Чиновник для особых поручений

— Понял, — кивнул Стас. — Дорогая, освободи диван, пожалуйста. Прошу вас, господа.

Они стояли, пока сыщики деловито осматривали обстановку.

— Вы окно открывали? — обернулся Беклищев.

— Да, — спокойно ответил Сизов.

— Зачем, позвольте спросить?

— Я попросила, — капризно дёрнула плечиком Инга. — Душно было. А что, разве нельзя?

— Что вы, нет, конечно, — примирительно сказал сыщик, моментально сообразив, что дамочка из тех особ, что из мужа верёвки вьют. — Я только уточнил. Мы всё осмотрели. Всего хорошего, позвольте откланяться.

Больше их никто не обеспокоил и, по мнению Инги, на сей раз слежки за ними не было. Они спокойно вышли на привокзальную площадь. Петербург встретил хмурым небом и промозглой сыростью дующего с Финского залива ветра. Когда они уже ехали на извозчике, Стас тихонько положил руку поверх затянутой в перчатку руки Инги.

— Ты хочешь объясниться мне в любви? — с изрядной долей ехидства поинтересовалась она.

— Ну, вот ещё, — хмыкнул он. — Лучше к тигру в клетку. Я тебе уже и слова сказать боюсь.

— Рассказывай, — усмехнулась она. — Пугливый нашёлся.

Она вежливо отняла руку.

— Я же сказала тебе, что не люблю мужчин.

— Я хочу предложить тебе работу, — серьёзно сказал Стас. — Мне очень нужен такой специалист.

— Я подумаю, — ослепительно улыбнулась она. — Смотря по тому, какую плату ты можешь мне предложить. Останови у гостиницы.

...— Что Вам угодно? — остановил его на входе в министерство дежурный.

— Мне срочно нужно к Петру Аркадьевичу. Дело не терпит отлагательства.

— Вы разве не знаете? — офицер понизил голос. — Нет его здесь. Сняли. Сейчас там господин Макаров.

— Понял, — кивнул обескураженный Стас.

Не вдаваясь в подробности, он вышел на улицу.

— И дым отечества нам сладок и приятен, — вполголоса процитировал он. — Тьфу, мать вашу!

И стал медленно спускаться по ступенькам, раздумывая — что делать? А что тут поделаешь? Надо домой к нему ехать, заодно хоть повод есть с Наташей повидаться. И он махнул проезжающему извозчику.

Дверь ему открыла Елена.

— О, какой гость! Здравствуйте, Станислав! Вы, что, сбежали?

— Откуда сбежал? — вздёрнул брови Стас.

— Да ладно вам притворяться! — скорчила она рожицу. — Мы же всё знаем. Вы теперь настоящий арестант, да?

— Настоящий, — кивнул опер. — Отпетый уголовник. Здравствуйте, Пётр Аркадьевич.

— Здравствуйте, Станислав. Я тут всех адвокатов до мыла загонял, а он — здрасьте! — тут как тут. Вправду сбежали?

— Сговорились? — проворчал Стас. — На третий день выпустили. Правда, сам я об этом только месяц спустя узнал, когда действительно сбежал. Здравствуйте, Наташа.

— Здравствуйте, Станислав.

— А чего зарделась-то, как майская роза? — съехидничала Елена. — Жив твой жених, как видишь.

— Что же вы такая злая, Лена? — шутливо спросил Стас. — Или я вам в родственники рылом не вышел?

— Фу! — скроила мину насмешница. — Что за выражения при дамах!

— Беги дама, на стол накрывай, — хмыкнул Пётр Аркадьевич. — Узника нашего откармливать будем. Тюремные харчи, смотрю, не впрок ему.

...Сквозь неплотно прикрытую штору заглядывал рожок старой луны. Они уже битый час сидели в кабинете, поданный чай давно остыл.

— Да, похоже, вы правы, — задумчиво сказал экс-премьер. — Пожалуй, что без утечки информации не обошлось. На кого-нибудь грешите?

— Трудно пока сказать. Проверить надо. Кстати, теперь наша группа, что, Макарову в подчинение перешла?

— Ну, не настолько всё плохо, — хмыкнул Столыпин. — Все ваши дела были в моём личном сейфе. Мне почему-то показалось, что он, этих наших экзерсисов не оценит.

— Вас, насколько я понимаю, за Ленские события попросили? — спросил Стас без обиняков.

— Эк вы тактично, — покачал головой хозяин дома. — Угадали, за них. За то, что допустил.

— Ну, я почему-то так и подумал. А в прежней истории, Трещенков кучу народу на прииске положил. Тем самым главный жупел против царизма породил. Так, что, можете гордиться. Вы не только концессионерам, вы и господам социалистам та-акую свинью подложили! Вам за это памятник при жизни поставить надо.

— Поставят, — хмыкнул Столыпин. — Живьём на крест приколотят.

Звонок телефона резко прозвучал в тиши кабинета, и у Стаса почему-то сжалось сердце от недоброго предчувствия.

— Да, — взяв трубку, ответил Пётр Аркадьевич.

И по мере того, как он слушал, лицо его каменело, и опер понял, что предчувствие не подвело его и на этот раз.

— На нашем прииске бунт, — сказал Столыпин, положив трубку. — За что боролись, на то и напоролись.

Глава 15. Новые загадки

...Из всех возможных средств передвижения самым быстрым оказался автомобиль. День выдался на удивление тёплым, когда они выезжали из Санкт-Петербурга. Столыпин, плюнув на все условности, сел за руль сам. Шофёром он оказался хорошим. Стас даже удивился, что эта 'этажерка' может бегать с такой скоростью. Новенький тёмно-красный 'Бьюик', рыча мотором, глотал версту за верстой. Опер прикинул в уме, что в сутки они, примерно, могут уложиться, но... рассчитали на бумаге, да забыли про овраги. Оврагов, конечно, не было, но не зря же поётся 'эх, российская дорожка, семь загибов на версту'.

Они выехали ранним утром, по темноте.

— Попробуйте поспать сидя, Станислав, — посоветовал Столыпин. — Я, конечно, человек, к бдениям привычный, но всю дорогу управлять не смогу.

— Это не вопрос, — пожал плечами Стас. — Вы только объясните, как с этим чудом техники управляться.

Управление оказалось не таким сложным, как он ожидал. К вечеру на горизонте показался какой-то город. На въезде у них проверили документы. Унтер, увидев, что за рулём сам Столыпин, вытянулся во фрунт. При этом, он так озадаченно глянул на Стаса, что последний едва сдержал смех. Сразу вспомнился анекдот — "...я не знаю, кто это был, но за рулём у него — сам Брежнев!"

— Вольно, — спокойно сказал Пётр Аркадьевич. — Я вам теперь не начальство.

— Тогда, — неуверенно сказал тот. — Позвольте вас в журнал зарегистрировать.

— Давайте, только быстро.

Город оказался Вологдой. Проезжая через него, Столыпин притормозил только один раз — у здания вокзала. Оно, на удивление, оказалось двухэтажным и каменным, выкрашенным в светло-зелёный цвет, с белой лепниной.

— Ресторан здесь, пообедаем и дальше.

— Ясно, — кивнул Стас. — Заказывайте, а я схожу телеграмму отобью.

Отыскав телеграфиста, он отбил Сосо короткую телеграмму: 'Срочно приезжай на работу. Друг'. Когда он вернулся в ресторан, Столыпин уже с аппетитом ел отбивную с картофелем. Его здесь, возможно, кто-то и узнал, но никто открыто не пялился, и на том спасибо. Стас невольно усмехнулся. Свои 'акулы пера' тут, конечно, есть, но до нравов XXI века, слава Богу, пока не дожили.

— Кому телеграмма, если не секрет?

— Джугашвили, — отозвался опер, беря в руки вилку с ножом. — Социалисту нашему.

— Вы серьёзно? — нахмурился спутник. — Нам без него забот мало?

— Не беспокойтесь, — хмыкнул Стас. — Он порядок наведёт побыстрее Трещенкова. И, смею заметить, без крови.

— Знаете, Станислав, — Столыпин нахмурился. — Я, конечно, вам доверяю. В известных пределах. Но мне ваши контакты нравятся всё меньше и меньше. С этой публикой нельзя заигрывать. Любое проявление доброй воли они воспринимают, как слабость.

