Завоеватель Шамбалы - Reconstruction

Мы опустились в речку на окраине. Уинри настаивала на том, что надо лететь на их с Лизой условленное место. Они назначили место, где должны была встретиться, если вдруг разделяться, однако это было где-то за пределами города. Что касается меня, то я прекрасно помнил названный мне отцом адрес, и горел желанием по нему сходить... что-то мне подсказывало, что проживающий там человек не участвовал в ночной вылазке, ибо был слишком крупной для этого шишкой... еще бы, ученик самого Гаусгофера! Этот профессор, судя по всему, глава — или уж, во всяком случае, идейный вдохновитель — организации.

Итак, мы сели в речку. Слава богу, здесь было вроде бы тихо... какие-то склады кругом, жилых домов практически нет. Конечно, все равно нас наверняка заметят — самолет посреди города слишком примечательное зрелище — но есть шанс, что не сразу...

Я выбрался из самолета на берег первым, Уэнди вылезла следом... но я остановил ее жестом.

— Слушай, сиди здесь пока. Может понадобиться срочно улетать, и тогда... ну, ты понимаешь. Каждая секунда на счету.

— Как хочешь, — Уэнди слегка надулась. -Только быстро. Не факт, что нас не услышали.

— Какого хрена вы вообще прилетели с такой помпой?! Зачем?!

— Ну... надо же было испытать наши модели! Никто не верил, что они пролетят из Англии в Мюнхен, а они прилетели, и даже заправиться в воздухе мы смогли! И... вообще...я обещала Альфонсу, что приземлюсь на его крышу! Ну... на крышу не вышло, но так тоже неплохо получилось?.. Если бы еще он видел... — Уэнди закусила нижнюю губу и слегка отвернулась... было ощущение, что вот-вот заплачет.

— Ты все ему расскажешь в подробностях, — произнес я как можно дружелюбнее, хотя не слишком-то мне дается сердечность. — И вы еще вместе полетаете. У вас еще вся жизнь впереди.

— Эдвард... только, пожалуйста, скажи мне одну вещь! Я знаю, что ты торопишься, но это жутко важно, и...

— Ну ладно, только быстро!

Уэнди стянула с головы пилотский шлем, и стало видно, что прическа у нее такая же, как у сестры... я едва подавил вздох облегчения. Приветствую любую деталь, которая отличает Уэнди Честертон от Уинри Рокбелл!

— Эдвард, как ты думаешь... Альфонс... ему ничего, что я стриженая?.. Просто, понимаешь, длинные волосы под шлем не залазят, вот я и...

— Это все будет замечательно! Ты так ему понравишься даже больше, чем на фотографии, и вообще тебе очень идет, всегда так ходи!

— А мой немецкий...

— Уинри... блин, то есть Уэнди! Хватит! Потом мы с тобой о Хайдерихе поговорим! Мне, черт возьми, идти надо!

Я резко развернулся и пошел вглубь улицы, не оглядываясь. Если верить моей памяти, искомый дом должен находиться поблизости.

К несчастью, меня постигло глубокое разочарование. Дом стоял запертый, и на мои остервенелые стуки только со стуком распахнулись ставни соседей, и едкий голос полюбопытствовал, почему в двенадцать ночи я не сплю и мешаю спать порядочным бюргерам. А если я пьян — то и водичкой из-под цветов меня, мол, запросто окатить можно, по первому требованию буквально.

Требовать водички я не собирался, разносить дверь на куски — тоже... да и возможности мои в этом плане были теперь изрядно попорчены. Да уж... вот и все, неужели последняя ниточка к тулистам оборвана?.. И так глупо... рассказать кому, не поверят — его просто не оказалось дома! Небось, уехал в загородный дом на барбекю. А у меня ведь прибавилось целей. Теперь надо освободить Хайдериха — парень явно влип из-за меня — и Гогенхайма... отец все-таки.

