— Что ж, область поиска определена, — Александр Евгениевич поправил галстук и перевёл взгляд на подоконник. — В таком случае приступим к следующему вопросу: обнаружение. Птаха, вы обещали нам то, что позволит определить Княгиню.
— Да, экспериментальное оборудование, — Птаха спрыгнула со своего "насеста", подошла к столу и сняла с плеча небольшую полотняную сумку. Из неё под взгляды собравшихся явили себя четыре стеклянные цилиндрические колбы, прихотливо оплетённые серебристой проволокой, и пять металлических палочек того же оттенка. Плотно прилегающие прорезиненные крышки колбочек были на пружинном ходу. Ольгерд взглядом спросил разрешения, взял в руку одну из колб и удивлённо охнул: пустой сосуд, размером с указательный палец взрослого мужчины, весил около двухсот грамм.
— Вот поэтому и не получится поставить эти штуки на поток, — со вздохом кивнула Птаха в ответ на его возглас. — На каждую ушло около килограмма серебра, по полкило меди и платины, ну и ещё по мелочи. Это я про наложение чар не говорю. Мы вместе с медиками, Мо и мастерами из вашего Третьего отдела пахали над этими вещицами три месяца. Палочки тоже непростые. Сейчас поясню. Это совмещённые анализаторы ДНК и энергетической составляющей. У вас будут образцы Серого Волка, — из сумки появились ещё четыре флакона тёмного стекла, — и в этих колбах вы сможете совместить пробы ДНК или энергофона подозреваемой с этими образцами. В случае совпадения жидкость в колбе станет насыщенно-синего цвета. Как в кино, да. В противном случае — останется без изменений. Теперь палочки. Весят они тоже немало, мы едва смогли ужать их до этих размеров. Каждая из них способна снять пробу ДНК или энергофона с любой поверхности, к которой объект прикасался обнажённой кожей. Кожа, металл, материя — безразлично. Если Ольга, паче чаяния, не снимает перчаток, вам достаточно провести вот этим, расплющенным концом по внутренней стороне перчатки, и вы получите образец. Потом берём колбу, открываем, — она продемонстрировала, — опускаем кончик в жидкость, мешаем, закрываем, опускаем крышку до щелчка и интенсивно взбалтываем. Ждём реакции.
Светлов с интересом подался вперёд, и Ольгерд передал ему стеклянную ёмкость и палочку. Специалист по связям с общественностью покатал на ладони "оборудование" и поднял взгляд на Птаху.
— Мы точно не сможем оснастить подобным Третий отдел?
Сисоп усмехнулась:
— Давайте вы лично пообщаетесь с Мо, послушаете его мнение по этому поводу, взглянете на смету и потом вынесете решение. Мне-то что, я только схему начертила и помогала с первыми экспериментальными образцами. Но то, что каждая такая штучка стоит как "Ламборджини" последней модели, и это не считая вложенного времени, это я вам зуб даю. Самое мерзкое, что их даже в запас не наделать: на такой малой площади столь сложная система заклятий держится пять-шесть месяцев максимум. И то, это нам повезло: фазу луны подобрали подходящую. По факту, эта дрянь должна работать самое большее недели три. А немобильные анализаторы у нас и так есть.
— А эти... палочки?
Птаха тяжко вздохнула и произнесла два слова, которые уже давно являлись в Агентстве эвфемизмом к чему-то безумно дорогому и ценному:
— Чёрное железо.
Светлову оставалось только повторить её вздох. Чёрное железо, материал с потрясающим энергопотенциалом, впитывающий и задерживающий в себе практически любую энергетику, являлось фактически утраченной субстанцией. Агентству невероятно повезло: кузнец Мо обладал рецептом производства этого древнего сказочного металла, но и он мог создавать его в крайне малых объёмах. Пули из чёрного железа с гарантией могли прикончить почти кого угодно, но все они были на строгом учёте. Исходя из всего вышеупомянутого, "палочки", в сравнении с колбами, могли стоить как целый автопарк.
