Зверь Лютый. Книга 18. Урбанизатор

"Этногенез перемешиванием" шёл на трёх уровнях. На верхнем — Всеволжск принимал в себя разные племена, общины, группы, персонажей. На втором — формировал смешанные "миры" — общины-поселения. На третьем — заселял "миры" смешанными семьями.

В цифрах: нормальный марийский или мордовский "еш" (малая семья) — 6-7 человек. После отделения стариков, одиночек, старших детей — 5. К которым добавляется ещё пятеро сирот. В немалой части — дети родственников или прежних соседей.

Обычно "кудо" таких в лес умирать не выгоняет. Они остаются "меж дворами". Такие... "дети полка". Кусок хлеба — в последнюю очередь. Развалив систему "кудо", я должен был придумать замену прежней "социальной защиты". Вместо "общемировой" заботы кудати — забота "большака". Тоже — хозяина дома. Но в малой семье, в "еше".

Часть сирот составляли дети из других родов, позднее — других племён и народов. Что позволяло форсировано использовать то самое "культурное многообразие", которое "полезно само по себе".

В разнородной среде, составляющей каждую конкретную семью, носители переразвитой ксенофобии или любого иного фанатизма — не выживали. С младенчества дети приучались к большему разнообразию, чем в закрытых общинах. "Разнообразию" — даже в мелочах, типа вышивки по вороту рубахи.

Это заставляло учиться договариваться. Не смотря на разницу в генетическом происхождении.

— Я — не конь! Я — лось! Я с ним из одной миски есть не буду!

— Не ешь. Другой-то нет.

"Лосям" в день санобработки я это не рассказывал. Не потому, что скрывал, а потому что и сам этого не знал. Потребовалось немало времени, чтобы придумать, сделать, посмотреть на результаты, исправить и улучшить. Подгоняя к новым условиям и проблемам, которые постоянно подкидывала мне здешняя жизнь. "Похолопливание рода лося" дало толчок: вот об этом нужно думать.

— На те же грабли лезешь, господин Воевода Всеволожский.

— На какие — "те же"?

— Как... с Любавой.

Длительное совещание закончилось глубокой ночью. Уж на что у меня "балаган" дырчатый, а пришлось проветривать — надышали... Народ разошёлся, переваривая полученные поручения, додумывая и согласовывая непонятки и детали. Возле меня задержался Чарджи. Дождался, пока последние ушли подальше, и выдал. Своё резюме.

Забавно видеть, как меняется его отношение ко мне. После гибели Любавы, убийства Володши в Янине и моего "выпрыга из-под топора", оттенки душевности, дружбы, равенства... всё больше заменяются отношениями слуга-господин. Верный, исполнительный, преданный... слуга — с одной стороны, и — добрый, благосклонный, требовательный... господин — с другой.

Это — движение его души, его собственная инициатива.

Инал ко мне в холопы набивается? И — "да", и — "нет".

* * *

Служилому, особенно — строевому человеку, нужно верить в командира. Как вера в сенсея, в гуру помогает ученику переносить тяготы собственного обучения. Укрепляет собственные силы, добавляет осмысленности жизни. Надежда на высшую внешнюю силу, на недосягаемую мудрость предводителя — делает крепче последователя. Умный ученик не ждёт, пока учитель навяжет такую веру, воспитает, внедрит в сознание — сам стремится к этому, сам желает, сам себе внушает.

Люди, в массе своей, кричат "хайль" не потому, что иначе их побьют, а от глубины души. Уверенность в мощи, в превосходстве своего вождя — укрепляет уверенность в себе.

Элементом такого самовоспитания является демонстрация постоянной готовности к исполнению приказа, безоглядной преданности. Добровольное подчёркивание подчинённости. "Самопродажа". Без денег, без ошейников. Но — всем телом, всей душой.

В Московской Руси титул "государев слуга" был ниже, чем титул "государев холоп". Просто "служить" — менее "безоглядно" и, соответственно — менее почётно, чем — "принадлежать", быть собственностью. Не человек со своими желаниями, но пёс верный с рук лизанием.

