Гоблин поневоле или Изменчивый Мир

Я автоматически покосился на так и оставшийся стоять за деревом дымящийся котёл с готовым зельем.

... ву-навар, — наконец окончил я заклинание, и глазницы черепов на моём Пха, загоревшись, выпустили через себя насытившегося духа.

Лар-ин-Лин успел поднести руку к одному из своих амулетов, но было уже поздно: нырнувшая в землю у самых ног гоблина духовная сущность тут же взметнулась вверх в виде переплетающих друг друга корней, камней и грязи, что в доли секунды преобразились в человекоподобного элементаля земли — монстр, даже не получив от меня приказа, нанёс удар своим окаменевшим кулаком, более напоминавшим булаву, и гоблин, не издав ни звука, выронив посох, пролетел назад метров десять, пока не столкнулся с словно специально выставленным на том месте деревом и, хрипя, рухнул на пятую точку, не в силах пошевелиться и лишь отплёвываясь кровью.

Кил-ин-Хак, помедлив несколько секунд, то ли от испуга, то ли от того, что не знал, что ещё предпринять, коснулся собственного амулета, явно собираясь надрать мне задницу, но я успел выставить перед собой руку с раскрытой ладонью и затараторить:

— Амулеты! Посмотри на его амулеты! Они ведь должны быть одноразовыми — так?! Посмотри, сколько из них использовано и найди среди использованных духов огня! Один из них — дух молнии второй ступени! Им и был убит старик! Просто, чёрт, посмотри!

Начавший было светиться амулет на шее моего друга погас, ибо гоблин убрал от него руку и, сощурившись, некоторое время буравя меня взглядом, всё-таки потопал к обездвиженному телу. Пройдя мимо застывшего без приказа элементаля, что просто "сканировал" местность взглядом своих ярко-красных глаз, Кил-ин-Хак присел у тела Лар-ин-Лина и некоторое время копался в его снаряжении. Я напряжённо ждал. Если Кил-ин-Хак не будет действовать по велению своего горячего сердца, а пораскинет мозгами, то он должен расставить все точки над "i" в своей голове, дойти до того, что произошло, и поверить. Должен, но сможет ли?

Прошла напряжённая минута ожидания. Столько времени на то, чтобы убедиться в наличии использованных амулетов не нужно — тут и нескольких секунд хватит — так что, скорее, он просто сосредоточенно думал. И, наконец, пришёл к решению:

— Проклятие! — Рыкнул гоблин и, поднявшись, подошёл ко мне. Я ничего не предпринимал: лишь мой получившийся слишком уж своевольным элементаль чуть дёрнулся, но всё же остался стоять на месте. — Он твой, — положил мне руку на плечо Кил-ин-Хак. — Поступай с ним, как считаешь нужным.

Неожиданно для самого себя я облегчённо выдохнул: оказывается, всё это время глубоко задерживал дыхание. Но как же легко я себя почувствовал, поняв, что мой друг сделал верный выбор.

— Великий Гул-аль-Дук... — иронично прохрипел Лар-ин-Лин, как только я подошёл к нему, буравя ублюдка взглядом. — Убьёшь меня? Вперёд... Но в селение можешь не возвращаться: Учитель убьёт тебя при первой же возможности... Пх! — вновь харкнул он кровью, но вытерев её с губ, продолжил свой порождённый безумной ненавистью монолог: — Ты стал для него слишком опасен, смекаешь? Слишком втёрся в доверие к нашей верхушке, стал слишком... необузданным. Нет-нет, он не боится тебя... Он тебя ненавидит. И эту ненависть я, достойно покорно ученика, разделил вместе с ним. И я уйду в мир духов, зная, что оставил тебя сгорать в огне!

Мне оставалось только хмыкнуть: похоже, его психоз не лечится.

— А не боишься, что в мире духов тебе будут не рады?

— Я?! Боюсь?! — Гоблин рассмеялся, отчего повторно низвергнул из себя кровь. — Не рады... За что? За то, что я пытался избавить наш мир от выродка вроде тебя? Ты — опасность, которая грозит всей Пяте! Это нашептали нашему Учителю Высшие Духи!

