Почти фантастика

— Все еще будет. И шестьдесят пять — будет.

— Правда? — обрадовался чему-то пассажир и даже засмеялся от радости.

Когда смеются от радости — это совсем другое дело, чем когда от щекотки или просто из вежливости, чтобы начальству потрафить, старый анекдот вдруг вспомнившему.

Нет, все же надо его побыстрее довезти. Нефиг кататься по городу. Вон, поговорить хочет, а Кузьмичу сейчас как-то больше тишина милее. А если побыстрее, то вот сюда... Потом по-во-рот, а тут чуть подрезать под истеричный гудок блестящей свежим лаком «дамской» машинки, свернуть во двор и выехать к арке.

— Ну, вот. Тут три вокзала — выбирай, какой хочешь.

— Да ну? Вот тут — целых три вокзала? — опять заулыбался пассажир. — Это хорошо. Это просто здорово. Сел — и пое-ехал! — пропел он мелодично, отстегивая ремень и открывая дверцу.

— Э! Э! — очнулся Кузьмич. — А деньги?

— Ах, деньги! — хлопнул себя по лбу, уже выйдя, розовощекий. — Да, я же обещал! Ну, вот, держи.

И кинул на сиденье черный дешевенький дипломат с обтрепанными до желтого картона углами, хлопнув тут же дверцей и растворяясь в сером потоке куда-то вечно спешащих вокзальных людей.

Бомба!

Кузьмич замер. Сердце дало перебой. Но, вроде, обошлось? И никаких звуков из чемоданчика. И запахов химических. Да нет, не бомба это. Тьфу! Просто денег не было у мужика, наверное. Вот и скинул ненужную вещь вместо оплаты. Сколько такая рухлядь может стоить? И куда его теперь девать? Под инструменты если только?

Вздохнув, Кузьмич развернул дипломат к себе, щелкнул замками, откинул крышку.

— Ё!

Кино снимают, что ли? Под крышкой аккуратно оплетенные цветными банковскими бумажками лежали деньги. Много денег. Очень много. Под крышку.

Ага. Как же, знаем мы такие дела. Он прикрыл чемоданчик и вырулил со стоянки, направляясь домой, на Калужскую. Ехал и чертыхался про себя всю дорогу. Точно ведь — либо телевидение эксперименты проводит, либо ментовка разгулялась, и чемодан фальшака ему кинули, чтобы проверить, как оно расходиться будет. О! Или еще хуже! Пробрало вдруг Кузьмича и он стал внимательно следить в зеркало заднего вида за теми машинами, что сзади. Ведь это парень такой, как в кино. Улыбчивый, да ласковый. А сам-то — убийца, небось. Убил, да непростого. Такого, что теперь денег не считает. Что ему рубли? Тут доллары у него и евры разные миллионами за дело. А рубли — можно таксисту. И ответственность потом — ему же.

Кузьмич быстро вырулил с Профсоюзной, подкатил к старшему, который по вечерам сам сидел в черном небогатом, но мощном форде.

— Сан Саныч! Тут такое дело. Вот, — распахнул чемоданчик.

— Оба-на! Это как же? Потеряли, что ли?

— Сан Саныч, нельзя ли проверить — может, «грязные» они? Может, вляпался я тут по самое некуда сам не пойму, во что? Ну, вы ж меня знаете — я же за порядок. И вообще…

— Да-а-а, — протянул широкий, как два сиденья своего форда Сан Саныч. — Порядок — это главное. Ты это, Кузьмич, оставляй все у меня и не беспокойся больше. Я, значит, сам разберусь, с правильными людьми посоветуюсь. А ты не бойся ничего. Если что — возьму на себя. Ты ж подо мной ходишь.

Кузьмич вытер лоб и медленно-медленно, осторожно, поехал домой. Нет уж, пусть те разбираются, кому это по рангу положено. А ему, пенсионеру, главное — распорядок. Чтобы жить долго и спокойно.

...

Все-таки деньги были именно «грязными», похоже.

Сан Саныч пропал. То есть, просто исчез.

