Видящий. Небо на плечах

— "Капельки" я видел, сейчас выдам, что есть. На сколько-то хватит.

— Дык, устройство-то тоже того... не работает.

— Вашу мать! — Я все-таки не сдержался. — Запасного, конечно, тоже нет?

— Дык, нет, ваша светлость, — завхоз аж втянул голову в плечи перед моей уже заметно ощутимой злостью.

За это его бесконечное "дык", за все косяки его службы, вообще за все, что творилось в этом гребаном госпитале в эти гребаные дни отчаянно хотелось настучать кому-то в бубен! Резко развернулся на пятках, спасая себя от соблазна зарядить по круглой физиономии. Мне ничего за это не будет, дело даже не в разнице наших положений, хотя и в этом тоже, но прежде всего я был сейчас врачом, которого некем заменить. Даже сам он ждал, что я вот-вот его ударю, и был готов это вытерпеть, но мне стало бы потом мучительно стыдно, поэтому я торопливо направился в кабинет главврача, бросив через плечо:

— Открывай цистерну, и, не дай бог окажется, что ты и этого сделать не сможешь!

— Дык... это-та, ваша светлость... смогу, конечно.

— Ты услышал. Я сейчас вернусь.

"Капелек" нашлось целых одиннадцать. Качество зарядки, правда, было так себе — полного десятка кубов в них явно не наблюдалось, но на безрыбье, а уж тем более безводье... других все равно нет. Активировал их по-варварски — придал импульс и сбросил в цистерну. Завхоз грустным взглядом проводил полет бусин. Ну, да. Для него, наверное, это целое состояние. Может даже потом, когда все закончится, заберется внутрь и будет искать их на дне. Плевать! Дожить бы еще!

Диспетчерская водоканала ожидаемо не отвечала. Прикинул по карте, сколько до них добираться, почти выстроил маршрут, но взгляд зацепился за Дворцовую площадь. В здании Генерального штаба засел генерал-майор Тутонин с подчиненными, в чьих руках сейчас была сосредоточена вся власть в столице, если верить передаваемым радиосообщениям. Пожалуй, проще будет там поискать помощи.

— Зёма, у тебя доспех где? — добиваться, чтобы тебя выслушали, гораздо легче при наличии хорошо вооруженной фигуры за спиной. Имея чистый теперь послужной список, Олег давно сделал себе персональный мех, отражающий его звание и заслуги. Которые должны были придать вес моим словам.

— На "Трезубце". Когда нужен?

— Чем скорее, тем лучше. Пока у меня запал пошаманить не прошел.

— Как будем шаманить? — спросил он, отдав распоряжения по рации.

— Стучать в бубен.

— Какой?.. — Олег, похоже, несколько усомнился в моей адекватности.

— Правильный вопрос: не "в какой?", а кому! — и тут же пояснил, — Его превосходительству генерал-майору Тутонину Роману Алексеевичу.

— Майору я в бубен бил, было дело, генерал-майору не пробовал. Ты уверен, что это хорошая идея?

— Не дрейфь! — приободрил я его, переодеваясь в цивильную одежду, которую мне переправили заботливые домочадцы в госпиталь, — Бить его будет моя светлость, постараюсь аккуратно и без членовредительства. Не как ты своего майора. А ты мне нужен, чтобы процесс прошел в теплой взаимодружеской обстановке. Короче, чтоб не помешал никто!

— Принято.

Расчет оказался верен: закованная в броню фигура Олега послужила пропуском сквозь редкие патрули, курсирующие на берегу. Пилоты мехов были элитой, процент аристократии среди них на порядок превышал этот показатель в любом другом роде войск, так что нас не остановил никто.

Сама Дворцовая площадь встретила небывалой тишиной, которую нарушали только гулкие шаги идущего следом Земели. Сквозь косые струи дождя в слабом свете фонарей просматривались ряды каких-то мешков, разложенных на брусчатке. Приблизившись, с ужасом понял — трупы! Оглядывая ряды тел, конец которых терялся во тьме, впервые воочию представил масштаб бедствия. Одно дело догадываться, даже знать, но другое — вот так увидеть!