Хмурый, я зашагал по улице назад к реке... но двигался, тем не менее, очень быстро, чтобы не заставлять Уэнди ждать. А то еще додумается пойти мне навстречу... похоже, она гораздо менее хладнокровна, чем моя подруга детства. Оно и очевидно: если верить рассказам Хайдериха, она росла в полной семье, лелеемая и хранимая любящими родственниками. Естественно, характер не такой твердый. Но — такой же смелый. Это надо же, рвануть через Ла-Манш вдвоем с сестрой! Чтобы прилететь к любимому человеку...

Интересно, а дома Ал и Уинри...

На этой мысли я себя оборвал. Думать об этом отчего-то было очень неприятно. То есть... мне ли не знать, как Ал всегда к ней относился, но... кроме того, я знаю — с собой-то лукавить не стоит, — как всегда относился к ней я. Другое дело, что мы были детьми, и вообще, я не имел никакого права на эти чувства, пока...

И тут я остановился. Мои ушли уловили звук... странный звук... Лязгало железо. Как-то подозрительно знакомо лязгало железо...

Я моментально отшатнулся на противоположную от меня сторону улицы, прижался спиной к каменной стене. Звук повторился и даже стал громче... как будто кто-то приближался, и готов был вот-вот вывернуть с боковой улицы. Блин... этого не может быть... этого не может быть, потому что этого не может быть никогда... Спокойно, Эд... это какой-нибудь старьевщик металлолом на тележке развозит... мало ли... что-то железное во улице волокут... Но нет, когда железо везут или несут, оно звучит совсем, совсем не так. Это железо... шло. Вне всякого сомнения. И каждый шаг гулко отпечатывался на мостовой.

Он показался из боковой улицы — высокий человек в широченных средневековых доспехах, украшенных плюмажем из белого конского волоса. Он стоял ко мне спиной и озирался, словно искал что-то или не был уверен, куда идти.

Я... не знаю, что я чувствовал больше. Страха, сумасшедшей радости, такой, от которой голос дрожит, и на глазах появляются слезы, или горечи... такой, от которой не хочется жить. Неужели именно сейчас?! В момент, когда я меньше всего этого ждал?!

— Альфонс! — тихо, и, кажется, довольно спокойно позвал я его.

Человек порывисто обернулся, доспехи лязгнули.

— Ал! — на сей раз я крикнул в голос и кинулся к нему навстречу.

— Брат! — ахнули доспехи так хорошо знакомым мне голосом... голосом, похожим на голос Хайдериха, очень похожим, но совсем-совсем другим, теперь я это слышал ясно.

— Брат!

...Из всех восемнадцати лет, что я прожил на этом свете, без него я прожил только три, и первый из этих трех не помню совершенно. Но вот два слишком свежи в моей памяти... потому что они, собственно говоря, закончились только что. Два года одиночества, два года бесплодных терзаний и попыток вернуться. Но теперь — все! Теперь мы снова вместе, и... все, этому миру не жить, если он только попробует не пустить нас домой! И пускай Ал в доспехах, мы найдем способ вернуть его тело... обязательно найдем... и вообще, главное, он жив!

Ал жив!

И он здесь, рядом!

Значит, все будет хорошо.

Глава 17. Брат

Эти ощущения описать невозможно. Это не боль и не страх, это похоже на нырок в темную воду, когда не видишь дна, и одновременно вода пахнет гнилью и тиной... потому что на дне водоема — все тайны мироздания. Только вот кому нужны эти тайны, если они так смердят, скопившись в отстойнике?..

Вообще-то, я преувеличиваю. Никакого запаха там не было и быть не могло, просто уж больно с неприятными воспоминаниями было связано для меня это место. Внутренне дрожа, стоял я перед висящими в воздухе створками, набираясь смелости сделать решительный шаг. "Последний раз это кончилось для тебя тем, что ты потерял тело!" — панически воскликнул внутренний голос. "Но ведь я хотел вернуть маму!" "И что из этого вышло? — голос только набрал силу. — А теперь ты хочешь вернуть брата, но посмотри правде в глаза: может быть, он давно мертв, и твои усилия откроют только новый виток боли и страха!" Видимо, так говорил мой разум.