— Пятая — для тебя, — Птаха протянула стерженёк Тени. — Сможешь брать образцы и передавать нашим псевдопернатым сотрудникам. ДНК держится на ней до восьми часов, энергетика — до трёх суток. Но лучше, чтоб сохранилось и то, и другое.
— Псевдопернатые "орлы" — интересная трактовка, — ухмыльнулась Тень, тут же возникая рядом с ней, приняла инструмент и засунула куда-то за корсаж облегающего платья, где он тут же куда-то исчез — по крайней мере, никаких лишних выпуклостей на стройной, затянутой в пурпур фигуре не проявилось.
— Госпожа Птаха, я хотел бы пообщаться с вами после брифинга, чтобы не отнимать времени у глав отделов, — подал голос аналитик. В интонациях его не было ни подобострастия, ни особой просьбы, скорее — требовательность.
— Разумеется, Ильяс, — Птаха извлекла из сумки блокнотик и протянула ему. — Это первичные данные по оборудованию, всё остальное обсудим у меня в кабинете.
Толстячок принял у неё из рук блокнот и немедленно погрузился в чтение. Александр Евгениевич обвёл взглядом собрание.
— Итак, дамы и господа. Я официально объявляю начало операции по делу "Серебряная Княгиня". Старшая — Тень, старший оперативник — Ольгерд, кураторами будем являться мы с Палачом. Вопросы? Предложения?
— Никак нет, — ответил за всю группу Ольгерд.
— В таком случае все свободны. Тень, я полагаю, тебе будет что сказать мне наедине.
Переговорная опустела. Последними вышли Птаха и Ильяс, вцепившийся в неё, как клещ, — его не устраивали какие-то цифры в "предварительных данных". Светлов снял очки и принялся за непременный ритуал полировки стёклышек.
— Вопрос, не относящийся к операции, — неожиданно сказал он. — Твоя подопечная выдержит без тебя? Степень её социализации... пока что оставляет желать лучшего, насколько я могу судить. Или я не прав?
Тень хмыкнула и возникла у него за спиной, опираясь о плечи на вытянутых руках и положив подбородок на светлую макушку.
— Если вспомнить мои самые первые ассоциации в области морепродуктов — из воблы и селёдки Нуарейн медленно, но верно превращается если не в котеньку, то в рыбоньку уж точно. По крайней мере, мы перешли на "ты", и я приучила её любить клубничное мороженое. Первый отдел многое ей дал — а судя по голодным взглядам, которые бросает на неё наш общий друг не всурьёз, а издаля, через какое-то время он выдаст ей что-нибудь такое... этакое, что как-то пробьёт её ледяной панцирь и растопит чёрствое сердечко. Помяни моё слово, amore mio10.
Она рассмеялась и прижалась к спине Светлова в кратком и крепком объятье.
— Наш Палач, конечно, дурак в том, что касается личной жизни... с его-то многотысячелетним застоем в этом плане. Но в целом — далеко не идиот. Я в него верю. Он её поддержит — и как начальник, и как куратор. А к Нуарейн я ещё зайду: пусть её греют воспоминания о том, что у неё тут есть хотя бы одна... подруга, действительно, что ли?
Чмокнув Александра куда-то над ухом, Тень встала вихрем уже в дверях и оглянулась через плечо, эффектно застыв в модельной позе. Светлов усмехнулся и водрузил очки на нос, терпеливо ожидая конца мхатовской паузы.
— А если наш ещё один, не менее общий депрессивный друг-дебил, задолжавший мне Виктюка, вдруг впервые за полгода вспомнит, что по коридорам Агентства обычно шастаю вот такая вот я... — Она запнулась, подумала и коротко хохотнула: — Впрочем, я сама ему скажу, что обиделась! Когда вернусь.
— Обязательно скажешь. — Александр встал. — Возвращайся. Для тебя это не самое опасное задание, но всё равно — это, в конце концов, самое старое пожелание тем, кто уходит. Возвращайся.