Небольшая заминка вышла на входе в здание, но стоило Земеле рыкнуть в динамик, а мне добавить недовольства в ауру, как нас пропустили. Рай для диверсантов!

Вопреки своим словам, идти напрямую к командующему я не собирался — мне нужен был кто-то рангом пониже, кто отвечал за коммунальное хозяйство. Но проплутав по коридорам с полчаса, натыкаясь на сплошь запертые или пустующие кабинеты, окончательно озверел. Такого бардака я и в своей родной по прошлой жизни армии не видел!

В приемной генерал-майора сидело несколько человек, но на наше эпическое появление отреагировал только адъютант:

— Его превосходительство занят! У него доклад его императорскому величеству! — истерично завопил он при нашем приближении.

— О чем, интересно, можно докладывать уже больше часа? — вполголоса, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес седой капитан, — Чтобы сказать слово "жопа", требуется гораздо меньше времени! — остальные не проронили ни звука, но видно было, что с капитаном согласны.

— Зёма! — кивнул пилоту на адъютанта, тот понятливо придержал его за шиворот. Штабного было ничуть не жаль — пока осматривался, заметил, что его телефоны были отключены, хотя должны были вовсю надрываться! Этот сучонок просто отсоединил провода! Тяжелая дубовая дверь была заперта изнутри и, может быть, в другой раз могла бы меня остановить, но не сегодня. Пока я здесь шарахался, в госпитале, возможно, умирали люди. Разрезанный замок жалобно щелкнул и поддался, а я рывком проник внутрь, краем глаза отметив, что Олег встал, закрыв своей спиной вход.

Сначала мне показалось, что в кабинете никого нет. Настороженно озираясь, я приблизился к столу, на котором звенело сразу пять аппаратов. Ботинок, выглядывающий из-за края стола, выдал тайну местообитания его владельца. Уже не сомневаясь, подошел, приложил пальцы к шее, хотя и так видел, что бестолку. Его превосходительство генерал-майор Тутонин отправился на доклад гораздо более высокой инстанции, нежели пребывающему в Москве императору.

Выпрямившись, начал лихорадочно думать под несмолкаемое дребезжание телефонов.

В Питере уже не эпидемия — пандемия неизвестной болезни.

Город закрыт со всех сторон флотом и войсками. Неподалеку от нашей базы, после поглощения соседнего участка заимевшей крайний городской адрес, встал на якорь "Адмирал Наваров", безжалостно расстреливавший все суда, которые только пытались вырваться из ставшей ловушкой столицы. Это мне из дома передали. На сухопутных и воздушных направлениях, вероятно, то же самое. Полная блокада.

Гвардия, которую не видно с утра. Состоявшая исключительно из сильных одаренных, которых болезнь косит в первую очередь. В минус.

Столичный гарнизон — в большей степени сборище бездельников и блатных, "арбатский военный округ". Кто у нас в нашем чертовом магическом обществе может пользоваться блатом? Всё те же одаренные! Тоже в минус. Может и не целиком, но в большинстве.

Кронштадтский десант. Братишки пока еще держатся. Кого могли сюда направить? Максимум — батальон охраны. Командир — майор, это потолок. Не знающий ни города, ни его проблем.

Медицина. Это даже не минус, это и определения подобрать невозможно. Пока еще не начались вторичные эпидемии, которые будут вызваны валяющимися повсюду трупами, но дело не за горами. Врачей мало, работать некому. Наш госпиталь для приема зараженных уже закрыли — банально некуда класть и некому обслуживать. По радио постоянно передают, что делать в случае приступа, но много ли людей сможет не растеряться в критических условиях? Вообще-то, много. Жить захочешь — и сам себе укол вгонишь, но это только для первого приступа, а они идут по нескольку раз в день.

Продукты и медикаменты. Уже начались погромы, а если их не пресекать, отчаявшаяся толпа разорит склады дотла. Причем не столько унесет, сколько разрушит, пожжет и уничтожит, приближая и без того видимый конец.

Коммуналка. Воды уже нет, а если не навести порядок, скоро не будет и света.

