Осколок империи: Опалённые

— На Серебрянского. Я об этом уже заранее позаботился.

Выражение полнейшего довольства на лице Туркула, хоть картину маслом пиши.

— Один враг будет обвинён в пособничестве другому. И оба они уже мертвы. Сделано хорошо. Остаткам его группы тоже не будет доверия, невзирая на мастерство и успешное выполнение поручений.

— Но это ещё не всё, Антон Васильевич. Есть целая кипа пустых листов с подписью Троцкого в нижнем углу. А ещё печатная машинка, на которой он работал в последнее время.

— Фальшивки за подписью мертвеца! Он не сможет опровергнуть.

Эх, ну почему не все генералы Белой Гвардии были такими? Ещё печальнее, что таких почти не было наверху. Почему-то командующие были мастерами своего дела. искренними патриотами, но... слишком мягкими, не понимающими, что сражаться с красной заразой, будучи в 'белых перчатках' просто невозможно. Невозможно сражаться и победить, если совсем уж точно. Хорошо хоть сейчас всё меняется.

— А ещё у меня есть список других машинок, которыми он или его секретари пользовались. Их надо бы очень осторожно изъять. Вы ведь знаете, что каждая пишущая машинка уникальна, легко определить появляющиеся дефекты?

— Наука криминалистика. Знаем-с, почитывали, — понимающе усмехнулся генерал. — Возьмём фотокопии документов за подписью Троцкого, после чего сравним с добытыми печатными машинками. Но они будут у нас, а это... не совсем верно.

— Согласен. Одну лучше направить в СССР, в мои руки. Есть... определённые каналы из числа дипломатических. Только вместе с машинкой, которую придётся украсить, например, перламутром и слоновой костью, отправить ещё каких-нибудь статусных предметов. Советские дипломаты падки на такое, везут из европейских стран много всего. Никто не обратит внимания на такую посылку.

— Это перспективно. Я пошлю людей этим заняться. Осторожно, чтобы и комар носа не подточил.

Вошедший в комнату порученец Туркула по имени Виктор и с неизвестной пока фамилией прервал генерала, доложив:

— Прервали фотокопирование из-за нехватки плёнки. Скоро продолжим.

— Продолжайте работу, поручик. Сортировку производить нехватка фотоплёнки не помешает.

— Слушаюсь, ваше превосходительство.

Армия. Раньше только слышал, а сейчас воочию убедился, что РОВС действительно остался воинской структурой, несмотря ни на какие сложности и особенно прошедшее время. Очень хороший признак, внушающий осторожный оптимизм и усиливающий надежду, что всё ещё можно вернуть на круги своя. Сам генерал явно понял промелькнувшие на моём лице чувства, сказав:

— Империя не умирает, пока живы её солдаты. Мы, несмотря на все тяготы, живы и продолжаем борьбу.

— Теперь невзгод и тягот должно стать меньше. Деньги должны помочь, только...

— Что?

— Крайняя осторожность, Антон Васильевич. Нельзя перевести деньги на счета РОВС. Лучше всего перебросить с одних номерных на другие, но не выводя капиталы из Швейцарии. Замкнуть их на вас и тех немногих, кому вы доверяете абсолютно. И лишь потом аккуратно переводить деньги по цепочке, создавая впечатление поступающих сумм от дарителей, желающих сохранить своё инкогнито.

— Вы не упомянули нынешнего Председателя РОВС генерала Миллера.

Улыбаюсь, понимая, что вопрос задан специально, на обострение разговора. К нему я готов.

— Генерал Миллер интересен лишь в одном... Когда он уступит своей место вам, генерал?

— Скоро. Если интересна дата — собрание, на котором он сложит с себя полномочия Председателя, пройдёт двадцать девятого июля в нашей штаб-квартире в Париже. Вопрос решённый, большую часть руководства не устраивает его мягкость и пассивность, особенно заметная в сравнении с Кутеповым, мир праху его. Деньги, уже поступившие на скрытые счета, успели упрочить положение тех, кто ратует за более активные действия.

— Уже поступившие?

— Чичерин. Там были суммы заметно меньше тех, которые вам удалось получить от Троцкого, но более трёх десятков миллионов франков золотом... Это уже позволило нам строить серьёзные и далеко идущие планы. Поверьте, Александр, мы и сотне-другой тысяч были бы счастливы. А тут вдруг такое.

Ч-чёрт! Чуть было не позапамятовал, что эти сведения успели уйти по каналу связи с РОВС ещё до моего отбытия из СССР. И сейчас мне об этом вежливо напомнили.

— Неужели с деньгами было настолько плохо?

— Увы-с, — поморщился Туркул. — РОВС не КИАФ, это великому князю Кириллу, объявившему себя Императором Всероссийским, довольно охотно жертвуют деньги члены иных правящих Домов. Мы же не можем назначить хоть немного достойные пенсии ветеранам Белого Движения, которые не в силах сами себя содержать. Даём столько. сколько можем... крохи. Давали. Ныне это изменится.

