Воробышек. История "дорогой мамочки"

"Окунаю" наконечник стрелы в пламя факела. Выстрел. Горящая стрела вонзается сверху в сложенные "домиком" щепки драгоценного сандала. Луки в руках у детей барона натягиваются слаженным движением. Пламя... выстрел... стрелы вонзаются в очередные "домики".

Эмме лук в руки не дали. Людвиг качнул головой, запрещая. Дочь Зигги не настолько хорошо стреляет, чтобы доверить ей традиционное прощание. Поэтому, Эмма фон Фальке просто тихо стоит рядом с братом, перебирая тонкими пальцами чётки камфарного дерева.

Жар... марево горячего воздуха над погребальным костром. Пылающая ладья плывёт по волнам огня. Зигмунд фон Фальке уходит в последнее плавание. Завтра, когда остынут угли, дети-стражи соберут пепел отца и захоронят в озере Забвения... Они упрямы, дети Зигги. Надеются вернуть отца. Барон Алек молчит. Не обнадёживает, но и не лишает надежды. Наверное и сам не знает, возможно ли возвращение.

Мне предстоит выдержать ритуал уничтожения печатей, а потом я удалюсь для прощания, согласно традициям чистокровных. Слишком многое пришлось утратить за короткий срок... Сорок дней в абсолютной темноте и безмолвии. На родниковой воде. Сорок дней, чтобы вспомнить и забыть. Сорок дней, чтобы преобразовать потерю в источник силы. И, после возвращения, ещё сорок дней — восстановиться до нормы.

Мне нужно время, чтобы проанализировать случившееся и ничего не упустить. Я не надеюсь получить готовое решение, — слишком много факторов. Но я, хотя бы, смогу "разложить по полочкам" исходные данные.

А после этого я займусь поисками. Месть — это деликатес, который приобретает изысканный вкус, лишь будучи холодным.

* * *

В Резервации "обретение себя" проходит в специальном месте. Там поддерживается свежий воздух, а вода в бассейне из сложенных чашей ладоней Дающей миру жизнь подогрета до температуры тела "обретающей себя". Так, что кажется, что ты паришь в невесомости. И, разумеется, темнота и тишина. Такая тишина, что случайный всплеск воды во время плавания кажется кощунством.

Но в Резервацию для меня возврата нет. Я более не эталонная чистокровная линии лямбда. Да и Хранитель... куда мне девать малыша Лале?

Поэтому, отправилась в Бездну. Я не умею открывать радужный портал, подумывала попросить кого-нибудь из зятьёв, или Че. Но Мать-Бездна сама открыла мне дорогу, как перед родами. Только на этот раз не в маленький храм в саду, а куда-то во тьму и безвременье. Страха во мне нет — разве Мать обидит своё дитя? Матери лучше знать ЧТО нужно ребёнку. Тьма "улыбнулась" и... поглотила меня.

Отрешившись от всего я вернулась в далёкое прошлое. Я снова шла по дорогам Альмейна, пряталась поблизости от ночных костров, слушая разговоры, песни и истории, сидела в общей камере городской тюрьмы, сопровождала только что вылупившихся птенцов ройхов, стояла на скалистой площадке в предгорьях и Зигги утирал счастливые слёзы, говоря, что нам предстоит быть дичью на баронской охоте. Я молча гуляла с Зигги по замковому саду и снова спотыкалась от его фразы: "Ты умеешь мыслить логически, принцесса". Я опять шла по лабиринту, ведя обратный отсчёт. И плакала, стиснутая руками Зигги, совсем чуть-чуть не успев выбраться из лабиринта до конца охоты. А потом бежала за ним по разным уровням, с трудом избегая ловушек. И снова Зигги задвигал меня за спину, один против всех, говоря: "Не трясись, принцесса, прорвёмся"...

Я перебирала воспоминания. От давних к поздним. Перебирала, как драгоценный жемчуг, рассматривая со всех сторон и снова укладывая в шкатулку памяти. Жемчужину за жемчужиной. И когда я заново смотрела на огненный корабль, в моей душе уже не было боли. Память... память осталась. Но я простилась с Зигмундом фон Фальке. Осталось отдать долг крови.