Словно в ответ на мои мысли лампочки на потолке замигали, но вскоре вернулись к ровному сиянию. Ненадолго, если ничего не предпринять. А за светом кончится еще и тепло. Или вперед него. А на улице октябрь.

И на сладкое: где-то в городе, возможно, еще остались имеющие больше прав, чем я. Более умные. Более родовитые. Но в приемной никого старше капитана не сидело. Потому что неодаренные, обычно, выше не поднимаются.

Как там Леха любит приговаривать? Это ж мой любимый расклад!

Никто не осудит, но если я сейчас отступлю, пойду искать знающих и ответственных — на фига была вся подготовка?

Это — Шанс! Джокер, пришедший намного раньше, чем требовалось, из колоды с целиком краплеными картами. Но других мне уже не сдадут.

Октябрь, двадцать девятое. Немного отстаю от классиков. Или опережаю, смотря по какому календарю считать.

Взял трубку самого главного телефона.

— Тутонин, что за шутки?! Почему не отвечаете?!

— Роман Алексеевич уже никому никогда не ответит, ваше величество.

— Кто это? Представьтесь!

— Граф Васин.

— Егор?! Ты?! Что с Тутониным?

— Умер.

— Кто за него?

— Теперь я.

— Ты?.. — на том конце воцарилась тишина.

Очень коротко доложил обстановку в городе.

— Вы, помнится, задолжали мне разумную просьбу, государь?

— Что ты хочешь?

— Утвердите мое назначение чрезвычайным губернатором Петербурга. Всё равно больше некого. И те назначения, что я проведу, тоже. Мне будет проще работать, если вы меня поддержите.

— У нас нет такой должности.

— Так введите! Мне по барабану, как она будет называться! — почти сорвался я.

— Ты понимаешь, что пока вы не разберетесь с эпидемией, я не смогу прислать никого? — тяжело произнес Константин.

— Понимаю, государь.

— Хорошо! — решился император, — Я утверждаю ваше назначение, граф! Указ о вашем назначении будет телеграфирован во все учреждения столицы и объявлен по радио. Жду от вас личных докладов каждые два часа!

— Так точно!

Военные смотрят не в лицо — они смотрят на погоны, но снимать мундир с мертвеца — нет, до этого я еще не созрел. Открыл встроенный шкаф, где не нашел запасного, зато обнаружил висящий в чехле парадный, со всем шитьем, позолотой и эполетами. Хрен с ним, придется брать такой! Отцепил от рукава родовой знак Тутонина, приколол свой. Мимолетно глянул на себя в зеркало — коротковат, но в целом — приемлемо!

Распахнул двери в приемную.

— Господа! Представляюсь по факту назначения. Чрезвычайный генерал-губернатор Петербурга граф Васин Егор Николаевич. У кого какие вопросы?

Растерянная тишина.

— Штабс-капитан! — Обратился я к все еще висящему в Земелиной руке адъютанту, — Подготовьте приказ о вызове из запаса капитана Земелина-Васина с присвоением ему внеочередного звания майора и назначении его исполняющим обязанности начальника чрезвычайного штаба столицы. Майор, — это уже приподнявшему бровь Олегу, — Через полчаса у нас совещание с ответственными за положение дел в городе, обеспечьте явку.

Интерлюдия.

— Бараны! — бушевал император, — Нет, не бараны, у самой тупой овцы мозгов больше, чем у этих деятелей! Вам что, во время присяги лоботомию делают?!!

Министр обороны, упрямо сжав челюсти, навытяжку стоял перед разъяренным правителем.

— Что замолчал?! Нечего ответить?

— Осмелюсь заметить, ваше величество, мои люди всего лишь выполнили приказ! — звенящим от негодования голосом, в котором прорезался давно забытый акцент, отчеканил маршал, — Исполнение которого никому из них удовольствия не доставляет. Убивать своих... Но все они понимают, что это вынужденная мера. И верны присяге. А раз теперь выясняется, что из общего приказа есть исключения, то я прошу представить мне их в письменном виде!

— Давид Георгиевич, уйди! Уйди с моих глаз! Нет, стой! — крикнул он в спину направляющегося к выходу министра. — Прости.

— За что, ваше императорское величество?

— Не надо так официально, — поморщился император, — Прости за срыв. Ты прав, исключений быть не может. И твои парни молодцы. Наградить за такое я, сам понимаешь, не смогу, но они сделали все правильно. Кто точно был на борту и где тела?

— На борту гидросамолета находилось четверо: пилот и трое пассажиров. Уверенно опознан только Петр Александрович Потемкин, фрагменты женского тела скорее всего принадлежат его супруге — Ксении Аркадьевне. Для опознания третьего и летчика требуется провести экспертизу.

— Никаких экспертиз! Тела и обломки уничтожить в соответствии с протоколом карантина! Со всех участников взять подписку с блокировкой. Тихон! Это на тебе! — приказал он Милославскому, стоявшему смирно рядом с Сурадзе. Тихон Сергеевич, облаченный в генеральский мундир, который крайне редко носил, предпочитая гражданские костюмы, кивнул. — Обо всем — ни звука! Иначе вашим орлам придется стрелять в своих еще и здесь.

В спокойствие Константина можно было бы поверить, если бы не тлеющий край столешницы, который он сжимал белеющими кулаками.

— Идите, работайте!

— Так точно! — синхронно отозвались подчиненные и поспешили исчезнуть с глаз начальства.

— Ольга Константиновна, аптечку захватите! — придержал Тихон Сергеевич принцессу, пытавшуюся проникнуть в закрывшуюся за ними дверь.

— Опять?! Плохие новости? — спросила она у остановившихся перевести дух мужчин.

— Да откуда же им взяться, хорошим-то? — хмуро заметил Сурадзе. Милославский наклоном головы подтвердил.

— Все наладится, ваше высочество, — попытался приободрить советник совсем сникшую девушку, — Аптечка вон там!

— Что плохого в том, что мы все живы? — обрабатывая обожженные ладони отца, наследница выслушала целый монолог, активно перемежаемый нецензурными выражениями, но была шокирована не руганью, а последними словами.

— Оля! Ты должна понимать: как отец, муж, брат, сват, я только радуюсь этому. Как политик, глава государства... это катастрофа!

— Но почему?!

— На, можешь полюбоваться, — подвинул он к дочери распечатку на двух листах, — Здесь перечислены те, кто остался в Петербурге. Гагарины — два человека, судьба наследника до сих пор неизвестна, но он точно не успел выехать. Воронцовы — пять человек, из них трое детей младше десяти. Юсуповы — три человека, слова богу, хоть здесь одни столетние старики. Волковы, Горевы, Орловы... Все тридцать восемь фамилий. Те, кто не входит в кланы — они вон там, — император указал на стопки бумаг, оставшиеся на столе, — И ни одной фамилии Романов! Меня круглосуточно осаждают главы кланов и родов, требуя разрешить эвакуацию! Которую я позволить не могу — не имею права!

Отец смежил веки и обессилено откинул голову на спинку высокого кресла. Спустя несколько мгновений он тем же глухим голосом продолжил:

— Я смотрю им в глаза и вижу затаенное: сволочь, ты-то никого там не потеряешь! И все равно отказываю! А теперь еще и это!.. — после еще одной паузы он закончил, — Нам никогда не простят.

— А если?..

— Если что?! Отправиться туда? Будь в этом толк, я бы ни минуты не раздумывал! Но риск, что я тут же свалюсь под этим вирусом, не успев ничего сделать, слишком велик. И обязательно найдется подхалим, который затеет тогда спасательную операцию, распространяя заразу дальше! А под шумок кланы затеют свои. Пока я здесь, я хоть как-то их контролирую. Статистика безжалостна: из ста одаренных заболевает девяносто семь. За два с половиной дня от всей нашей гвардии осталось четырнадцать человек! Вслушайся в эту цифру — че-тыр-над-цать! — по слогам произнес он, — А знаешь, сколько их там было? Пятьсот сорок восемь! Цвет нации! Лучшие из лучших!