Подчинение подчёркивается, в том числе — манерами, ритуалами. Не просто головой кивнуть, а — "яволь, герр оберст". И — каблуками прищёлкнуть.

* * *

Я обращаюсь к Чарджи — по имени. Он, последние месяцы — меня титулует. Увеличивает душевную дистанцию, давит даже намёк на панибратство, на наше с ним равенство.

Не я — он.

Ему важно, чтобы в меня можно было верить.

Не мне — в меня.

"Лицом к лицу — лица не разглядеть

Большое видится на расстоянии".

Он хочет, для себя хочет, чтобы я был "большим". И для этого отходит "на расстояние".

Символ, объект поклонения, вождь — должен находиться далеко, на возвышении, в сиянии... Это нужно ему, для него самого, для укрепления его души в разъедающем болоте повседневной реальности.

Поэтому не:

— Эй ты, Ванька, слышь-ка...

А:

— Господин Воевода Всеволожский.

При том, что он старше, что его родовитость против моей ублюдочности... что он просто много опытнее... и на длинных саблях он меня почти всегда... а уж с конями...

Жалко. Что человек из моей "дружбы" всё более переходит в "мою волю". Но ему так... комфортнее. При этом он чувствует происходящие в нём изменения, и это вызывает у него раздражение. Выражающееся в сарказме в мой адрес.

Я в этом его многослойном психологическом процессе так... объект. "Тьфу! — Плевательница".

— О каких граблях речь?

— О тех самых. Орёл сизокрылый. По поднебесью ширяешься, а стрелка злокозненного не видишь.

Образная едкая фраза Резана, произнесённая тогда, после убийства Любавы, почти в этом месте, там, под обрывом.

Для нас обоих, как оказалось, её смерть... как бы это... стала сильным потрясением. Цепь событий, моих глупостей, наглостей, упрямств... приведших к этой... потере... О-ох...

Никто, кроме Чарджи, не посмел бы упомянуть Любаву. Да и ни от кого другого — я бы такого не принял. Заелдырил бы уелбантуренно по самые ноздри...

Спокойно. Вдох-выдох.

— Объясни.

— Х-ха... Ты — спас людей. Сделал благое дело. Доброе. Ты приобрёл работников и насельников. Полезное дело. Прибыльное. Но ты забыл о других. Которые видят, смотрят. Которые уверены, что имеют право...

— Проще, Чарджи. О ком ты?

— Унжамерен. Ты забрал их законную добычу. Выхватил из-под их меча. Ты для них — тать, вор. Ты убил их людей. Ты — враг, кровник. Долг крови не прощается. Они придут убивать. Не мари — тебя. Нас. Всех.

Странное ощущение. Я об этом сам думал, я его понимаю.

И — не хочу понимать.

Я с ним согласен, я ему верю.

И — не хочу верить.

Старательно закрываю глаза. Хотя меня тычут носом в "явную и неизбежную" опасность.

Не хочу! Отстаньте! У меня куча дел здесь, на Стрелке! Нужных, важных, "горящих", интересных... Думать о каких-то придурках... Тратить на них своё время, силы, внимание... Они что — не понимают?! Что я — сильнее, умнее? Что я их побью, что война со мной для них — смерть?!

Ребята, давайте жить дружно! Мы же можем торговать, общаться, ходить друг к другу в гости...

Придут. Вырежут. Выжгут.

Уничтожат.

* * *

Богатый хабар, громкая слава, кровная месть... любое из трёх — достаточный аргумент. Первые два — работают, пока есть надежда на победу. Последний... — "до последнего солдата". И дальше — пока есть надежда вырастить хоть из одного мальчишки очередного, n+1 -го "воина".

Помнится, род Фабиев, в ходе небольшой колонизаторской экспедиции в земли латинских племён, был истреблён до одного восьмилетнего мальчика.

"Около 474 г. до н.э. род Фабиев предложил сенату предпринять войну против вейентов силами одного рода, потому что, говорили они, здесь требуется скорее настойчивость, чем большие силы. Они выступили из Рима в количестве 306 воинов под рукоплескания соотечественников. После ряда успехов они попали в засаду, где и были перебиты все до одного. Но они оставили в Риме одного мальчика...".