— Меньше пафоса, дорогой друг, — Тень вернула ему усмешку, а потом серьёзно пообещала: — Вернусь. — И провалилась через перекрытия.
* * *
Санкт-Петербург. Чуть меньше года до драки в баре "Великое Древо". Центральный офис Агентства "Альтаир". Седьмой уровень. Жилые помещения Третьего отдела.
Толстая тетрадь большого формата в плотной обложке была раскрыта на середине. Страницы её, исписанные аккуратным бисерным почерком, слегка шевелились под порывами лёгкого ветерка. Нуарейн привыкла занимать чем-то руки в процессе размышлений, и сейчас тонкие изящные пальцы с безупречным маникюром плели замысловатую вязь символов-заклятий. Стажёр Третьего отдела отрабатывала базовые навыки управления воздушной стихией, но мысли её витали очень далеко от первичных принципов магии этого мира.
Процесс обучения в Третьем отделе не вызывал у Нуарейн вопросов. Скорее, он вызывал некоторые трудности: в основе всего здесь лежали психология и ситуативное поведение. Умение разговорить собеседника, вытянуть из него необходимую информацию, "достроить" её по оговоркам и недосказанности — научиться этому было гораздо сложнее, чем иллюзиям, перекраивающим внешность. Нет, скрытность, тихое воздействие тонкими энергиями и прочие элементы из арсенала "ниндзя-магов" тоже были непросты в освоении и требовали времени и серьёзных усилий. Но для Нуарейн самым сложным были именно способность к контакту и выведение на доверие.
"Вы должны уметь поддерживать любую беседу, — говорили преподаватели. — Никто не способен сделать из вас доктора наук за полгода подготовки, но это и не требуется. Вам должно быть попросту всё равно, в чьём обществе вы окажетесь — светских дам или хиппи. И не забывайте, что люди — сложные создания, и тех же докторов наук вы вполне можете встретить копающимися в помойках".
Разум стажёра отзывался на эти сентенции пониманием. Эмоциональное состояние и взращённый за долгие годы аристократизм говорили своё веское "нет". Но и с этим можно было справиться при надлежащем усердии.
"Внутренняя холодность — мой первый помощник. Я справлюсь. Справилась со Жрицей, справлюсь и с этим: ругаться матом и запоминать словечки из арго местных группировок не сложнее, чем усвоить слова древнего языка, которые здесь используют в заклятьях. Этикет везде этикет — и во дворе, и при дворе. Нет. Меня беспокоит совершенно иное".
Движения пальцев замедлились, затем и вовсе прекратились. Нуарейн встала из-за стола, медленно прошлась иллюзией по своему внешнему облику. Оценила результат коротким взглядом в зеркало. Дальше изменений оттенков и некоторой формы одежды ей зайти не получалось, но и этого было достаточно, как для получения очередного "зачёта", так и для личного удовлетворения.
Серый пиджак и юбка-карандаш сменили цвет на антрацитово-чёрный, кремовая блузка, напротив, заблистала белизной снегов.
"Я будто готовлюсь к чему-то... Постойте, ваше величество, вы вновь обрели умение обманывать себя в мысленных рассуждениях? Я прекрасно знаю, к чему готовлюсь. К разговору с Палачом".
Стажёр подошла к окну своей маленькой комнаты и медленно провела пальцами по широкому подоконнику. Задумчивый и естественный при взгляде со стороны жест на деле означал душевное смятение. Насколько подобный термин мог быть применён к Нуарейн. Впервые за долгое время в Агентстве женщина не знала, что ей предпринять.
