Ветеран_1 (общий файл)

Бешеные глаза, раззявленный в вопле рот, сверкающий пеньками зубов, скрюченные, как у мертвеца пальцы.

— Что? — спокойно переспросил я у него. — Да элементарно, главный пахан, как ты говоришь, решил наладить отношения с горожанами за наш счет.

— Как это? — в глазах Шустрого все еще мелькало бешенство.

— Да так, — буднично сказал Безухий, — поимели нас. За все бесчинства: за свои и солдатские ответим мы. Нас казнят, чтобы показать, что новая власть чтит порядок больше жизней своих солдат. А то что мы не солдаты, а каторжане — так это не имеет никакого значения, даже еще лучше. Своих трогать не придется, тем более, что мы все равно мародеры, грабили, насиловали, убивали. Доказательства собраны, а даже кто и не причастен к царившему тогда произволу, то это не доказуемо.

Сидевший рядом Хрипатый дико заржал, а по щекам катились слезы:

— Суки!!! Чтоб вы сдохли все! — после чего внезапно успокоился.

Он повернулся лицом к остаткам совей кодлы и прохрипел, оправдывая свою кликуху:

— Надо было сразу линять, как только браслеты сняли. Прошли сквозь город, пошарились в портовом районе, захватили лодки и ушли морем. Можно было рыбачков с собой взять, чтобы не самим мучиться.

— Заткнись! — с ненавистью вскочил один из его кодлы, здоровенный лоб. — Так и собирались, ты же, падла, первым возникать начал. На свободу с чистой совестью! Урод.

Хрипатый засипел и вскочил выставив в стороны длинные волосатые руки. Лоб выпрямился и попытался нанести прямой удар, по крестьянски безыскусный и мощный. Я вскочил, пытаясь вмешаться, но меня придержал Безухий:

— Сядь! — железа в голосе хватило бы на небольшую армию.— Это разборка внутри кодлы, мы вмешиваться просто не имеем права. Сейчас идет борьба за лидерство...

— Какое, нахрен, лидерство? Мы все не сегодня завтра будем болтаться на виселице, а они тут отношения выясняют. То же мне, мля, игрушки в царя горы.

— Сядь, успокойся, — снова железным тоном потребовал Безухий, и уже поспокойнее добавил, — эх, сразу видно, что первоход ты. Всех правил еще не знаешь.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Да и ладно, так по первоходу и помрешь. Все умрем. Живым из этой жизни все равно не уйти.

Драка меж тем разгоралась. Увернувшись от удара, хрипатый поймал Лба на подножку и перевел разборку в партер, умудрившись навалиться тому на спину. Лоб поднялся, с выпученными глазами и уронил себя прямо на хрипатого, тот выгнулся и засипел. Ухватив за большой палец, лоб начал разжимать замок рук, сцепившийся на шее. С большим трудом он разорвал дистанцию, влепив две смачных плюхи Хрипатому так, что у того мотнулась башка. Хрипатый сжал губы в ниточку и бросился навстречу, лоб заревел и тоже бросился навстречу. Все это походило на встречу двух быков, старающихся размазать друг друга. Они встретились посредине камеры, большинство молча сатралось не попасть под ноги, изредка поневоле учавствуя в разборке. Хрипатый подхватил кого то у себя за спиной и толкнул в сторону лба. Встретив живой снаряд прямым ударом, так что тот улетел в конец камеры и затих, Лоб снова приблизился к Хрипатому и на этот раз первым ухватил его, хрипатый засучил ногами, пытаясь вырваться из захвата, но у него не получалось. Тень мелькнула из угла сторонников и Хрипатый с силой нанес удар назад. Видно боги были сегодня на его стороне, поскольку длинная деревянная щепка, отломанная от рамы окна, вошла аккурат в глаз его противнику. Лоб, скорей всего, умер сразу. Хрипатый перекатился на колени, шумно глотая воздух передавленным горлом, потом встал и пошатываясь отправился в угол к своей кодле. Проводив его неодобрительным взглялом, мы с ушастым веринулись к прерванному разговору.

— Я думаю, что уже не выживу, — он замолчал глядя на стену.

Я тоже посмотрел, абсолютно ничего интересного, серая, с осыпающейся штукатуркой:

— И чего, думаешь выживу я?

— Думаю да. Перед смертью, мужчины нашего рода, могут предвидеть будущее.

Я хмыкнул:

— Интерес то какой в будущем перед смертью?