Возможно, мне следовало проститься и с Алонсо, но я не смогла. Я... не стала вызывать ЭТИ воспоминания. Дани приглушил их и я боюсь. Боюсь сорвать присохший бинт с раны. Не сейчас. Пока мне слышится в шёпоте ветра "Миранда", я не буду прощаться с мужем.

* * *

Спустя восемьдесят дней я отправилась на Альмейн. В замок барона Людвига. Игнасио и Изельда оставлены в Делоне, а для меня Алек испросил аудиенции. Барон, правда, предложил вызвать Людвига в Делон, но я отказалась. Алек, конечно, всё равно узнает о чём мы разговаривали с сыном барона Зигмунда, но всё-таки этот разговор лучше вести без свидетелей.

— И ты не побоялась явиться сюда одна со своими обвинениями?

— Это твои слова, Людвиг. Я, всего лишь, спросила, по какому поводу Берта в тот день общалась с бароном.

Сын Берты с текучей грацией, привитой в Академии, скользнул ко мне. Не сдвинувшись с места спокойно ожидаю ответа на свой вопрос. С кривой усмешкой красавец-барон спросил:

— А почему ты решила, что мать разговаривала с бароном?

Хотела одёрнуть мальчишку, чтобы не строил из себя дурака, но потом подумала, что это мне, женщине, ясно, а мужчина мог и не сопоставить очевидные факты. Потому — просто ответила.

— Твой отец не охотился на Рапалле в одиночку. Он должен был дойти до исступления, чтобы презреть опасность. — Выставила ладонь на пути ярости полыхнувшей в чёрных глазах стройного блондина. — Зигмунд не был трусом. Но не был и самоубийцей. Разгневавшего его мужчину барон вызвал бы на поединок и убил. А он отправился охотиться. Значит, он беседовал с женщиной.

Людвиг фон Фальке отшатнулся от меня, сжав кулаки и стиснув зубы. Вцепился руками в парапет смотровой площадки и долго стоял, глядя вдаль. Потом тихо сказал:

— Мать решила, что может вернуться к отцу. Барон был против. Они... долго беседовали.

Я представила, ЧТО это была за беседа. Рыдания и заламываение тонких рук... Как раз то, что способно вогнать Зигги в амок. А Людвиг так же тихо продолжил.

— Я пытался отговорить её от этого. Не знаю, что на неё нашло...

Тревожный колокольчик зазвенел на грани слышимости. Надо поговорить с лордом Алеком-старшим. Я думаю, что телепат вполне способен внушить определённую мысль... Особенно, если эта мысль и так мелькала периодически. Зигги напугал Берту традициями баронств, а кто-то мог снова сделать мысль о возвращении привлекательной. И обеспечить присутствие Зигги в нужное время в нужном месте. Осталось узнать, кто это такой предусмотрительный.

— Благодарю, барон Людвиг, что согласился поговорить со мной. Необходимости предавать нашу беседу огласке я не вижу.

— Если уж ты смогла сложить два и два... Я скажу матери, чтобы сидела в замке.

— Ты не думал о том, чтобы выдать её замуж?

— Исключено. По законам баронств я не смогу её защитить.

— А в низинах? Или... в каганатах?

Попрощалась с задумавшимся Людвигом и вернулась в Делон, попутно размышляя, что в гареме любого кагана Берту быстро научили бы хорошим манерам.

* * *

Они ответили. Даже те, кто был, что называется "ни сном, ни духом". Тьма взыскала долг крови.

Красивые слова, которые напишут в хрониках...

На самом деле, всё решили моя злость и беспомощность. Выяснить, кто виноват в смерти Зигги труда не составило. Достаточно было поразмыслить и задать вопрос в лоб.

Смерть моего мужа была показательной. Ибо, наличие у меня человеческих мужей оскорбляет лордов Бездны. И если Алонсо дали уйти, чтобы не восстанавливать против себя лорда Шауга — читай, Аду — то дожидаться смерти барона фон Фальке сочли излишним. И обставили его гибель, как предупреждение.

Один из преданных вассалов моего безднового мужа решил послужить сюзерену, одновременно продемонстрировав мне моё, по их мнению, место в жизни лорда-протектора.