— Придурок, — констатировал я очевидное, — Что они ему нашептали?! Совсем из ума вышел?! Да наш дорогой Учитель тобой манипулировал, ибо видел, как ты смотришь на меня, как завидуешь моим успехам...

— Заткнись! — Рявкнул зеленокожий идиот, и обречённо махнул рукой: — Давай уже, сделай своё дело, и избавь меня от омерзительных для моих ушей слов.

— Нет. — Отрезал я.

— Чего?! — Воскликнули одновременно, как мне показалось, оба гоблина и даже элементаль.

— Нет, — вновь пришлось повторить мне — Я тебя не убью. Потому как смерть для тебя — слишком лёгкое наказание. — И затем, действуя по мановению скорее идущего откуда-то изнутри голоса, что диктовал мне дальнейшие действия, отошёл от изумлённого гоблина на пару шагов и, указав на него навершием посоха, произнёс: — За твои действия, оскверняющие Обитель Духов, предающие все принципы шаманизма, за кровь своих соплеменников, что ты пролил, я, Гул-ин... Гул-аль-Дук, проклинаю тебя, Лар-ин-Лин, именем "Нон"!

— Нет! Ты не смеешь! — Зарычал Лар-ин-Лин, исказив лицо в такой гримасе злобы, что, я явственно почувствовал это спиной, моего элементаля аж передёрнуло. Но не меня. Мой разум был чист, душа спокойна: я звал их... — У тебя нет такой Власти!

"Мы пришли на твой суд..." — раздался голос в моей голове, и в то же мгновение деревья вокруг накренились от ударившего в это место ветра, а начавший было разбредаться по болоту огонь тут же потух. Вокруг нас, едва ли касаясь ногами земли, стояли Они. У Них не было имён, в бестиариях о Них можно было найти только пару строк, Их называли лишь Великими — душами, что обрели знания и силу, максимально приближенную к пониманию Божественной. Они принимали различные формы, знали столько, сколько не знает ни один мудрец, Они были одним и всем одновременно, при виде Них сердце невольно билось чаще, а всё вокруг замирало, словно внимая каждому слову Великих.

Их было пятеро: пять порхающих над землёй духов, лишь отдалённо своей формой напоминающих нечто, имеющее голову, руки и ноги. И они, надо сказать, на порядок превосходили в длине гоблинские. Свет будто бил изнутри Великих, но в то же время ничего не освещал: от этого света даже не было тени, что, в принципе, невозможно.

Я и сам не заметил, как уже стоял на одном колене, упёршись взглядом в землю.

— Встань, шаман, — произнёс тихим, и в то же время разлетевшимся по всему болоту голосом Великий. То ли это сказал кто-то из пятерых, то ли все Они разом: понять Их сущность дано будет лишь тому, кто сам после смерти станет Великим.

Я встал и поднял взгляд на Них. Отчего-то мне показалось, что я смотрю в глаза Им всем одновременно, хотя здесь и намёка не было на глазницы, зрачки, или нечто похожее: да даже форму головы не сразу можно было разобрать! И всё же я смотрел именно Им в глаза.

Великие буравили меня "взглядом" несколько мгновений, в течение которых я явственно ощущал, что внутри моей головы будто что-то бегает, останавливается, и снова пускается в путь — не самое приятное ощущение, словно мнимые тараканы, обитающие в моей башке, действительно приняли материальную форму. Видимо, Великие сканировали мой разум в поисках подтверждения тех слов, что были произнесены мною при проклятии. На самом деле я не представлял себе верные слова того проклятия, и понятия не имел, существуют ли они вообще. Но бурлящая в душе ненависть и гигантский запас сил, который я выплёскивал при каждом слове, сделали своё дело: и суд, которого я так жаждал, всё же свершится.

— Виновен. — Наконец, вынесли свой вердикт закончившие копаться в моих мыслях Великие. Один из них медленно, как бы нехотя подплыл к успевшему не раз вспотеть и уйти в кому Лар-ин-Лину, а затем резко, так что сердце моё ёкнуло, выбросил свою конечность вперёд, выдвинув из неё нечто, похожее на палец. И стал медленно водить этим пальцем по воздуху, как будто что-то рисовал. Ах, нет, не "как будто" ...

