбаясь, пояснила я. — И благодарность за спасение от стальной крысы. Или тебя нужно благодарить только деньгами?

— Нет, конечно, — растерялся он. — Но всё же, ты — благородная, а я — простолюдин.

— И что? Мы же договорились, что между собой мы — равные, — я ещё раз его поцеловала. — Это чтоб ты не сомневался — я понимаю, что делаю. А теперь идём спать.

— Куда идём?

— Ко мне в комнату. Здесь негде прилёчь.

— Я могу спать и на полу.

— Ты можешь, я — нет. Привыкла спать на мягком.

— Так иди и спи у себя. А я — уж как-нибудь тут.

— Ник, я боюсь. От этих капканов моя магия не спасёт.

— Капканы здесь только у меня, не беспокойся.

— А сколько есть всякого другого, чего я не знаю, и не смогу от этого защититься?

— Наверно, много такого есть. И что?

— Вдвоём — безопаснее. С тобой я не так боюсь.

— Но нам ночевать в одной комнате неприлично, — возразил Ник, и неуверенность в его голосе легко распознавалась без всякого магического дара.

— А мне важнее сохранить жизнь, чем соблюсти приличия, — заявила я. — Ник, я могу рассчитывать на твою защиту?

И тут я догадалась, зачем мама подсказывала, как соблазнить Ника. Ей тоже важнее моя жизнь, чем приличия! Если я буду спать не одна, шансов дожить до утра у меня прибавится. Как же я была благодарна маме! Уверена, большинство родителей выбрали бы приличия. Но моя мама — особенная! Она — самая лучшая!

* * *

Ник обул сапоги, надел пояс с оружием и свою куртку со множеством карманов. Куртка явно была тяжёлой, значит, карманы не пустые. Что в них, я тоже ни на секундочку не усомнилась — раз на поясе меч и кинжал, а в сапогах тоже потайные ножны с кинжалами, значит, и в куртке оружие.

Столько карманов сразу я никогда раньше не видела, да и застёжки на них были необычные. Ник объяснил, что застёжки — импорт из Иного мира, а шили куртку в столице, специально для него. Я спросила имя портного, но он в ответ только улыбнулся. Ничего, в столице не так много портных, завтра утром мама прикажет, и сыщики допросят каждого. Может, хоть через портного удастся узнать, кто такой отец Ника.

После пожара и долгого лежания на полу чистой я себя совсем не чувствовала, так что едва войдя в свою комнату, первым делом направилась в душ. Ник всё высматривал засаду, ведь я, когда побежала к нему на помощь, бросила дверь незапертой, а сторожевой демон, едва остался один, сразу же сбежал, так уж у них принято, так что зайти сюда и напакостить мог кто угодно.

Но никто не напакостил. Мои серьги с аметистами — два амулета, один чувствует чужую магию, второй — яды. Оба не запульсировали, значит, в комнате могут быть только механические ловушки, вроде стальных крыс Ника. Он в них разбирается лучше, вот пусть и ищет. Но когда я вышла из душевой, он неохотно признал, что ни засад, ни капканов в комнате нет. Я почему-то ни капли не расстроилась.

Ник тоже принял душ, а когда вернулся, стал готовить себе лежбище, или как там это правильно назвать, на полу в углу комнаты. Не знаю, чем он собирался укрываться, и собирался ли вообще, но подушку пытался сделать из свёрнутой куртки. Терпеть такое безобразие я не собиралась.