Ага, так и заявил мне, нагло улыбаясь:

— В гареме тебе будет хорошо. Спокойно и безопасно. А родишь господину наследника, получишь, согласно обычаю, отдельное поместье.

Отслеживая ожидающую тишину, установившуюся после этих слов, я осознала, что не только месть за убийство мужа предстоит мне. Нет! Я должна доказать всем этим бездновым отродьям своё право на свободу. Доказать так, чтобы впоследствии никто в этом моём праве не усомнился.

И? Что мне делать? Лорд Этан уже объявил, что наказывать преданного вассала за излишнее рвение он не намерен.

— Ты был гостем барона, лорд.

Единственный упрёк, который я могла позволить, пропущен мимо ушей. Мой муж уже распланировал моё будущее. А ведь сейчас решается не только моя судьба. Решается жить, или умереть Вителлию Северу. Консул не откажется от брака. А это значит, что его убийство — вопрос времени. Очень недолгого. Если Зигги лорд Этан убить своими руками не мог, то расправа с Вителлием Севером доставит ему удовольствие.

Отец вмешиваться не будет. Мы все уже взрослые. И Кассию Агриппе не до нас. Папенька занят драконьей государственностью. Моей жизни и здоровью ничто не угрожает, а отец всегда считал, что этого совершенно достаточно. Каково мне будет в гареме, папуля не задумывается. Не нравится перспектива? Решай вопрос самостоятельно!

Всё самой придётся делать! Понять бы только, что конкретно. Похоже, что ничего я сделать и не смогу. Сама. И мне дали время это осознать. А теперь, эта безднова сволочь любезно скалится:

— Это Бездна, деточка. Здесь выживает достойный.

Ну... вот. Прямое оскорбление. Ярость и отчаяние захлестнули меня с головой. Горло стиснул спазм, в глазах потемнело и... Волны тьмы дарят прохладу и покой. Похоже, я так сроднилась с тьмой за почти шестинедельное в ней пребывание, что машинально нырнула в неё, как в единственно безопасное место. Туда, где нет никого, кроме меня.

Окрик отца "Агриппина!" хлестнул кнутом, вырывая меня на поверхность. Щурясь от неожиданно яркого света, наблюдаю фантасмагорические фигуры лендлордов в боевой ипостаси.

— Да, кариссима... не ту даму твой зять назвал грозной.

Леди Арнора острозубо улыбается свойственнику. Уже не любит Вителлия Севера. Я поглаживаю возмущённого Хранителя, который мстительно покалывает меня шипами. Малыш испугался. А я никак не приду в себя, находясь в состоянии тихого обалдения. Лендлорды сбрасывают поспешно принятый боевой облик. Лорды-протекторы индифферентно разглядывают нашу маленькую группу. Повелитель Лаки смотрит с холодным неудовольствием, а повелитель Мара, закинув длинные ноги на подлокотник трона, весело мне подмигивает — "Прорвёмся", как сказал бы Зигги. Лорд-защитник... размышляет. Шелестящий голос произнёс:

— Вот поэтому всех женщин древней крови уничтожили, леди Воробышек.

Смотрю на будущего зятя и мысленно говорю, что если меня попытаются уничтожить, им мало не покажется. Я в своём праве. Лорд тронул мою семью. Чёрные волны кружат рядом, только руку протяни, — готовые окутать, успокоить, защитить... Снова голос отца... резкий:

— Агриппина!

И шипы Лале. Боль помогает вынырнуть из тьмы. Протягиваю ладонь к малышу, стараюсь аурой успокоить его. Пытаюсь объяснить, что не хотела его пугать. Обещаю, что постараюсь научиться контролировать тьму. Малыш засомневался, а потом вырастил на кончике побега белую розу и протянул мне. Мир заключён.

— Леди Этан неподражаема. Напугать собственного Хранителя, — не каждая сумеет.

Насмешливо сощурившиеся изумрудные глаза. Вроде бы, Повелитель не гневается. Но своего решения высокий лорд Мара ещё не высказал. А вот лорд Руфус уже сообщил, что по законам, принятым в Бездне, мне грозит смертная казнь. Удержала тьму в себе. Хранитель благодарно погладил меня листьями. Придётся мне тренироваться. Малыш боится Тьму. Я и сама, увидев последствия, опасаюсь. Уж больно легко всё получилось. Практически без моего вмешательства.