Неделю никого не было за старшего. А потом подъехал на потрепанном фольксе худой мужик тоже с золотыми зубами, сказал, что теперь он на этой точке смотрит. Звать его, сказал, Петром. Просто Петром, без отчества. Но на "выканье" вежливое снисходительно дернул уголком рта и смолчал. Значит, так и надо, выходит.

Жизнь покатилась дальше. Редко-редко задумывался Кузьмич, как бы дело пошло, если бы попробовал утаить тот дипломат. Наверное, пропал бы так же, как Сан Саныч. И народ бы сначала перешептывался, сплетничал о причинах, а потом вовсе забыл бы его. А так — сытное место, спокойная работа, режим и график. И Петр этот — солидно дело поставил. Сам иногда подсаживал в "свои" машины хороших клиентов. А если кто пытался тут же постоять, "побомбить", так быстро отучал. И с ментами местными навел контакты, и с бомжами объяснился — хороший старший этот Петр.

...

По зиме отвез Кузьмич от Ленинского проспекта до Комсомольской пожилую пару. Без запроса, за нормальные двести. Это дневной тариф был. Ночью-то пятьсот без разговоров.

Там, на Комсомольской, пока они высаживались, глядел по сторонам, прикидывая, успеет взять кого обратно или сразу погонят местные. Нехорошие стояли у вокзалов. Злые до денег и злые к "чужим". Но тут в приоткрытую дверцу наклонилось знакомое розовое лицо:

— О! Шеф! Как дела? Как спина? Подвезешь? Дело у меня есть на миллион рублей!

— Пошел ты со своим лимоном! — крикнул в сердцах Кузьмич и дернул с места, чуть не въехав в зад неспешному солидному мерседесу.

Крутнулся туда-сюда, прошмыгнул, повернул и ударил по газам. Нет уж, хватит. Не надо ему такого пассажира. Пусть от него головы у местной братвы болят.

А Кузьмичу всего и надо: режим, здоровое питание, крепкий сон и ненапряжный ежедневный труд.

А с миллионом этим — нафиг-нафиг!

Геймеры

Муть уходила из сознания. Проявлялся какой-то двор. Появились запахи.

— Ну, прочухался уже, нуб лошистый?

— Это ты кого тут нубом назвал?— даже в полном расстройстве и непонятности окружающей среды Вик не мог позволить никому подвергнуть сомнению свой рейтинг. — Какого, собственно, ты тут словами кидаешься? Ответишь?

Вдруг и как-то сразу посветлело. Все стало ясным, кроме какой-то прозрачной дымки, окутывающей все предметы и заставляющей всматриваться с некоторым напряжением — настройки видео, что ли, сбоят?

— Ну, а теперь — готов уже, что ли? Пора, мой друг, пора…

Перед ним стоял в полный рост парень, затянутый в черную кожу с блестящими заклепками на карманах:

— Я Редрик, — протянул он руку. — В паре пойдем?

— Вик. Только я раньше за светлых всегда играл.

— Ну и дурак. За темную сторону иногда даже веселее. Помнишь, как была про подземелья игрушка, там в самом начале таким басом "It's good to be bad". Ну, попробуешь? Или мне другого напарника искать?

— Да запросто. Могу и be bad, могу и вовсе... Я все могу.

Опыт сетевых игр у Вика был еще с раннего школьного возраста. Тогда они толпой гоняли орков и гоблинов. Потом пошел вездесущий "Старкрафт", за ним пришло время командных стрелялок. И вот совсем новое, с полным эффектом присутствия.

— Ты уже входил?— спросил он черного Редрика.

— Не, в первый раз сегодня. Тем и интересно.

Игру раскручивали грамотно. Сообщали о "Нидфоспиде" какого-то немерянного уровня в смеси со стареньким "Дюком" и всеми старыми игрушками с месиловом-рубиловом. При этом заявлялись еще элементы РПГ, то есть развитие своего героя, поднятие уровня. И главное, герой — это всегда ты сам. Приходишь в игру, участвуешь во всем, повышаешь свой рейтинг — и все с полным эффектом присутствия. В общем — самая долгожданная игра этого года. А может, даже и пятилетия.

— У меня нож, — показал Редрик.