Гоблин заверещал, рухнув на колени, и схватился за лоб, на котором, по мере того как двигалась рука Великого, вырезалась, прямо на плоти, витиеватая руна, оставляя за собой след, подобный следу от ожога. И когда работа была завершена, Лар-ин-Лин, скуля и глядя куда-то отрешённо, трясущимися руками рвал на себе волосы, словно это могло помочь ему избавиться от красовавшейся на лбу метки "Нон" ...

Эту метку нельзя стереть, нельзя уничтожить, даже после смерти она последует за её владельцем в обитель духов. Попробуй отрезать себе на лбу кожу — не поможет. Попробуй скрыть метку повязкой, или волосами — любой ученик шамана, любой самый никчёмный уборщик, владеющий хотя бы тридцатой ступенью шаманизма, почует её. И не будет тому, кто назван Нон, ни крова, ни тёплого костра, ни любви: все будут избегать его, презирать и ненавидеть. Близкие отвернутся, друзья презренно пошлют куда подальше, а за убийство Нона тебе скажут только спасибо.

Великий — тот, что нарисовал метку — дал гоблину осознать всё, а затем, когда тот почти не оставил на голове волос, махнул рукой, и яркая вспышка, ударившая в то место, где только что сидел Нон, испарила гоблина, словно его здесь и не было.

— Он далеко, — пояснил Великий, обернувшись ко мне. — Достаточно далеко, чтобы в ближайшее время не навредить вам. Теперь мы пойдём. И так задержались на непозволительный срок. И ещё, шаман... — чёрт, я точно прочувствовал на себе его прожигающий насквозь взгляд! — Не злоупотребляй нашим временем. В следующий раз наша кара может коснуться и тебя.

Сказал, как отрезал — а в следующий миг просто исчез вместе с остальными душами. Просто. Безо всякий спецэффектов в стиле бьющего в глаза света, оставленной воронки, или чего-то в этом плане. Я облегчённо выдохнул. Всё-таки напряжение, испытываемое, когда находишься рядом с ТАКИМИ сущностями, зашкаливает. Пару раз я даже пожалел, что прибегнул к проклятию. Теперь понятно, почему гоблины не проклинают направо и налево своих обидчиков: сами огрести могут.

Обернувшись, я обнаружил Кил-ин-Хака, застывшего изваянием похлеще моего элементаля: тот хотя бы шевелил своими конечностями, вертел головой, выдавая хоть какие-то признаки жизни. А мой друг просто застыл, выпучив зенки настолько, что мне показалось, будто его глаза вот-вот готовы выпасть из орбит. Ну да, не каждый день Великие на чай заглядывают...

Я потопал в сторону гоблина, чувствуя дикую усталость. Слишком многое произошло. За слишком короткий срок. Хотелось просто лечь и уснуть лет на десять — не меньше. Но нужно ещё многое сделать. По мере того, как я шёл, мысли на грядущее будущее формировались в голове всё чётче и становились всё более обширными. Нет: сон подождёт.

Пройдя мимо элементаля, я собрался было махнуть рукой, послав импульс развоплощения и отпустить и так задержавшуюся в мире живых душу, но резко затормозил, так и оставшись с поднятой рукой. Ёлки-палки, это что за...

Я не помню, чтобы корни, оплетающие гигантские ручищи, туловище и ноги моего элементаля светились тусклым фосфоресцирующим зелёным светом подобно тому свету, которым наделены души. Да и зрачки гиганта не уступали корням в яркости: прям ходячий зелёный фонарик. Рука затряслась в неуверенности. Прощальный подарок от Великих? Какой-то ап-грейд элементаля? Или просто отзвук их манипуляций с тонной энергии? Эх, ладно! Я опустил руку. Пускай живёт — хоть и неудобно будет ходить с такой тушей под боком, но пока не выясню что с ним накрутили божественные сущности, ничего предпринимать не буду. Правда энергии, что на него уходить будет, жалко... Ой, да откуда во мне это еврейское жмотство?! Энергии — прорва! Уж на элементаля как-нибудь, да хватит.

Подойдя к Кил-ин-Хаку, я осторожно положил руку ему на плечо, выведя того из прострации.

