Жертвы Северной войны

Вернувшись домой, приласкав (и накормив наконец-то!) скулящего Квача, Мари заметила на столе конверт. Ну все ясно: окно было открыто, и почтальон бросил письмо прямо туда. Кто бы это мог быть?.. Кристине Мари так и не ответила, значит, вряд ли она...

Но письмо было от Кристины.

"Мари! — писала она. — Пишу это письмо, потому что ужасно волнуюсь за тебя! Что у тебя происходит, все ли в порядке?! До Маринбурга я просто не могу дозвониться, и вообще, с этим городом произошло что-то странное: туда невозможно стало добраться, а мое письмо, которое я написала месяц назад, вернули, как недошедшее до адресата! Я стала узнавать в министерстве, у Винсента есть там знакомые, и мне сказали, что ты теперь работаешь здесь. Так что пишу сюда. Мари, как ты можешь?! Ты так долго не отвечаешь на письмо, и вдруг ко мне приходит какой-то мужичок с ноготок, представляется начальником чрезвычайного отдела из МЧС, и начинает меня о тебе расспрашивать: мол, что я о тебе знаю, и надежный ли ты человек! Я, конечно, ничего не хотела ему рассказывать, но он припер меня к стенке. Сказал, что ты, вроде, ни в чем не виновата и никто тебя ни в чем не обвиняет, но будто бы твое имя в каком-то темном деле запутано. Я ему, разумеется, наговорила только самого хорошего. Слава богу, он про Кита и его связи не интересовался, а то я бы прямо и не знала, что отвечать. Но пронесло. Может, не раскопали? И еще он чего-то такое обмолвился, что не то ты в опасности, не то можешь оказаться в опасности... в общем, я ужасно переживаю! Ты знаешь, какой я нервный человек! Всю ночь не спала, пока наутро Винсент не сходил в министерство и все не разузнал о тебе! Короче, напиши немедленно, что там у тебя и как, а если что, то приезжай ко мне жить! Я сейчас снимаю двухкомнатную квартиру, ну и Винсента оттуда выгоняю с переменным успехом. Он, кстати, передает привет и тоже будет рад тебе помочь, если что. Так что не стесняйся просить нас о помощи в случае чего!

С любовью, твоя Кристина".

"Н-да..." — подумала Мари. В стиле Кристины — коротко, сумбурно, но дышит теплыми чувствами. Если бы она так истории болезни вела, как письма пишет — не доучиться ей и до третьего курса.

Нет, то, что Эдвард Элрик наводил о ней справки, ее не удивило. Вот если бы он этого не сделал — было бы странно, ведь она, как никак, проходила по делу главной свидетельницей. Но так напугать ее здравомыслящую, хоть и несколько перевозбудимую подругу — это надо постараться. Что ж он ей наговорил?! И ведь ясно, что ничего по делу, потому как государственная тайна.

Значит, Мари в опасности, причем Элрик в курсе, а вот сама она...

А тут еще этот выстрел... и пропавший Майкл...

Погодите, но не мог же сам инспектор Элрик устраивать на нее покушение? Это какой же двуличностью надо обладать...

Мари поняла, что у нее начинает болеть голова. Ну правильно, давление, небось, повысилось... Она достала из ящика стола свою записную книжку и вытащила бумажку, засунутую под кожаную обложку. Засунутую, чтобы никогда не доставать... ну что ж, выходит, "никогда" все-таки наступает.

Она подвинула под руку телефон, и набрала длинный, сложный номер.

— Здравствуйте, — сказала она в трубку, — могу я поговорить с мистером Эдвардом Элриком?..

— Простите, рабочий день уже кончился, я не знаю, на месте ли он... — ответил мелодичный женский голос. — А по какому вы делу? Может быть, я перенаправлю вас к заместителю?

Мари вспомнила свои препирательства с секретаршей из личного аппарата фюрера.

— А может, вы все-таки посмотрите?.. Если он на месте, скажите ему, что это говорит доктор Мари Варди из Маринбурга. Скажите, что это очень важно.

— Хорошо, сейчас посмотрю... А, вот он, как раз идет... Мистер Элрик! Мистер Элрик, на проводе доктор Варди из Маринбурга, она говорит, что это очень важно...