Вик порыскал вокруг и подобрал какую-то железяку. В играх такого рода всегда так: сначала у тебя почти ничего нет, только ломик или нож простой. Это потом, по мере поднятия ранга, по мере роста экспириенса и перехода на новый левел — там будет уже все, что угодно, вплоть до атомной бомбы — так обсуждалось на форумах игроманов.

— Поехали?— Редрик щелкнул подножкой красно-лакового мотоцикла, пошевелил правой рукой, гоняя движок.

— It's good to be bad! — заорал Вик, влезая на заднее сиденье, задранное кверху по последней моде. — Йеху! Ура-а-а!

И они помчались куда-то по незнакомому городу. По дороге били зеркала и стекла попутных машин. Пинали прохожих, неосторожно оказавшихся на самом краю тротуара. Расшвыривали столики летнего кафе, устроившегося на площади у перекрестка. Витрина кондитерского магазина показалась Вику заманчивой целью. Он показал, Редрик подрулил, и дождь рассыпавшегося в мелкую труху стекла засыпал мостовую. Где-то вдалеке послышалась сирена. Звук приближался, становился громче.

— Менты — как простые горожане? — прокричал на ходу Вик.

— Нет, они здесь боты, их тоже надо отстреливать, а то тебя мочканут. А вот сохранялки на первом левеле никакой нет, — не поворачивая головы, прокричал Редрик.

Ветер бил в лицо, выжимая слезу. Они неслись, не разбирая дороги. Мотоцикл скакал козлом на ухабах, ложился на крутых поворотах так, что седоки чуть не касались коленями серого асфальта (вот текстура отличная — подумал еще Вик — прямо как жизни!). Сирены уже выли и впереди.

— Уходим в переулки! — бросил Редрик, останавливаясь.

На бегу он вытащил из кармана куртки нож, выщелкнул матово блеснувшее длинное лезвие. Вик бежал за ним, оглядываясь по сторонам. Арка, длинный, узкой темной кишкой, проходной двор, ворота впереди...

— Стой! Стой! — раздались крики сзади.

Черт, боты здесь какие-то быстрые. Шибко умный компьютер. Так ни фига левел не поднять. Будешь бегать по первому уровню, как молодой. Хоть в компании, хоть в одиночку. А-а-а... Хрен с ним. Вик повернул навстречу крикам, поднял свою железяку на уровень плеча, махнул пару раз, примериваясь.

— Брось, стрелять буду! — кричал из-под каски с прозрачным забралом молодой милиционер. — Брось на землю!

Рядом с Виком вырос Редрик, плавно шагнул чуть в сторону, присел, выставив нож перед собой.

Выстрелы прозвучали как будто со всех сторон. И сзади, и спереди, откуда стрелял этот напуганный мент. Сознание отключилось.

...

Чернота.

...

— Бли-ин! Как больно!

— Ладно тебе... А мне не больно, думаешь?

Редрик держался за бок, но все равно носком сапога продолжал толкать валяющегося на деревянных нарах Вика.

— Нет, ты понимаешь? Резиной стреляли, гады! Отбили все напрочь.

— О-о-о... Гадский эффект полного присутствия. А чего же нас из игры не выкинуло?

— Так ведь живы!

— Черт, надо было лучше на мотоцикле до конца. А там хоть с моста, хоть под колеса. Сейчас бы уже дома сидели, перезагружались... А теперь что делать?

— Ну, есть выход. Только противный.

— Вешаться, что ли?

— Ну, а что делать? Мы ж не знаем, сколько в реале времени прошло. Может, там всего минуты? Может нас тут еще тогда долго мурыжить будут? А?

...

— Товарищ полковник, откачали этих. Дежурный вовремя заметил.

— Дежурного поощрить. А того, кто принимал, да плохо осмотр произвел и не изъял то, чего не положено в камеру проносить — наказать. Что пацаны? Очухались? Или по-прежнему в полной несознанке?

— Какого там... Уверены, что они в компьютерной игре. На сто процентов уверены. В лицо мне смеются. Мол, ничего им не будет. В крайнем случае, говорят, закончится оплаченное время — и выкинет их из игры. Ну, или если помрут все же.

— А что скажет наш психолог?

— А что я могу сказать, товарищ полковник? Рефлексы у них в норме. Заболеваний психических нет — если вы это имели в виду.