Но мы с Эдвардом никогда не слушали голос разума. И тут я виноват, наверное. Так что поздно начинать в семнадцать лет, не так ли?..

Я шагнул вперед, отпустив руку Уинри,. в темноту, подсвеченную жадным светом фиолетовых глаз, и створки захлопнулись за моей спиной.

— Я найду брата! — крикнул я, если только там было чем кричать, изо всей силы отбиваясь от жадных черных существ, облепивших меня. — Слышите?! Я не позволю ему сгинуть!

И, последним усилием скидывая черные ручки, которые царапали и рвали мое тело, я рванулся вперед, к свету... и...

Сине-белая планета наваливается на меня, и яркое сияние из-за горизонта, и...

О-ох, ну это было и больно!

Ощущение такое, как будто с размаху налетел на дубовую дверь, да так, что искры из глаз посыпались. Нет... даже хуже. Потому что двери не вопят у тебя в голове твоим собственным голосом: "Уберите его из меня!" И дубовые двери не кричат голосом Эдварда (а откуда там Эдвард?..): "Альфонс, ты слышишь меня?!" И уж подавно, дубовые двери не сопротивляются так отчаянно, что все тело отдается невыносимым холодом, и руки и ноги тяжелеют, и пойти тебе некуда...

Обливаясь потом, я валялся у створок дверей, но только с другой стороны. Золотое свечение окружало меня, а за спиной — я знал это — по-прежнему безмолвно возвышались двери. Откуда-то я знал, что находиться здесь долго нельзя. Не то что опасно, или что, а просто нельзя, по крайней мере, если я хочу вернуться.

Голова гудела...

Я сел, потряс ею... можно подумать, это могло привести в порядок бестолковые мысли, которые роились там.

— Альфонс?.. — тихо спросил голос, знакомый и забытый одновременно.

Это был голос Эдварда... но голос Эдварда-ребенка.

Я обернулся... и увидел мальчика лет двенадцати-тринадцати. Он сидел у края ворот, положив голову на согнутые колени, — поза отчаяния. Сейчас, однако, мальчик выпрямил спину, и смотрел на меня удивленно, но как-то даже равнодушно, словно удивление его на самом деле уже ничего не значило. Это был все-таки не Эдвард. Да, похож, очень похож, ну, стриженый разве что, и обе руки целые — закатанные рукава рубашки не оставляли в том никаких сомнений. А вот с ногами непонятно, но тоже, наверное, обе на месте, с чего бы быть иначе? Однако что-то в лице, что-то в выражении глаз не оставляло сомнений, что это не мой старший брат. Да и никак он не мог оказаться здесь в таком виде! Первый раз, когда Эдвард проходил врата, он был моложе, потом — старше.

— Альфонс, ты выпал с той стороны! Как это?

— Потому что я — с той стороны. А ты с этой?

— Да. Значит, ты не тот Альфонс, которого я знаю?

— Видимо, не тот.

— Жаль. То есть, нет, хорошо конечно, что он не оказался здесь. Стало быть, он жив и здоров. Думаю, я увидел бы, как он прошел мимо меня. Я... ну, вижу иногда мертвецов, только все они приходят от нас и уходят за Врата, а не наоборот. А я боюсь. Может быть, я тоже должен пойти туда?.. Но я не хочу умирать! — воскликнул он с неожиданной яростью.

— Если врата не призвали тебя, думаю, ты и не должен идти, — мягко сказал я. — Думаю даже, что ты еще можешь вернуться, если с телом твоим все в порядке.

— Понятия не имею, где мое тело, — пожал плечами мальчик. — Начать с того, что его у меня отобрали. А потом угробили.

— Кто угробил?..