Трубку схватили почти сразу, Мари даже удивилась. Вот только что она слышала приглушенный лепет секретарши, и тут же прозвучало сухое, деловитое:

— Алло?

— Алло, Эдвард, вы должны меня помнить... — начала Мари. — Это Мари Варди. Не хотелось бы отнимать ваше время, но...

— Что-то случилось? — резко спросил он.

Мари набрала в грудь воздуху и в нескольких сжатых выражениях рассказала все. Только о письме Кристины не упомянула. Ответ был очень кратким.

— Ждите, я перезвоню через полчаса, — сказал он и повесил трубку.

Мари тоже повесила свою, удивляясь, что он даже не спросил обратного номера. Или у них там какие-то специальные аппараты стоят, которые это определяют?..

Телефон зазвонил даже раньше, чем через полчаса.

— Мари, я приеду в Нэшвилл ночным поездом. Он приходит в два ноль три. Скажите шерифу, пусть пришлет кого-нибудь меня встретить. Сами ни в коем случае не ходите.

— Х-хорошо... — ответила Мари, изрядно удивленная. — Но вовсе нет необходимости...

— Давайте я буду решать, есть необходимость или нет. Тем временем постарайтесь быть как можно более осторожной! Максимально! Ясно вам?

Мари только успела выдать какое-то невнятное соглашательное междометие, как трубку повесили.

"А быстро он", — сказала она про себя.

Она бросила взгляд на незапечатанное до сих пор письмо Кристине. Ну что, берем и отсылаем?.. И делаем вид, что ничего не было?

Вот как письмо всего за день может безнадежно устареть...

* * *

У нее были восхитительные глаза цвета морской волны, которые очень легко заволакивала пелена слез. Ее полная грудь соблазнительно волновалась при каждом ахе и вздохе (а вздыхала она часто). А еще у нее были совершенно неподражаемые ушки — они так мило розовели, стоило ей заслышать какую-нибудь рискованную шутку. Иными словами, она была достойным экземпляром в его коллекции.

До недавнего времени.

— Анджей! — она капризно надула пухлые губки (нижняя чуть пухлее, верхняя чуть тоньше). — Нам давно уже пора поговорить серьезно!

— Милая моя, разве с такой очаровательной девушкой разговаривают о серьезных вещах?.. — попытался Анджей отделаться дежурной шуткой. Увы, не вышло — красавица Ирэн была настроена решительно.

— Анджей, но ты же... — она почти плакала. — Ты же мне не звонил уже неделю! А вчера... вчера ты не пришел на свидание!

— Как же так, милая? — удивился Анджей. — Я пришел и я ждал тебя, ровно в семь сорок, под часами, как договаривались!

— Ничего подобного! — она топнула ногой. — Мы договаривались не под часами, а у Главной Библиотеки! И не в семь сорок, а в шесть! А ты — не пришел!

— О господи, как я мог так ошибиться! Не иначе, как все мое соображение отшибает начисто при мысли о твоем прекрасном лице! Милая моя, когда я вижу тебя, я живу в каком-то поэтическом тумане, мне хочется петь, а не говорить, летать, а не ходить! Удивительно ли, что я перепутал какие-то пошлые числа?!

На самом деле Анджей, несмотря на общую безалаберность, отличался прекрасной памятью, и замечательно помнил и время, и место свидание. Помнил — и совершенно сознательно обходил, потому что гулял в это время с не настолько симпатичной, но зато та-акой аппетитной Мадлен, секретаршей из бухгалтерии. Вечер закономерно продолжился у Мадлен дома (она снимала комнату)... а вот теперь приходилось выкручиваться.

— Я не верю тебе! — Ирэн взмахнула длинными черными ресницами, похожими на копья. "На копьях ваших ресниц вы распяли мое сердце!" — плел ей Анджей в самом начале их короткого, но бурного романа. — Ты... ты обманщик!

— Мадленочка, солнышко...

— Что?! — щечки Ирэн моментально вспыхнули пятнами. — Ты... ты как меня назвал?!

— Мммм... Ирэночка, любовь моя, никак! Понимаешь, ты мне жутко напомнила мою младшую сестренку, ее зовут Мадлен...

— У тебя нет младшей сестры! Ты же мне сам говорил, что у тебя только старушка-мама! Анджей! Ты... да ты... я знаю, ты вчера гулял с этой сисястой Мадлен из бухгалтерии! И она, сучка такая...