— И мобилизация. Осторожная, пошаговая, не вызывающая подозрений... сверх обыкновенного. Мне кажется, теперь средства позволят стягивать людей в Европу. И привлекать молодёжь, готовую сражаться за землю отцов.

— Вы, научно выражаясь, оптимист, Александр Борисович. Молодость! Уж не изволите ли забегать вперёд?

— Нет, Антон Васильевич, отнюдь. Просто убеждён, что это дело не на месяцы, а на год-другой. Быстрее восстановить РОВС до его предельных возможностей не получится при всём желании. Лучше всего воюют тогда. когда в тылу спокойно. А тыл для многих сейчас — это их семьи, которые будут обеспечены при самом печальном для кормильца раскладе. Нужно ещё и оружие, транспорт, к тому же подготовка требует места, времени, финансов. Дай боги и демоны, кто там вообще в иных сферах есть, чтобы выжатых у Троцкого средств на эти дела хватило.

— Масштабно мыслите. И мне это нравится,— Туркул крутил в руках сигарету. Но закуривать медлил по какой-то причине. — Я и сам о похожем на досуге подумывал. Останавливало лишь отсутствие прочного положения в РОВС и скудость средств. Положение упрочилось. Теперь стали появляться деньги. Соблазнительно, фон Хемлок, очень уж соблазнительно.

Верю. Более того, я считал именно Туркула наилучшим из возможных лидеров РОВС. Причина проста и непрошибаема — его готовность бороться с захватившей Россию красной чумой любыми средствами, равно как и стремление вернуть утраченное. И личный фактор — месть. Три его брата были даже не убиты, а именно замучены большевиками. Такое человек чести никогда не простит и сделает всё, дабы отомстить, как и положено в подобных ситуациях. Посулы денег, спокойствия, райской жизни... пустое. Такой же 'опалённый', как и я, только в несколько другой ситуации и занимающий значимое положение, известный широкому кругу лиц, имеющий многочисленных сторонников.

Численность РОВС — вот он, давний больной вопрос. Я, волею судеб попавший в ОГПУ на весьма ответственную должность, имел возможность пролистывать материалы довольно высокой степени секретности. Иностранный отдел как-никак. РОВС же числился чуть ли не главной внешней угрозой для советской власти, особенно с того момента, как была практически полностью уничтожена засланная туда чекистами агентура. А пока она работала, да ещё такая — покойный Скоблин, будь он неладен, но особенно его жадная до славы и концертов жёнушка-певица — ОГПУ получило практически полные данные о нынешних возможностях организации. Списочный состав более пятидесяти тысяч. Активное ядро, то есть люди призывного возраста, умеющие воевать, регулярно отчисляющие членские взносы, находящиеся на постоянной связи и готовые в любой момент бросить все посторонние дела — чуть менее двадцати тысяч.

Много ли это? Смотря с какой стороны смотреть. Если как база для засылки диверсионных групп — более чем достаточно. Зато при рассмотрении активного ядра и даже списочного состава как армии, готовой к настоящим боевым действиям... скромно.

Безнадёжно? Вовсе нет. Для начала стоило вспомнить, что и помимо РОВС были белоэмигрантские военизированные организации. КИАф самая крупная, да и помимо неё имелись. РОВСу требовалось в сжатые сроки подмять под себя... можно даже не сами структуры 'конкурентов', но большую часть их рядового состава. И начать собирать рассеявшихся по всему миру людей, которые умели воевать, но пока не имели для этого достаточной мотивации. Кто-то не верил в успех Белого движения после поражения и эвакуации остатков армии за пределы потерянной России. Другие не желали рисковать жизнью исключительно за идею... а большего РОВС до недавнего времени предложить просто не мог. И тот самый 'списочный состав', его также было вполне возможно пробудить к активности процентов на восемьдесят, а то и девяносто.

— Я могу быть полностью откровенным, генерал?

— Можете, — отвлёкся от своих мыслей Туркул. — Для того я и приехал сюда сам, а не послал кого-то из верных лично мне офицеров. Ваши, фон Хемлок, подарки, сделанные РОВС, дают право откровенно говорить что угодно и кому угодно.

— Собирайте всех, кого сможете. Антон Васильевич. Не активных членов РОВС, даже не списочный состав... Полсотни тысяч — это и много и мало одновременно. Подомните под себя КИАФ, совсем уж малые группы. Обещайте, льстите, сулите златые горы и серебряные берега. Теперь есть что показать, что предъявить, кому и чем заплатить! Пусть звон золота приманит умеющих воевать бывших солдат империи. Их ещё много, которые живы и не ослабели.

— Наёмники, — проворчал генерал. — Но свои, одной крови, единого духа, языка. Эти миллионы помогут их притянуть. Значит, вы уверены в необходимости увеличения числа. Покойный Кутепов верил, что при вторжении частей РОВС начнутся восстания внутри России.

Невесело улыбаюсь. Не зло, не иронично, просто Кутепов, при всём моём к нему огромном уважении, не жил внутри СССР, не видел творящееся там и усугубляющееся год от года.

— Кому там восставать то? Есть фанатики — их мало. Есть серая масса, которая запугана и забита так, что впору сравнивать с крестьянами в поместьях Салтычихи. А ещё те, которые исповедуют 'стратагему премудрого пескаря'. Сидят по углам и норам, надеясь, что как-нибудь всё обойдётся. НЭП их малость приободрил, вот и надеются, что он снова вернётся. Не вернётся... Джугашвили решил 'убить' деревню, чтобы методами азиатского сатрапа построить заводы. Только кто работать то на них будет? Тут не труженики лома и лопаты нужны, а умные люди. Хотя и тут...

— Что 'тут'?

— Есть такое слово 'шарашка', но лучше бы о нём не знать. Только это немного в сторону от темы разговора.

— Лучше я выслушаю. У вас, Александр, такое лицо сделалось, что мне неуютно стало. Мне, а я многое повидал.

— Вы не жили в СССР и благодарите все высшие силы за это, уважаемый Антон Васильевич, — скривился я в гримасе омерзения. — Ладно, хотели слушать о 'шарагах' — не смею возражать. Итак, этот ужас во плоти организовали в рамках 'борьбы с вредительством', аккурат после 'Шахтинского дела' и ряда других, на него похожих, просто менее известных. Высшее партийное руководство, понимая, что у фанатиков коммунизма с разумом не бог весть, а всю интеллигенцию под корень изводить всё же нельзя, приняли... решение. Стали воплощать в жизнь 'использование на производствах специалистов, осуждённых за вредительство'. Куйбышев и Ягода лапки паучьи к документу приложили — председатель Госплана и заместитель Председателя ОГПУ...

Про 'шарашки' я мог рассказать очень много, ведь по сути они являлись подведомственными ОГПУ структурами. Цель создания являлась очевидной — заключённым не требовалось платить, не нужно было предоставлять им дефицитную жилплощадь. Про методы 'воспитания' и говорить нечего — вспомогательный персонал, а по сути те же надзиратели, очень любил распускать руки по отношению к 'интелихентам сраным' при полнейшем попустительстве начальства. И постоянный 'дамоклов меч' перевода обратно в лагерь или вообще пересмотр приговора в сторону расстрельных статей. В СССР вопросами права сроду не интересовались, внутри страны так уж точно.

И это ещё не всё. 'Шарашки' становились угрозой и для работающих на воле. Дескать, если будешь финтить, то найти статью, по которой можно посадить — дело нехитрое. А уж потом р-раз и в очередную 'шарагу', но не сразу, а дав хлебнуть всей мерзости лагерной жизни, после которой многим и поганая 'шарага' раем покажется.

Заодно уж решил не мелочиться и упомянуть про далеко идущие планы об использовании массовой и предельно дешёвой рабочей силы, которым занималось Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, в просторечии ГУЛАГ. Про те самые планы, на основании которых просчитывалось необходимое количество заключённых для выполнения наиболее тяжелых и сложных работ. В том числе в толком неосвоенных землях. Чего стоили высказывания относительно освобождения заключённых вроде: 'Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо... Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе — награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться'.

Шок. Даже у, казалось бы, многое повидавшего Туркула. Не говоря про находящихся в комнате двух его офицеров. Отношение к собственным, как ни крути, согражданам как к вещи, инструменту, которую можно и нужно максимально эффективно выжимать в жутких условиях, а потом. по миновании надобности выбрасывать. И в особо зверской, циничной форме. Это я привык. ежедневно пребывая в окружении чекистов, слышать и не такое. Потому и добавил:

— А Кутепов, земля ему пухом, о каких-то восстаниях говорить изволил. Не будет там восстаний, потому только силовой путь. Ведь при такой забитости, пассивности... не будет и активного сопротивления. Оно появится лишь если начать массовые расстрелы, как естественная самозащита. Но этого то делать никто из РОВС не собирается.

— Виновны большевики из крупных, а не рядовые, — тяжко вздохнул генерал. Это понимают все. Боже, за что такое наказание Руси?

— Ни за что. Я не верю в активного и наказующего творца... Скорее уж можно меня считать деистом, признающим творца безразличного, давно 'удалившегося от дел'.

— Сложно сохранить веру, будучи там... Я понимаю. Они ж воинствующее безбожие у себя творят, зная, что их коммунизм тогда займёт место, где раньше была вера в Создателя.

— Вытесняют одной верой другую.

Туркул лишь развёл руками, может соглашаясь, может просто не желая пускаться в богословский диспут. А вот полстакана водки выпил, явно таким образом пытаясь прийти в себя после услышанного. От души сочувствую, но знать это он должен был. Кто ж ещё расскажет такие новости, родом из самого нутра 'красного голема'.

— Вернёмся к делам нашим скорбным, — отстранившись и полностью взяв себя в руки, отчеканил генерал. — Группа Ларионова посланная вам в помощь, прижилась, освоилась и уже выполняет поручения. Успешно.

— Есть такое дело.

— Готовы и другие группы. Заброска, легализация путём подмены реально существующих людей и переезд из провинции в значимые для нас города. Направления перехода — основное через финскую границу и запасное на дальнем востоке. И цель — уничтожение значимых в СССР персон.