— Порой, — прошептал одними губами гоблин. — Я тебя начинаю побаиваться. Может, это просто из-за того, что меня никогда ещё никто так часто не удивлял?

— Кил-ин-Хак, соберись, — чуть жёстче потеребил я его за плечо, постаравшись сделать как можно более грозный взгляд. Похоже, сработало: гоблин стал смотреть на меня более осмысленно — Слушай, что делать дальше. Сейчас ты помчишься обратно на холм, соберёшь всех наших, если их пока не поубивали, и скажешь, что Мастер-над-Водой был найден мёртвым. Там, где мы его нашли, несли службу... Десяток тодплагов. Они напали внезапно, убили друида, Лар-ин-Лина и меня.

— Но ведь... — непонимающе нахмурился тот.

— Не перебивай! — Оборвал я его на полуслове и продолжил: — Обратно с тобой мне нельзя: Учитель сделает всё, чтобы меня не стало. Есть много способов — начиная от ядов и заканчивая обычным убийством. Да кому, собственно, я объясняю! Ты всё понял? Мне нужно будет залечь на дно. По крайней мере, на некоторое время. Я слишком многое узнал и понял, чтобы оставаться в клане. Так что? Ты сделаешь так, как я сказал?

Кил-ин-Хак наморщил лоб, размышляя. Что ж, дело хорошее: всякое решение лучше принять, заранее поразмыслив.

— Не знаю, что у тебя на уме, мой друг, — наконец заговорил он. — Но в подобном дерьме я ещё никогда не был. Так что предпочту, чтобы его расхлёбывал ты.

Я улыбнулся, приняв это за "да". Гоблин, опираясь о Пха, скорее не из-за усталости, а чтобы просто устоять на ногах — его явно шатало из стороны в сторону — поплёлся по холму вверх. Мысленно пожелал ему удачи. Вряд ли тодплаги рискнут сунуться сюда, пока всё не станет более-менее тихо: по сути, они твари пугливые, и идут на конфликт только когда он неизбежен. Так что за остальных я не слишком то боялся. И, пускай Кил-ин-Хак и не любит расхлёбывать это самое "дерьмо", ему всё-таки придётся утонуть в нём по макушку: в поселении именно с него спросят за неудачу в походе и, надеюсь, наказание будет минимальным — рагх, несмотря на свою показную жестокость, слишком ценит своих шаманов, чтобы разбрасываться их головами.

Подойдя к дереву, за которым считанные минуты назад я укрывался от гнева Лар-ин-Лина, поднял с земли всё ещё кипящий котёл и, вылив из него зелье, повесил обратно на пояс. И не успел даже подумать о том, что делать дальше, как кусты прямо передо мной зашевелились. Чисто рефлекторно, наученный горьким опытом, выхватил нож и замахнулся посохом наподобие копья. Да я вам что, магнит для неприятностей, что ли?!

Но я тут же расслабился, увидев высунувшуюся из кустов мордочку. Юла, ну чтоб тебя, зараза! Видимо, прибежала на звуки битвы (Хотя вряд ли то, что произошло, вообще подходит под определение битвы), но, увидев, что дело накрывается медным тазом, решила заныкаться в укромное местечко, пока всё не уляжется. Ящерица хитросделанная!

Видимо, почуяв моё настроение, Юла выползла из кустов максимально осторожно, чуть ли не ползком, глядя на меня настолько щенячьими глазками, что я махнул рукой: ну как на такое можно обижаться?!

Вскочив на Юлу, подъехал к так и стоящему истуканом элементалю и приказал следовать за собой. Что ж, если я хочу обжиться на Пяте, то пора бы менять её к лучшему. И если не сразу и для всех, то хотя бы частично и для себя.

Да-да, такой вот я эгоист.

В доме старухи было темно. Но я знал, что она не спит. Чувствовал это каким-то неясным мне нутром.

— Ты долго, — донёсся голос из полутьмы, и Син-аль-Ланг, махнув рукой, подожгла фитилёк стоявшей на низком столике свечи. — Кил-ин-Хак вместе с остатками отряда прибыл ещё несколько часов назад.

Сев и положив Пха на колени, я недоумённо уставился на свечу: