Последний Поезд с Платформы "Погибель"

Глава девятая

— Боже, что с ним?

— Он ранен?

— Он же не умрет?.. Он ведь… один из них…

— Отойдите! — голос Энн прорвался сквозь отрывистые возгласы перепуганных пассажиров. Лоусон почуял ее приближение сквозь плотно закрытые в борьбе с болью глаза. Девушка опустилась на колени рядом с ним, в ее дыхании слышалось волнение. — Тревор? Тревор, ты меня слышишь? Можешь определить, насколько все плохо? Я могу тебе помочь?

О, она могла помочь. Пульсация крови по ее венам пробуждала непреодолимую жажду, Лоусон даже не сразу понял, что глаза его открылись, и уже несколько мгновений он вглядывается в вену на шее Энн. Осознав это, он вновь резко выдохнул и отвернулся в попытке совладать с собой. Девушка вздрогнула, пытаясь понять, что предпринять.

— В порядке… — прошептал он, переведя дух. — Все в порядке. Не так серьезно, как… может показаться.

Лоусон натянуто улыбнулся, однако лицо Энн осталось серьезным. Она вновь сосредоточилась на противниках. Обстрел временно прекратился, и пока что за окнами слышалось только завывание ветра.

— Скольких тебе удалось убить?

— Парочку, — усмехнулся Лоусон, вновь сморщившись от боли и приложив левую руку к особенно болезненной ране на боку. От застывшего ихора рубашка на месте ран покрылась черной твердой коркой. — Проклятье…

— Я могу что-нибудь сделать? — поморщилась Энн.

— Нет, — боль была мучительной, но, к счастью, уже отступала. Лоусон знал, что раны от выстрелов на нем — даже с учетом того, что он давно не пил человеческую кровь, ускоряющую исцеление — затянутся за несколько часов. Однако движения будут замедлены, пока все ткани не зарастут. Похоже, именно за этим в него и стреляли. Они не хотели убивать Лоусона — попросту не могли сделать этого обычными свинцовыми пулями, но могли лишить его быстроты и ловкости, выведя из боеспособного состояния.

Тревор прислушался к себе: рана на боку медленно начинала исцеляться. А вот с правой рукой дела обстояли хуже — при любом движении она отзывалась резкой болью, природу которой он прекрасно знал.

— Я не смогу какое-то время работать правой рукой, пуля сломала плечевую кость…

— Черт, — Энн поджала губы. — Ты сильно рисковал…

— Такая работа.

Девушка нахмурилась, хотя на миг легкая улыбка показалась в уголках ее губ.

— Больше тебя не ранили, надеюсь?

Лоусон осторожно коснулся саднящего росчерка на затылке и улыбнулся.

— Повезло. Честно говоря, не хотел бы узнавать, каково сломать шею.

На несколько долгих секунд Энн напряженно замолчала.

— Тревор, — вдруг почти шепотом произнесла она, и хоть лицо ее походило на непроницаемую маску, в глазах стоял испуг перед грядущим. Лоусон знал: она испытала тот же самый страх, что настиг его самого на крыше вагона. — Что нам делать?

— Мы не сдадимся, — тут же ответил он, понимая суть ее вопроса.

— Эти твари заманили нас в ловушку! — резко выкрикнул Гантт, выйдя вперед на несколько шагов. Голос его звучал так, что паника, наконец, взяла над ним верх. — Лоусон! Будь ты проклят, это твое сражение, не наше! Слушайте… слушайте все… мы разве заслужили быть убитыми вот так? Что мы такого сделали, чтобы попасть в этот Ад?

— Успокойтесь, мистер Гантт, — настоятельно произнес Рустер.

— Успокоиться? Ты, что, хочешь умереть?

— Нет… и никто из нас не хочет.

— Это его война, Рустер! Мы не должны принимать никакого проклятого участия в ней!

— А вот в этом… вы ошибаетесь, сэр.

Голос, произнесший эти семь слов, удивил Лоусона, потому что принадлежал Илаю Эстерли. Проповедник все еще оставался рядом с раненой девушкой, находящейся в полубессознательном состоянии. Эстерли старался быть рядом и успокаивать ее, ожидая, что она вот-вот может окончательно очнуться. Снег, летящий из разбитых окон, припорошил голову и брови мужчины, и его сероватая кожа вкупе с тонкими чертами лица сейчас делала его более похожим на вампира, чем на человека.

— Повтори-ка! — закричал Гантт.

— Вы ошибаетесь, — спокойно повторил Эстерли. — Это и наша война тоже.

— Черта с два! — пронзительно взвизгнул Ребинокс. — Я ничего этим тварям не сделал!

— Тебе и не надо было, — отозвался проповедник, положив руку на лоб раненой девушки. Глаза ее открылись, и она прошептала, что замерзла. Он постарался сильнее подоткнуть одеяло, но это все, чем можно было ей помочь. — Похоже, что, кем бы мистер Лоусон ни был, он далеко не самый худший из них. Садясь на этот поезд, я даже не предполагал, что эти существа… настоящие… и что я буду чувствовать, глядя на одно из них, что должен помочь ему выжить всеми возможными способами. Должен сделать все, что в моих силах, а не просто взывать к Господу Богу и молить его уничтожить мистера Лоусона и все его племя.