Ирэн, забывшись, сказала это громко, так, что слышно было на весь коридор. А дело происходило на вахте в конце коридора. Несколько оказавшихся в коридоре больных заинтересованно обернулись на звук голоса разгневанной медсестры. "Ну вот, — подумал грустно Анджей, — еще один идеал разбит вдребезги... а ведь она представлялась мне таким хрупким небесным созданием, неспособным сказать грубое слово..."

Из-за поворота появилась высокая статная Эллис, старшая по этажу. Перебранку она явно слышала, потому что была красной, как рак.

— Ах так, Анджей... — начала она. — Ах так...

С ней Анджей расстался полюбовно, месяца три назад. Наплел с три короба про "несходство характеров" и "останемся друзьями". Кто ж знал, что на сердце она что-то затаила... Беда всегда подкрадывается, откуда не ждали.

— Не Анджей, а доктор Величко! — официальным тоном поправил он. — Попрошу не забываться, мисс... — он помедлил на мгновение, пытаясь вспомнить фамилию женщины. — Браун!

— Прошу простить! — лицо Эллис казалось застывшей маской, и Анджей как всегда внутренне поморщился: ему было ужасно неприятно. Но что поделать?.. Кто поймет этих женщин? Хочешь по-хорошему, а они...

Эллис же продолжила:

— В таком случае, могу я осведомиться, что привело вас на наш этаж?

— Инопланетяне, — брякнул Анджей, и чуть не завыл: это надо же ляпнуть!

Против ожидания, Эллис восприняла его слова как должное.

— Это больные доктора Томаса.

— А он попросил меня проконсультировать, — сказал Анджей, чувствуя, как его дух воспаряет в заоблачные выси. — У меня ж диплом по мании преследования. Кстати, медсестра, — столь же официально он обратился к Ирэн, — не напомните мне, какая палата?

— Триста шестая, — сказала Ирэн голосом, исполненным ненависти.

— Отлично, — сохраняя как можно более независимое выражение лица и прижимая локтем папку (без всяких там историй болезни, а исключительно с шоколадкой для Мадлен), Анджей пошел по коридору к триста шестой палате. Он буквально чувствовал на своей спине дула двух пар пылающих праведным гневом женских глаз.

И только схватившись за ручку палаты, он сообразил, что ничего же не знает об этих "инопланетянах". Они что же, инопланетянами себя воображают?.. Тогда это совсем даже шизофрения, а не паранойя, тогда он глупость махровую Эллис наплел... а вдруг буйные?.. Да нет, глупость, буйных на этом этаже да еще не под замком не держат...

Анджей зашел в палату.

Она оказалась двухместным боксом. Две кровати, две тумбочки, раковина, столик с двумя табуретками у окна. За столиком сидели двое и играли в шахматы. Доску Анджей узнал: та самая, порезанная перочинным ножиком, за которой иногда сражались врачи в лаборантской. Выпросили, наверное, у кого-то из медсестер. У той же Ирэн.

Ни одного из этих больных он в глаза раньше никогда не видел. Один был черноволос, бородат, и мускулист, как боксер, лет сорока-пяти. Другой более хлипкого сложения, зато выше и моложе — почти ровесник Анджея... ну, может пять-семь лет разницы. Блондин, аккуратно подстриженный. Он-то и выигрывал, если Анджей правильно ухватил диспозицию на доске.

На приход доктора они не обратили никакого внимания.

— Сдаюсь, — сказал бородач. — Каюк.

— Можно на пат вывести, — заметил блондин.

— Не, сдаюсь, — покачал головой бородач. — Не выводится. Показывай.

Блондин переставил пешки.

Бородач поморщился.

— Ну и логика у тебя... — сказал он с досадой.

Потом обернулся к Анджею.

— Привет, доктор, — сказал он дружелюбно. — Присаживайся. Чаю хочешь?

— Да... — начал было Анджей.

— Да все мы понимаем, бабы достали, — заметил бородач. — Правда? — обратился он к блондину.

— Понимаем, понимаем, — кивнул второй "инопланетянин". — Сидите сколько хотите, мы никому не скажем.

— А... откуда вы про баб знаете?