Читая описания каких-нибудь латинских или сабинских войн, мы представляем железные римские легионы куда более поздних времён. А реально фраза:

"Тулл Гостилий в битве у Злодейского леса обрушил на центр сабинской армии свою кавалерию",

означает примерно следующее.

Крестьянин Гостилий, вдруг оказавшийся избранным царём, воспылал честолюбием и пошёл "бить морды". Две толпы полуголых бородатых мужиков повстречались на опушке леса, долго ругались и плевались друг в друга, махали палками и железками. Тут Тулл не стерпел, заорал матерно и поскакал. Два десятка таких же деятелей, пиная пятками своих, заляпанных по самые глаза грязью, только что от сохи, лошадок, визжа и размахивая железками, но не сильно — стремян-то нет, можно слететь, поскакали следом.

Вот так создавалась "Великая Римская Империя".

И где-то там, женщины рода Фабиев откармливали малолетнего кандидата на роль — "последний солдат" до состояния: годен к размножению.

"Мировую историю частенько пытаются изобразить как отлаженный механизм, повинующийся разуму и воле. В действительности же никогда не следует недооценивать роли в событиях беспорядка, глупости и простого безумия. Именно хаос и нерациональное поведение людей превращают политику и стратегию в искусство, а не в шахматы с живыми фигурами. И они же часто приводят к самым страшным катастрофам, которые не мог бы спланировать ни один злодей".

Это к тому, что всё сказанное Чарджи — понимаю, но принять... У меня — глупость или уже "просто безумие"? Дальше — "катастрофа, которую не мог бы спланировать ни один злодей"?

* * *

С утра — крещение. Сто человек пропустить через купель... И нужно, чтобы это не было рутиной! Чтобы каждому — его личный праздник! Великое, уникальное событие. Первый и единственный раз в жизни. Как брачная ночь. Они потом будут это всю жизнь вспоминать. В мельчайших подробностях: кто где стоял, куда смотрел, что сказал, какая была вода в купели, кто как раздевался, сколько шагов шагнул, какой ногой вошёл в воду и какой вышел, и что это значит...

Каждому — в глаза посмотреть. Внимательно, заинтересовано, дружелюбно, обнадёживающе... Чтобы он ощутил свою связь. Со мной, с Аггеем, с церковью... С моей землёй и моими людьми. Стал частью. А не мусором, случайно прилепившимся.

Мне — нужно. Нужно понять, хоть чуть-чуть. Что это за люди, чего вот от этого, конкретно, деда ждать? Он помрёт завтра, и нужно будет посылать людей долбить мёрзлую землю? Или будет долго и злобно бухтеть и настраивать людей против меня? А потом, возможно — через годы после его смерти, какой-то из нынешних сопляков, последует дедовскому "ветхому завету" — сунет мне нож в спину?

* * *

Вам "покупателем" в военкомате во время призыва никогда бывать не приходилось? Сидит себе офицерик в сторонке, смотрит на тусующуюся свеже-призванную молодёжь. Пацанва ещё в своём, в гражданке, со всеми своими приколами, прикидами, понтами и манерами. Выбери 18 особей, из которых на батарее можно сделать бойцов.

Чтобы он не только бегал и окапывался, но и попадал. В мишень, а не в сослуживца. Чтобы не ронял боевую гранату в окоп себе под ноги, чтобы не тянул в рот всякую дрянь в лесу по дороге... Героизм, отвага, верность родине... Это — потом, сильно потом. Сначала — "Курс молодого бойца".

Час времени, толпа "шалунов". Взъерошенная новизной и неопределённостью.

Всё, ёжики, вешайтесь! Набор — в Никарагуа! Остальные — в Афган!

Как они ходят, смотрят, разговаривают... Этот — слабоват, снаряд не потянет. Этот — глупо агрессивен. Этот — умный, но с душком...

Разгляди: кто из них — кто сейчас, кто из них кем — станет потом. Оцени трудозатраты и риски по дороге. По его пути из шелупони в воина. Если получится. Иногда уже не...

* * *

Глава 383

Отыграли всеобщую помойку во славу Христа. В смысле: искупались.