— Подумай еще раз, проповедник! — фыркнул Преско. — Твой Бог тебя не слышит!

— Господь всегда слышит, но Он не помогает тем, кто ничего не делает. Ему нужно, чтобы человеческая рука сама поднялась во имя правого дела. Чтобы эта рука взяла в руки оружие или все, что только может, и боролась. В нашем случае оружие — это мистер Лоусон, и мы должны помочь ему действовать.

Раненая застонала, и Эстерли улыбнулся ей самой мягкой из возможных улыбок.

— Тшшшш, — тихо прошептал он. — Просто отдыхайте… закрывайте глаза… отдыхайте…

— Ты спятил, святоша! Мы не можем с ними сражаться! Нам их не победить! К черту, я не собираюсь оставаться и ждать смерти! Я ухожу! — Преско встал, его окровавленная правая рука зажимала рану на ключице. Лицо было бледным, но полным решимости. — Кто-нибудь пойдет со мной? Джонни, давай мы с тобой…

Пуля, прилетевшая с правой стороны поезда, из леса, оторвала кусок челюсти Преско. Не успел он повернуться в сторону стрелявшего с выражением удивления и непонимания, пока боль не настигла его, как еще одна пуля — на этот раз слева — врезалась ему в грудь, а затем третья прошила ему мозг насквозь.

Не произнеся ни слова, Кенни Преско рухнул на пол, успев издать лишь резкий выдох… возможно, это был самый мягкий и тихий звук, который этот человек производил за всю свою жизнь.

Преско завалился на сидения перед собой, дернулся несколько раз и замер.

Повисло долгое молчание.

— Кровососы с пушками… — нервно хохотнул Матиас. — Поцелуйте меня в задницу и зовите меня Фэнни!

— У них не только пушки, — Эрик осмелился поднять голову, чтобы исследовать пространство с левой стороны поезда, и то, что он там увидел, заставило его побледнеть и пригнуться снова. — Сюда едут всадники!

Тревор и Энн взволнованно переглянулись и не упустили шанса посмотреть. Двое всадников действительно приближались к поезду на лошадях. Лоусон вспомнил, что на сапоге убитого вампира он заметил шпору. Ему это не нравилось… не нравилось собственное предчувствие. Неизвестность пугала его — такое же чувство он испытал на крыше над Дюмейн-Стрит в Новом Орлеане, впервые встретив перевертыша…

Те вампиры, что сейчас приближались на лошадях, уже успели трансформироваться, но их черные крылья ныне были сложены, как накидки на плечах. На одном, похоже, была фуражка кавалерийского офицера. Лошади не выказывали никакого страха по поводу того, что везут на своих спинах монстров, и это заставило Лоусона невольно задаться вопросом: А можно ли обратить животное?

Вопрос повис в воздухе, потому что всадники вдруг расправили крылья и взмыли вверх со своих сёдел. Лошади продолжали протаптывать по снегу дорогу, приближаясь к пассажирскому вагону…

… и вдруг начали превращаться в настоящих чудищ из жутчайшего кошмара.

Их плоть постепенно покрывалась чешуей, головы удлинялись и деформировались, заставляя лошадей походить на существ, которых, по мнению Лоусона, древние сказочники Европы могли бы назвать драконами. Одно из созданий вдруг принялось отращивать две дополнительные ноги — отвратительные отростки начали вылезать из боков, делая это животное похожим скорее на паука, чем на лошадь.

Эти твари не замедлялись, а продолжали двигаться полным галопом, скользя по снегу.

— Берегитесь! — воскликнул Лоусон.

Первый перевертыш врезался в пассажирский вагон с левой стороны. Второй со следующим ударом сердца атаковал стену рядом. Весь вагон задрожал и чуть не сорвался с путей, утягивая за собой весь остальной состав, от оконных рам и стен полетели выбитые щепки и остатки стекла. В этом хаосе разрушения Эстерли накрыл собой раненую девушку, стараясь защитить ее от осколков, а Энн заслонилась рукой. Перевертыши продолжали ломиться внутрь, и их плоть уже куда больше ассоциировалась с плотью рептилии, нежели лошади. Под горящими красным огнем глазами разверзлись огромные челюсти, из которых выскользнули клыки длиной с нож мясника.

Рустера отбросило к противоположной стене вагона, винтовка вылетела у него из рук. Лоусон услышал, как Гантт невнятно выкрикнул что-то от испуга. Ребинокс рыдал, как ребенок, отчаянно пытаясь отползти от монстра, чья голова раскачивалась прямо над ним в окне, а раскрытый рот с острыми клыками, в которых отражался жалкий остаток света от уцелевших масляных ламп, норовил достать его.