— У меня слух очень хороший, — пояснил бородач. — Да и орала медсестричка наша в коридоре — будь здоров... Слушай, ты, конечно, доктор, образование имеешь и все такое, но прими-ка ты совет старшего человека: заводи лучше романы на стороне. А то ни на одном месте работы задерживаться не будешь.

— Точно так, — кивнул второй. — Вот я одно время чертежника на работу брал, Хайфен его фамилия была... Всем хорош был: и способен, и непьющ... а без работы уже третий месяц сидел. Потому что обязательно жен начальников обхаживал. Кредо у него такое было.

— Ну и чем все это кончилось? — против воли заинтересовался Анджей.

— Ну, он попытался невесту моего партнера соблазнить. А он парень горячий, разговаривать долго не стал... избил беднягу. Тот еле жив остался. Жалобу подал. Ну там с судом разбирательство было, но факт — от нас я его, разумеется, тоже уволил.

— Нет, я только тогда, когда девушка свободна... — заметил Анджей.

— Это, конечно, меняет дело, — улыбнулся блондин уголком рта.

Были они какие-то удивительно вменяемые и спокойные для центральной психиатрической лечебницы Столицы. Анджея прямо даже любопытство разобрало, какими судьбами они здесь оказались.

— Ребят, а вы кто вообще такие? — Анджей тут же поправился. — В смысле, откуда вообще взялись? Эллис... старшая сестра Браун вас инопланетянами назвала...

Они переглянулись и как-то в унисон хмыкнули.

— Вообще-то, инопланетянин только я, — сказал бородач. — Моя летающая тарелка разбилась два месяца назад, из-за того, что у вас тут взрыв был. Я как раз невидимостью маскировался и над лесом пролетал, а оно ка-ак бухнет!

— Какой взрыв? — не понял Анджей.

— А, у вас тут его сразу засекретили... — махнул рукой бородач. — Там, наверное, ваши военные какие-то эксперименты секретные проводили, да что-то не так пошло. А моя тарелочка гикнулась, наши только через пару месяцев прилетят меня спасать, вот и сижу тут пока.

Бородач говорил и щурился, как будто сам не воспринимал свою речь серьезно. У Анджея складывалось четкое впечатление, что в сумасшедшем доме этому человеку не место. Придуряется он. Косит, скажем, от алиментов. С другой стороны, он что, два месяца тут всем мозги дурит, а никто и не заметил?!

— А что ты тут у нас делал?

— Да сведения собирал. Я, понимаешь, ученый-этнограф, диссер скоро защищать по первобытным цивилизациям Сектора Скорпиона...

— А если ты ученый, то зачем говорил, что инопланетянин? — хитро спросил Анджей. — Неужели не знал, что тогда к нам попадешь?

— Тут две причины, — бородач вздохнул. — Во-первых, у нас на планете врать не принято. Больно нам от этого физически. Поэтому я стараюсь врать поменьше. Во-вторых, мне ж тут безопаснее всего! О пропитании заботиться не надо, о документах тоже, ни о чем голова не болит, знай сиди себе и сиди... а наши меня везде найдут. Кстати, меня зовут Керспи, если приблизительно на вашу фонетику. А вообще меня тут все Кир называют.

— Анджей Величко, — кивнул Анджей. — А ты кто, если не инопланетянин? — обратился он ко второму, тому, который был помоложе. — Из будущего, что ли?

— Нет, — человек покачал головой. — Из параллельного мира. Сам не знаю, как сюда попал. Но вообще-то я преступник. Я мог бы притвориться, что я нормальный, но я честно сказал, откуда я, потому что иначе меня бы как шпиона и убийцу посадили бы, а то и расстреляли.

"Час от часу не легче!" — мелькнуло в голове у Анджея, и ему сразу захотелось на всякий случай из палаты выйти. В общем, понятно... пришиб кого-то, не то со злости, не то случайно, ну и сочинило подсознание сказочку. Бывает. Только какой дурак его из-под усиленного надзора выпустил — у него же того и гляди снова буйство начнется!

— Так что ж ты тут сидишь, а не в одиночке? — спросил он.

— А я и сидел до недавнего, — охотно кивнул гость из параллельного мира. — Только два дня назад меня сюда перевели. Вроде как на поправку пошел. Кстати, меня Хайдерих зовут. Альфонс Хайдерих.