"Он сторонится меня. Подчёркнуто дистанцируется от новой ученицы, это видно с первого дня, с первого взгляда, с первых реплик, которые он адресовал мне. Но это было бы нормальным: не стоит оказывать новенькой излишние знаки внимания, про меня и мои отношения с руководящим составом и так ходят совершенно безумные истории. Тем не менее я отреклась от части эмоций, а не от рассудка и наблюдательности. Я знаю мужчин. И вижу, что эта дистанция вызывает у него едва ли не физическую боль. Ему очень непросто поддерживать стену, которую он сам выстроил между нами. Рано или поздно, эта стена рухнет, и раскатившиеся камни могут больно ударить. И хорошо, если под этот удар попадём только мы с ним. Можно, разумеется, обратиться к господину Светлову, но я и так представляю, что услышу от него: некую обтекаемую сентенцию, ведущую только к выходу из создавшегося положения своими силами. А самостоятельное решение напрашивается само собой".
Нуарейн машинально поправила пиджак, вышла из своей временной обители и быстрым шагом направилась к лифту. Местонахождение кабинета её непосредственного руководителя она знала с первого дня стажировки в отделе.
Из-за двери Палача доносился перебор гитарных струн. То ли глава отдела не ждал посетителей и потому не озаботился звуконепроницаемым заклятьем, то ли ему было попросту наплевать на то, что могут услышать из его кабинета в коридоре. Нуарейн пожала плечами: подобная беспечность от первого мастера в области бархатного вмешательства, читай — разведки и контрразведки — была ей не очень понятна. С другой стороны, такое существо, как Палач, могло позволить себе достаточно многое. Женщина коротко постучала в дверь костяшками пальцев. Звук вышел неожиданно громким и звонким.
— Не заперто! — раздалось из-за двери. Гитара не умолкала. Нуарейн повернула ручку и шагнула за порог, начиная смутно подозревать, что её здесь, кажется, не ждут. При виде начальника "Тройки", с гитарой в руках развалившегося на стуле спиной к двери, и деревянного бочонка на столе подозрения окрепли и превратились в уверенность. Нуарейн откашлялась.
— Я... — начала она, и Палач, прервав мелодию "Зелёных Рукавов", повернулся к ней. — Прошу прощения, — твёрдо закончила женщина. — Судя по всему, я не вовремя.
— Ни в коем случае, — неожиданно улыбнулся глава Третьего отдела, вставая. — Я ждал вашего визита со дня на день, а это, — он повёл рукой в сторону бочонка и оставленной гитары, — просто подготовка к сегодняшнему небольшому празднику. У Воина годовщина его полной вербовки в Агентство, и мы хотим сделать ему маленький сюрприз. Не обращайте внимания.
— Вы ждали моего визита? — Нуарейн действительно не обратила внимания на пояснение того, что никоим образом её не касалось. — То есть, вы специально дали мне понять, что ваше отношение ко мне предвзято, с целью вывести меня на беседу с вами?
— И да, и нет, — вздохнул Палач, подходя к столу и извлекая из ящика толстую картонную папку. — Сейчас я устно даю вам разрешение ознакомиться с содержимым этого дела. А когда вы его просмотрите, предлагаю перейти на "ты", потому что, скажем так... это личная заинтересованность. Прошу, присаживайтесь.
"Вот так. Полная откровенность после молчания и дистанции. Удар тарана в распахнутые ворота. А самое главное — я не чувствую за его словами и действиями "военной хитрости". Он не лукавит, он действительно ждал меня и сам хочет обрушить эту стену. Что ж, значит, я не ошиблась. И явилась удивительно вовремя. Теперь остаётся понять, насколько глубока и серьёзна сложившаяся ситуация".
Стажёр села на заботливо отодвинутый стул и взяла в руки папку с делом. На обложке в графе "Номер" чёрной тушью от руки было начертано "1-К" и ниже латиницей — "Проект 'Кассандра'". Почерк был каллиграфический, с завитушками и лихим росчерком в конце, на хвостике буквы "а".
Первый же лист смог вынудить Нуарейн проявить некоторые эмоции, главной из которых было удивление. С невероятно подробного цветного портрета на женщину смотрело её собственное лицо. Смуглое, в обрамлении чёрных кудрей, но всё же её. Нуарейн перевела взгляд на Палача и чуть приподняла брови. Тот снова вздохнул.
— Читайте ниже. Там много интересного.