— Но они считают, что находятся в игре а мы, — полковник заглянул в протокол. — А мы, собственно, боты.

— А кто его знает, — задумчиво раздавил окурок в пепельнице психолог. — Может, они и правы. Может, все так оно и есть…

Хорошая работа

Сегодня Ольге сначала даже повезло. Она бежала на работу, боясь опоздать, когда сзади просигналила попутная маршрутка. И довезли ведь почти до самых дверей! Вот только пройти сразу не удалось. Когда она махнула пластиковым пропуском по щели приемника, дверь как будто задумалась на мгновение, а потом выдала противным механическим голосом:

— Еще сто метров.

Ну, да, да... Вчера Ольга не гуляла. Сегодня на маршрутке доехала. Вот шагомер и посчитал, что норма по движению не выполнена. Ничего тут не поделаешь.

Она спустилась с высокого крыльца и промаршировала два раза вокруг вышки офиса. Опять подошла к двери. На этот раз щелкнуло, звякнуло, и загорелась зеленая лампочка. Можно входить. Двери давно перестали сами открываться. Еще тогда, когда было принято решение о необходимости физических усилий для офисных работников. С натугой, упираясь обеими ногами, Ольга отодвинула дверь и влетела в фойе. Поговаривали, что на дверь теперь подвесили рычаг насоса, и он им вроде бы экономит электроэнергию, подкачивая воду во все сливные бачки.

У лифта ее остановил лифтер в красном берете.

— Минуточку, — сказал он вежливо. — Еще раз, пожалуйста, только помедленнее.

Ольга вернулась к входной двери и прошла к лифтам еще раз.

— Прошу прощения, — лифтер внимательно смотрел на экран своего коммуникатора, — Но вам — по лестнице.

Черт-черт-черт... Ну, бывает, погуляла вчера, расслабилась. Позволила себе всего-то один лишний кусок такого вкусного торта. Но ведь не каждый же день!

— У вас перебор около пятисот граммов. Тут точность такая — по полкило туда или сюда, — извиняющимся тоном сказал лифтер и снова показал рукой на стеклянные двери, ведущие на лестницу.

А время-то уходит!

Ольга рванулась к лестнице, поскользнулась на гладком мраморном полу ("как корова" — подумала она еще сама про себя), больно стукнулась коленом, плечом продавила дверь и кинулась, прихрамывая и перехватывая обеими руками перила, вверх по лестнице.

В свой кабинет она вбежала за пятнадцать секунд до сигнала о начале рабочего дня. Рухнула за стол, и тут же взвилась: после короткого стука в дверь зашел какой-то мужик и стал что-то нудно спрашивать, совать ей какие-то бумаги, говорить неприятным голосом непонятные слова...

— Выйдите! — страшно сказала Ольга, вытаращив глаза. — Вы что, не видите, что я занята? Вас вызовут!

Мужчина, извиняясь, ретировался, а она рухнула на стул, хватая воздух ртом.

— Ольга Александровна, — тут же произнес, откашлявшись, динамик над дверью. — В обеденный перерыв зайдите к психологу, будьте добры.

Она чуть не плакала уже. Вот ведь, не задался день... Сначала, вроде, повезло, а потом… Бежала, колготки порвала, ушиблась, на посетителя наорала, к психологу вот теперь... И вес еще. А ведь уже давно не девочка. Понимать должна.

Потом Ольга вошла в рабочую колею. Она выслушивала, переспрашивала, проверяла бумаги, отвечала на вопросы, ставила визу, объясняла, здоровалась и прощалась, улыбалась, кивала головой, поднимала брови, снова улыбалась...

Ровно в одиннадцать прозвучал гонг. Она закрыла дверь, встала перед видеоглазом и проделала под диктовку весь положенный ей комплекс упражнений, покряхтывая иногда при нагибаниях и приседаниях и страшно жалея себя.

Потом был еще час приема граждан. А после наступило время обеденного перерыва.

В столовой по ее пропуску ей дали плоскую тарелку пресной овсянки и полстакана сока. Воду же можно было брать, сколько захочешь. Простую кипяченую воду. Времени на обед, выходит, почти не потратилось, и Ольга поднялась к психологу. Пешком, опять пешком. В лифт все еще не пускали.