— Какой-то тип, жутко похожий на меня. Тоже Эдвардом зовут. Только он старше был. Он сперва выгнал меня из моего тела... это я здесь уже потом понял, что нечаянно. Ну... то есть я по-прежнему там был, но только видеть все мог, а вмешаться — фиг тебе. Даже заговорить с ним не удавалось. А он не понимал совсем, что происходит. А потом на нас упал дирижабль, и его выкинуло сюда. А я, не будь дурак, уцепился за него — охота мне умирать, что ли?.. Потом он ушел за Врата, а я остался тут. Он потом выходил обратно... черт, ну и жуткое было зрелище!

— Почему жуткое? — спросил я с замиранием сердца.

— У него руки не было до плеча и ноги по колено, — охотно пояснил мальчик. — Вывалился буквально кулем... и исчез. Я думал — все, сейчас помрет. Но нет, снова он тут не появился. Мне интересно, как он там существует, в нашем мире? Опять мое тело занял, или свое через Врата перетащил?.. А что с моим телом, я не знаю. Я тут сижу черт знает сколько — времени тут нет, даже почувствовать не получается — и не знаю, что делать. Тут иногда кто-то появляется, но они как призраки: проходят мимо и меня не замечают.

— Погоди... какой ваш мир?..

— А ты не знаешь?.. Я тут долго сидел, думал. Слушай, мне кажется, наши два мира, мой и ваш с этим парнем, они как бы замкнутая система. Из нашего в ваш идет какая-то энергия через эти врата, из вашего в наш — хрен знает что, я так и не понял, но тоже что-то поступает. Короче, закон сохранения энергии в действии.

— Какой-какой закон?..

— Ну, по нему, если вкратце, если что-то возникает, что-то должно исчезнуть. Иначе говоря, чтобы что-то получить...

— ... Надо отдать что-то равноценное. Да-да, знаю.

— Ну да! Эти врата — они что-то вроде замыкающего реле. И вообще-то через них не положено так просто бродить. Но знаешь, в последнее время начинает что-то происходить... створки будто дрожат... будто там что-то прет, с вашей стороны.

— Может быть, это я?.. — мои нерешительные слова повисли в воздухе.

— Ну, если ты весишь, как стадо слонов, тогда конечно! — фыркнул мальчик. Я не стал спрашивать, что такое "слон". И так понятно, что что-то очень большое. — Нет, я думаю, там ваши чего-то экспериментируют. Потому что... ну, я иногда прислушиваюсь. Там очень странные голоса из-за двери доносятся... А, кстати, а ты тут как оказался, и зачем вообще?..

— Я... А.. меня зовут Альфонс Элрик. Я хочу вернуть своего старшего брата Эдварда... ну, того парня без руки и без ноги.

— Я понял, — прервал меня мальчик. — Ха! Так вы, выходит, братья?.. Вот здорово! У меня никогда не было брата, ни младшего, ни старшего, только дядя. А я бы хотел такого брата, как Альфонс. А вот у Альфонса есть старший брат. Сволочь еще та, насколько я понимаю.

— О каком Альфонсе ты говоришь?..

— Слушай, не притворяйся идиотом! — воскликнул он с раздражением. — Если ты двойник Ала, то у тебя должны быть те еще мозги!

— Двойник?.. — до меня, наконец, дошло, как до жирафа. — Ты хочешь сказать, что в наших мирах живут двойники?!

— Ага, — он с довольным видом кивнул. — Я же говорил, что у меня было время пораскинуть мозгами. И я пришел к выводу, что тот парень сумел захватить мое тело именно потому, что мы двойники. Может, у нас электрические импульсы мозга... — он бросил на непонимающего меня косой взгляд, вздохнул и поправился. — Думаем мы одинаково, наверное. Или похоже. Вот он и сумел меня выгнать. И теперь я сижу тут, как дурак, и думаю, так, что скоро мозги сломаю.

— А дверь сломать не пробовал?.. — спросил я, памятуя о характере своего братца.