— Это вы не про все ещё знаете, — хмыкнул опер. — Да я и не думаю с ними заигрывать, что вы! Я их попросту прикармливаю. Кстати, за всеми этими прыжками так и не успел спросить: действительно добыча камней пошла?

— Пошла, пошла, — ворчливо отозвался экс-премьер. — Ваш протеже, надо признать, весьма талантливым инженером оказался. Ну, поели?

Стас кивнул и, допив последний глоток чая, встал из-за стола. После тёплого ресторана показалось, что на улице похолодало. А может, оно так и было. Хорошо, что догадались одеть вязаное бельё и взять шинели с меховым подкладом.

— Ну, теперь ваша очередь, — Столыпин уселся на пассажирское сиденье.

Стас завёл мотор, аккуратно потянул рычаг газа, и 'Бьюик', чуть дёрнувшись, покатил по улице. Пётр Аркадьевич, уронив голову, дремал рядом.

'Как он на этих ухабах спать умудряется? — тихо удивился про себя Стас. — Вот, железный мужик'.

И только тут вспомнил, что обещал назавтра увидеться с Ингой. Блин, вот склеротик! Надо было и ей телеграмму дать, чтобы ждала его возвращения. Конечно, гарантии это не давало, что своенравная киллерша послушается. Но теперь-то, точно, укатит к себе в Вену. Хорошо ещё, если туда. Мало ли у неё квартир может быть. С такой профессией на одном месте сидеть чревато. Скоро ему стало не до дум, дорога пошла такая, что сам чёрт ногу сломит!

Пока Столыпин спал, Стас остановился только раз — проинспектировать хлипкий кустик у верстового столба. Вернувшись в машину, он поправил на спящем сползшую шинель и, сев за руль, вытянул рычаг газа. В распарывающем темноту жёлтом свете фар, один за другим, мелькали полосатые столбы, отмечая оставленные позади вёрсты. Столыпин сменил его уже под утро, когда стало неметь лицо, и руки были, как чужие. Стас пересел направо и, закутавшись в ещё хранившую тепло шинель, сам не заметил, как выключился, уронив голову на грудь. Проснулся он, когда солнце уже стояло над верхушками деревьев.— С добрым утром! — насмешливо поприветствовал его Столыпин. — Ну, и здоровы вы спать, господин титулярный советник.

— Почему титулярный советник? — удивился Сизов.

— Я за три дня знал, что меня снимут, — усмехнулся бывший министр. — Есть, знаете ли, источники в высших кругах.... Ну, и присвоил вам очередной чин. Всё-таки, и жалованье побольше, и прочее-всякое.

— Спасибо, — поблагодарил новоиспечённый титулярный советник. — Только, всё равно, нагонит меня Макаров. Зачем ему такое странное подразделение?

По губам Столыпина мелькнула усмешка, которую иначе, как коварной, не назовёшь.

— Об этом вам беспокоиться не стоит. Всё будет, как и было. Он, всё-таки, без малого шесть лет у меня в товарищах проходил. Толковый специалист, даром, что из купцов. И революционеров любит не более, чем я, грешный.

— В прежней жизни его сняли после Ленских событий. За массовый расстрел, который Трещенков учинил. Как это вы успели его остановить?

— И не успел бы, — хмуро отозвался экс-министр. — Исаев ваш — золотая голова, сущий оракул. Николай Викторович меня за районные охранные отделения критиковал. А Всеволод, когда узнал, что Иркутская жандармерия Трещенкова на Лену командировала, сразу мне донесение на стол. И, надо сказать, точно всё проанализировал. Мы ведь, буквально, в последнюю минуту успели. Это карьерист уже по толпе рабочих стрелять собирался. Вот, кстати, деревня какая-то. Надо молока у крестьян купить.

Сопровождаемые стаей собак, они въехали в деревню. Искать никого не пришлось, на самодвижущее чудо сразу сбежались поглазеть и мальчишки, и взрослые. Попив молока, они двинулись дальше. Тут уже ехать стало труднее. Дорога была, но такая, что врагу не пожелаешь. Избитая конскими копытами, она состояла из сплошных колдобин. Не спасали и рессоры, мотало так, что приходилось силой удерживать руль, так и норовивший вырваться из рук. Однако, часов в шесть вечера они уже подъезжали к прииску.