— Это никуда не годное оправдание, леди.

— Совсем недавно, я была "дитя моё".

Клыков у меня ещё нет, но улыбаюсь я лорду Руфусу многообещающе. Клыков нет, хвостов нет, плаща — и того нет. А Тьма есть. Интересно, как она проявляется внешне? Я себя не вижу в этот момент. Меня накрыло тьмой и успокаивающей прохладой, а вынырнула я, повинуясь окрику отца и шипам Хранителя. Может быть, чёрная сеть, как у лорда Ноледа?

Шипящий смех лорда кружит по залу приёмов.

— Ничего похожего, леди Воробышек. Когда освоишься с Тьмой, сама увидишь.

Лорд Мара плавно встал с трона.

— Лендлорду Ноледу следует научить леди Этан управляться с наследием крови. Повторения сегодняшнего инцидента быть не должно.

— Но мой Повелитель! Уничтожен весь клан...

Повелитель Мара весело улыбнулся лорду-защитнику и доверительно сказал:

— Я бы тоже уничтожил. И Лаки. И... только не говори, дядюшка, что ты сам не сделал бы то же самое.

Лорд полыхнул ярко-голубыми глазами. Пригнулась, ожидая гравитационного удара. Однако, лорд-опекун ограничился сакраментальной фразой:

— Я, — это другое дело.

Холодно смотрю на высокого лорда Бездны. По законам Империи, я имела право применить к лорду ЗОВ. Может быть, Тьма "услышала" это в моих мыслях?

— Здесь не Империя, леди Этан.

Не стала отвечать. Повелитель своё решение высказал. И вообще, все уже заняты сплетнями. Тьма забрала, в числе прочих, наследников двух других кланов. А Тьма не ошибается. Дед барона Алека, скользнув ко мне, весело прошелестел, что пока все заняты мыслями о предстоящих бракоразводных процессах, нам пора покинуть высокое собрание. И, дождавшись разрешающего кивка папули, утянул меня в Нолед. Учиться управляться с наследием крови. Вредничаю:

— Откуда у меня может быть это наследие?

— Леди Воробышек, не говори глупостей. Ты менялась ещё до вашей встречи с Мохри Этаном. Брак по древним обычаям Матери притормозил эти изменения. Но они уже были необратимыми.

— Притормозил? Не ускорил? — Удивилась, подумав, что Алек-старший оговорился.

— Именно. Твой брак с лордом-протектором дал толчок к перерождению. Хммм... обретению новых способностей.

Появилась надежда на обретение хвостов. Лорд Алек шипяще рассмеялся. А наглые призраки запели весёлую песенку о моих изобильных достоинствах. Точнее, об изобилии моих достоинств.

* * *

Первым делом в Ноледе я отправилась в храм Матери. Геноцида я не планировала, что бы я ни заявляла об этом "имеющим уши". Лорд Алек успокаивал меня, пришепётывая, что никому до этого мелкопоместного клана нет никакого дела, и что лорд-протектор всё равно устроил бы показательное наказание за оскорбление его жены. Меня, то есть. Не знаю, не знаю. Я, конечно, сообразила, что меня пытаются выбить из равновесия, но... Но! Вителлий Север, например, даже папеньке не позволял на меня орать. Бесить меня муж считает исключительно своей прерогативой. А лорд-протектор молча наблюдал, как один из его вассалов называет меня "деточкой". Нужен ли мне такой муж?..

— Брак по древним обрядам Матери не может быть аннулирован, леди Воробышек. Говорю прямо и сразу, чтобы у тебя не возникало лишних мыслей.

Возмущённо смотрю на древнего лорда.

— Брак пока ещё браком не является.

Алек-старший, вальяжно махнув тонкокостной кистью, успокоил меня:

— Это ненадолго. Ты меняешься и Мохри не придётся мучиться ожиданием.

Надулась, как мышь на крупу:

— Я так и вижу его мучения. В гареме. Среди редчайших красавиц. — Подозрительно сощурившись, поинтересовалась: — А сколько красавиц в твоём гареме?