— До сих пор пробую, — фыркнул мальчишка. — Еще как пробую! Я уже думал: если он на нашу сторону откинулся, почему я на вашу не могу?.. Все лучше, чем здесь сидеть! В общем, это без толку: не открывается она для меня. А те призраки просто сквозь нее проходят. Точнее, встают перед ней и исчезают. Кстати, что с тобой-то случилось?.. Тебя из этой двери выкинуло, как пинком, и потом так быстро захлопнулось, что я даже заскочить не успел... А ты пропал. А буквально через секунду снова появился. Что случилось-то?..

— Я... ну, как будто выпал куда-то, но там сопротивлялись, и...

— А! — двойник поднял указательный палец. — Молодец, Ал!

— Это ты мне?.. — опешил я.

— Да нет, ему! — махнул рукой парень. — Ну... он, наверное, старше, чем я уже, может, научился чему полезному... Это тебя тоже автоматически в тело Ала выкинуло, но ты не смог с ним справиться... или не захотел: если ты на него похож, у тебя характер добрее, чем у моего двойника, это однозначно. И ты снова здесь оказался.

— И... что мне, по-твоему, делать?..

— Понятия не имею, — пожал парень плечами. — На твоем месте, я попытался бы вернуться в свой мир. И заодно меня захватить. Вдруг перед тобой двери откроются?.. И в любом случае, я бы делал это побыстрее, потому что это не самое подходящее место, чтобы сидеть и болтать.

— Нет уж! — я решительно встал. — Ты меня извини, но мне надо найти своего брата. Я не за этим столько всего перенес, чтобы просто взять и вернуться.

— Но у тебя нет с собой тела, верно?.. — спросил двойник. — Если уж ты в теле Ала чуть не оказался.

— Нет, тела нет, — я покачал головой. — Но... — мысль, холодная и неприятная, явилась и свернулась у меня в груди змеиным клубком. — Человек ведь может жить не только в своем теле... может даже и вообще не в теле...

— О чем ты?.. — парень тоже приподнялся. — Ты что, вздумал еще чье-то тело захватить?! Ты... только попробуй! Так ведь и убить можно!

— Успокойся, — я попытался улыбнуться ему, хотя губы не слушались. — Не переживай, Эд. Я никого не собираюсь убивать. Но я должен вернуть моего брата. Понимаешь?.. Просто должен! И я сделаю все для этого!

...Даже если это означает вернуться в тот невозможный кошмар, который я оставил два года назад... в это ощущение тела без тела.... когда ты не можешь понять, чем ты смотришь, чем говоришь... когда не чувствуешь воздух вокруг себя и солнце, которое печет тебе голову... нет, чувствуешь, но чувства эти совершенно другие, и приходится все время отгадывать их, вычислять. Жить совершенно невозможно: надо делать сознательно усилие просто для того, чтобы напоминать себе, что ты бодрствуешь, а не спишь... а сон не приходит, потому что телу он не нужен... Только иногда разум соскальзывает в забытье, холодное и неподвижное, как остывающее ночью железное тело... Боже мой, я только что вспомнил это, потому что так было надо, но с каким бы удовольствием я забыл бы все, похоронил бы в дальнем уголке своей памяти навсегда! Но... жизнь — это жизнь. В ней бывает всякое. Каждый прожитый день, каждая пережитая боль приносят новую силу и новое понимание. И очень часто приходится делать то, от чего поджилки трясутся и к горлу подступает тошнота, потому что, если ты этого не сделаешь, то просто не сможешь жить дальше... или, во всяком случае, жить дальше продолжит какой-то совершенно другой человек, который совершенно не будет тебе нравиться.

Не зная, что делать в точности, я хлопнул в ладоши и сосредоточился. Я ведь был во Вратах уже... уже трижды! Когда мы оживляли маму, когда я стал философским камнем, когда я оживлял Эдварда... Значит, я получил уже очень много потайного знания, которое просто спит во мне. Я смогу сделать то, что сделал однажды брат. Я смогу сделать это сам, и кровавая печать мне не понадобится. Да. Я смогу. Потому что иначе придется забыть о моей цели, ибо мне негде жить в этом мире.