Лоусон поднял свой кольт, собираясь выстрелить, по привычке схватившись за оружие правой рукой. Плечевая кость вспыхнула болью, Тревор сморщился, мгновенно перехватывая оружие в левую руку, однако промедление стоило ему дорого: монстр успел добраться до головы Ребинокса и буквально откусил ее…

В момент укуса нарастающий крик был словно придавлен, а затем взорвался, обезглавленное тело Джонни Ребинокса развернулось, а монстр ухватил дергающийся труп за остатки кровоточащей шеи и перевернул так, как пьяница может перевернуть бутылку, чтобы допить остатки виски.

Ошеломленный Лоусон лишь тогда сумел выстрелить прямо в голову монстра, и — ко всеобщему ужасу — адская тварь, даже выгорая изнутри, не отпускала тело и продолжала пить, решив не лишать себя последней трапезы. Вторая тварь, которая обратилась в кошмарную смесь лошади, паука и дракона, не прекращала попыток прорваться в вагон. Клыки угрожающе близко щелкали у ног Рустера. Энн выстрелила и попала чудовищу в основание шеи. Оно протяжно взвыло от боли, тут же забыв о своей обидчице, потому что в его тело последовательно влетели еще три пули. Голова монстра повернулась к Дьюсу Матиасу, стоящему посреди разбитых стекол с винтовкой Рустера, и сизый пороховой дымок клубился вокруг него.

Пистолеты Лоусона и Энн выстрелили почти одновременно. Две серебряных пули пронзили череп твари с разницей примерно в три дюйма, что лишь ускорило его разложение. Пока тело монстра шло трещинами, куски плоти сползали с его скелета, как куски прожаренного бекона, а сам монстр по-прежнему злобно смотрел на Матиаса единственным оставшимся глазом. Он попытался броситься на разбойника, и Матиасу пришлось использовать винтовку в качестве дубинки, потому что магазин был уже пуст. Глаз начал ссыхаться и западать, а голова осыпалась кусками плоти, развеваясь прахом по ветру.

Часть крыши вагона прогнулась. Два крылатых вампира — те, что играли роль всадников — упорно пробивались внутрь. Энн выстрелила в первого, угодив ему прямо под кавалерийскую фуражку, когда тот ворвался в вагон. Его предсмертные муки и завывания были подхвачены ветром, клыки неистово щелкали по воздуху, когтистые лапы сжимались в кулаки и беспорядочно размахивали из стороны в сторону. Прежде чем умереть и осыпаться горсткой пепла в оборванной солдатской форме, тварь успела оставить несколько рваных ран на груди Гантта и потянуться к Эрику.

Второй вампир не решился прорываться в вагон, увидев смерть своего соплеменника, и взмыл в воздух. На несколько секунд повисла тишина, которую нарушало завывание ветра и тихая ругань Гантта, лежавшего на спине и зажимавшего раны на груди.

Лоусон заметил, что они приближаются, чуть раньше, чем Энн.

— Заряжай! — воскликнул он, обращаясь ко всем, у кого было оружие. — Они идут! Перезаряжайтесь, быстро!

Вампирская армия Генри Стайлса Младшего перешла в наступление. Они еще не набрали полную скорость, но до этого оставались считанные секунды. Слева от вагона их было около тридцати: мужчины, женщины и — хотя трудно было сказать наверняка — даже дети. Некоторые носили старые лохмотья, другие были хорошо одеты, словно пришли из того же мира, который так не хотел покидать Лоусон. Какие-то солдаты Темного Общества больше напоминали голодных диких зверей, и они рвались вперед наиболее жадно и наиболее активно, пока другие оставались в арьергарде и находились здесь, скорее, для пущей острастки. Или, подумал Тревор, то были вампиры, которым обеспечивалось постоянное пропитание, и они свободно разгуливали среди людей. Именно эти вампиры держали в руках огнестрельное оружие. Несколько крылатых перевертышей сидело на скалах в качестве дозорных или зрителей, которые собрались на фееричный спектакль.

Справа приближалось еще около пятнадцати солдат армии Младшего — они выбирались из зарослей заснеженного леса. Разнообразие одежд — от лохмотьев до богатых нарядов — было и среди этого сборища, на многих проглядывались кровавые пятна. Кто-то из тварей даже носил вместо оборванного тряпья звериную кожу… но были здесь и аккуратно одетые банкиры, и фермеры, и деревенские дети…

Мысли врезались в сознание Тревора и не пожелали отпускать его, сжимаясь крепко, как вампирские когти.

Здесь собрались вампиры со всех концов Темного Общества. Ла-Руж направила их сюда специально, потому что хочет получить меня.

Меня.

Я мог бы научиться быть богом, подумал он, вспомнив слова Ла-Руж там, в Ноктюрне…

Для чего мне человеческий мир? Сколько еще я смогу за него держаться? Он отторгает меня, я уже не его часть. Я… силен и быстр, и какая-то часть меня рада, что может жить вечно. Моих жены и дочери… уже нет, они остались лишь болезненным воспоминанием. Человечество предало меня, когда бросило на то сражение под Шайло в качестве пушечного мяса. Что я им задолжал? Почему я так держусь за эту жизнь… и… в самом деле… я так устал… столько лет… я не могу…

Если я сдамся, возможно, они позволят Энн и остальным уйти. Если я перестану сопротивляться, остальные могут выжить.

Если… если…

Опасное слово.