— Кто таков? — раздался из-за ворот голос охранника.

— Хозяева твои, — отозвался Стас. — Открывай!

Услышав знакомый голос, тот испуганно охнул, и загремел засовами.

− Сейчас открою, ваш благородь! Не извольте беспокоиться!

Ворота заскрипели, распахиваясь. Охранник, здоровый мужик с берданкой на плече, испуганно таращился на приехавших, вытягиваясь во фрунт. Фыркнув мотором, 'Бьюик' качнулся на рессорах, и покатил к домику управляющего, возле которого стоял ещё один вооруженный охранник.

− Отучили дураков на посту спать, − криво усмехнулся Столыпин.

Кроме бдящей охраны, они пока не видели явных признаков того бунта, когда толпа в слепой ярости разносит всё и вся на своём пути. Вот, и крошечный посёлок для инженерного состава прииска цел, а из труб стоящих поодаль бараков мирно курится печной дымок. Скрипнув тормозами, машина остановилась у крыльца. Расправивший грудь часовой отдал им честь.

−Здравия желаем, ваше превосходительство! С благополучным прибытием!

...— Ну, что, господа хорошие? — Стас обвёл взглядом всё местное 'начальство'.

Приисковые 'вершители судеб' сидели смирно, как голуби, глядели преданно, как на живую икону. Вот, это-то и настораживало. Если бы всё было чисто, хоть один, да возмутился бы: 'Вы что? Да мы их на руках носили, икру осетровую в рот ложками пихали, а они, ракалии!' Что-то, возможно, прояснил бы Александр, но он передал, что подойдёт попозже. Значит, придётся 'колоть' их самому. — Что, спрашиваю? Лучше сами сознайтесь, чем работяг допекли. Обещаю — честно скажете, никого не уволю. На первый раз не стану. Уж потом — не взыщите. Ведь всё равно дознаюсь. Ну?! Минуту я подожду.

Столыпин, сидя в углу, с интересом наблюдал, как Стас 'намазывает на хлеб' мастеров. Как бывший министр внутренних дел, в вопросах дознания и сыска он ориентировался превосходно. Перед ним, вне всякого сомнения, был настоящий профессионал. Один взгляд чего стоил!

'Не выдержат, — решил экс-премьер. — Сейчас, точно, кто-нибудь 'лопнет'.

Мастера участков переглядывались между собой, поглядывая на Ивана Федотовича, который сидел с непроницаемым лицом, словно северный Будда. Наконец, все взгляды скрестились на нём. Управляющий прииска покосился на подчинённых. Но было ясно — не покается сам, сдадут 'сошки'.

Стас достал из жилетного кармана изящный брегет.

— Ну, всё, — глянув на циферблат, спокойно сказал он.

Но в голосе его так звякнул металл, что все поняли — шутки кончились.

— Начальник! — резко вскочил, словно его шилом ткнули, единственный из всех мастер-зырянин . — Федотыч лёк , шибко сердитый! Его все боятся!

И, словно прорвало запруду.

— И рабочих, и нас обсчитывает!

— Бабу с моего участка изнахратил , а приисковые теперь на меня волком смотрят — мол, все вы одним миром мазаны!

Иван Федотович побагровел, с грохотом отлетела табуретка.

— А вы-то, что, святые?! — потревоженным медведем рявкнул он. — У тебя, Зотий, объём работ завышен! А ты, Егорка? Забыл, сучий потрох, как у меня от приискателей прятался, когда с каждой морды по целковому зажилил? А Федотыч, значит, лёк?!

Он замахнулся на зырянина. Тот шарахнулся в сторону, упал, и ползком рванул к порогу.

— Всё с вами ясно, — спокойно сказал Стас. — Я, конечно, понимаю, что мастерами на приисках не ангелы работают.

Мастера, скроив постные мины, согласно закивали — точно, ангелов нет.

— Но и вы уже нюх потеряли, берегов не видите, мать вашу! Забыли, где живёте? Могут ведь и прикопать по случаю, закон — тайга, медведь — прокурор. Пётр Аркадьевич, — повернулся он к Столыпину. — Позвольте мне с рабочими сходить побеседовать. А потом уже, сообща, обсудим.

— Сходите, Станислав Юрьевич. Осторожней только.