"В образе умерщвления представляемом посредством воды, производится уничтожение примешавшегося порока, правда, не совершенное уничтожение, но некоторое пресечение непрерывности зла".

Ну тогда — с днём рождения! И — с "пресечением зла".

Какое такое особенное "зло" было в прежней жизни бедных мигрантов из рода "лося"? — Ну и фиг с ним, пресеклось — и ладно.

Потом — одаривание. Я ж с них всё снял, всё забрал. Теперь любая мелочь от меня — дар. Особо ценный и сильно насущный. Здешние аналоги подгузников — пелёнка полотняная — на "ура!". А то ведь "Зверь Лютый" — мог и не дать.

Окрестили, накормили, одели, снарядили... частично. У меня под задницей армейских складов нету! Прачки всю ночь аврально стирали. Даже ухитрились один аппарат разломать. Звяге теперь ремонтировать. Одни убытки от этих... новосёлов. И проблемы: сапожник — всю ночь сапоги штопал до кровавых мозолей. Вон, ходит тут, ноет-хвастает, честь себе выпрашивает.

Собрали инвентарь кое-какой, утварь.

Попутно — чуйства разные выпирают:

— А я на выселки не пойду! Я тута остануся. Тута девка у меня... ну... вот...

— С девкой — к Аггею. Под венец. И — на выселки.

Зимний день — короток, народ от потрясения от к вере христовой приобщения — зевает. Даже рты не прикрывают. А что зевок перекрестить надо, чтобы черти не влезли — ещё просто не знают.

Всё — спать. "Завтра докуём".

С утра начали выпихивать группки новосёлов "в работники" по местам. Кого — на лесоповал, кого — к плотникам, кого — к гончарам. Нескольких мальчишек я всунул связистам.

— Дык оне ж языка не знают!

— Дашь разок по шапке — узнают.

— Дык оне ж грамоте не разумеет!

— Залез на вышку и учи. Прямо так и давай: аз, буки, веди. Всё едино — по сторонам смотрите.

— Дык...

— Приказ. Исполняй.

Волюнтаризм, аракчеевщина и самодурство. Однозначно. Но это нас и спасло.

Весь день провозились с расстановкой людей. Всю ночь ругались с Николаем и Терентием вокруг наших вдруг опустевших складов. Новый перечень дефицита — "чего надобно аж горит" — портянка, длиной как... Как повилы у мордовской модницы. На четыре ноги.

С утра опять крик: Домна новых помощниц гоняет. Несколько... избыточно сурово.

Привыкла, понимаешь, доводить джигитов и пехлеванов до трудо-пригодного состояния. А тут девчушки, которые от одного её вида — норку ищут и в щёлку забиваются.

Успокаиваю. Обе стороны. Тут по полчищу бежит давешний мальчишка-сигнальщик. Издалека оглядывается — где это князь-волк затаился? Деточка, бесполезно. Курт хоть и большой, а умный — найдёт где спрятаться.

Нашёл. И вышел.

Малёк снова лицом в снегу лежит, Курт его за холку держит.

— Ребята, вам играться не надоело? Курт, отпусти. Ну?

— Тама... Господин воевода. Вышка горит.

И — тишина. Сразу.

Все вокруг мгновенно замолкли. Все знают, как я... правильное слово — трепетно? — отношусь к связи, к связистам, к вышкам. Помнят мой давешний спор с Самородом. Моё тогдашнее:

"У меня — не поломают. Умерли. Все. Кто вышку жёг. Кто рядом стоял. Кто их в дом пустил, кто им кашу варил, мечи вострил, ублажал-обихаживал".

Ну, Ванюша? "За базар — отвечаю"? "Слово — не воробей, вылетит — не спрячешься". "Мужик сказал — мужик сделал".

Факеншит! Как же не вовремя! У меня и в прошлый раз людей не было, а теперь и вовсе нет! Куча народу, даже подвахта гридней, заняты в трудоустройстве новосёлов. Могута сказывал, что в окрестностях одного селения видел следы медведя-шатуна. В двух верстах от другого — кострище охотников-эрзя. Надо убедиться в отсутствии опасности. При наличии... ликвидировать.