Безухий продолжил, не обращая внимания на мои слова:

— Я завтра умру, поэтому я просто пробежался по линии моего дома.

— Оппа! Ушастый то, не простой безродный. Не так уж много эльфов способных сказать такие слова "мой Дом". Я забросил ничегониделание и уже с большим вниманием прислушался к словам Высокородного.

— Так вот, при просмотре обнаружилось, что линии моего дома и твоя, пересекаются и не раз. Так вот, милостью вашего Единого, а так же своей зеленой Рощей заклинаю тебя отдать свой долг не мне, но моей дочери.

Я задумался, вряд ли мне удастся выжить завтра, и вообще вероятность того, но даже в этом случае вероятность того, что мой путь пересечется с благородной из Высокого дома — ничтожна. А долги и правда нужно отдавать, причем все. Иначе по верованиям тебя не примут в царствие небесное, пока не завершишь все земные дела. А это значит в чистилище и на перерождение.

— Хорошо, я согласен.

— И обязательно расскажи все, что с нами происходило, все что ты видел, все что я тебе рассказывал. Это поможет потом моей дочери. Поклянись.

В общем я наверно сделал дурость, не только согласившись, но и поклявшись в этом на книге священника Единого. А они маги не слабые. После этого он мне почти все оставшееся до утра время рисовал картинки и заставлял запомнить, какие что обозначают и их места расположения для разных служб, кланов и Высоких Домов. /в стародавние времена, когда эльфов отстреливали наравне с орками, особой удачей считалось добыть "расписного" эльфа. Обычно это опытные существа, в какой-нибудь области. Татуировками эльфы отмечают весь свой жизненный путь. Так например татуировка безобидной лесавки на предплечье, обозначает эльфийский спецназ, где любая завитушка рассказывает много интересного о её владельце. Мне известны семьи, где до сих пор используются лампы с абажуром из тончайшей выделки кожи таких эльфов. Но обычно богатые семьи скрывают наличие таких раритетов, поскольку для эльфов сроков давности мести не существует. Хотя и сами эльфы грешили сувенирами из человеческих частей, так считалось модным делать держаки для мечей из останков людских воинов. Но все это дикость, достойная осуждения как со стороны людских государств, так и со стороны высоких домов./ Так мне и не удалось поспать в ночь перед казнью.

* * *

На огромном плацу стояли квадратом оставшийся гарнизон и мы, выжившие после дебильнейшего штурма, без оружия, необученные, никому не нужные, накачанные магами до полного презрения к жизни и смерти. Стояли в кандалах, но в выглаженных мундирах, пехотных войск без знаков различия, то есть по нам не определишь, к какому из полков мы относимся, какое у нас звание. Так называемая "штрафная" форма, оставляла нас обезличенными.

Погода была хорошая, с моря ветерок, я смотрел вперед, безучастно и спокойно, как мне казалось. Необычно молчаливый шустрый, только кривился и пытался сплюнуть пересохшим ртом. Нас оставалось мало, с трех тысяч около... около...

Я скосил глаза, пытаясь посчитать, сколько же нас осталось. Угу. Мы стоим во второй шеренге, в первом ряду двенадцать человек и вроде бы шеренг пять плюс небольшой довесочек, то есть человек под семьдесят. После атаки нас оставалось больше, но после того как пробились к морю, большая часть решила пошустрить в городе, надеясь на добычу. Скажем так, что и регулярные войска не брезговали таким способом заработка, он даже был узаконен в форме традиции. У наемников вообще в порядке вещей, когда в контракте указывается, что захваченный город переходит в их руки на столько то дней.

Здесь, к сожалению, дело обстояло немного по иному. Его Величество решил взять город под свою руку, в связи с этим пригрозил, что за мародерство будет вешать. Командующий прекрасно понимал, что удержать своих воинов от грабежа он не сможет, поэтому и закрутил финт ушами в сторону каторжан. О, он все правильно рассчитал, этот генерал, воистину гениальный полководец. Он разработал план, включающий в себя обоснование использования ВВС. Бросил их в мясорубку, с целью как можно более сильно прорядить эту шваль, то что эта "шваль" смогла добиться успеха, тоже его заслуга. Дальше происходит следующее: шваль, которую пропустили в город, поскольку слабоорганизованные, практически невооруженные войска, а вернее банды мародеров, не смогут оказать значительное влияние на судьбу города, с ними вполне справиться ополчение. Ополчение неслось со всех сил в сторону ворот, где возникла угроза захват ворот. Пока командующий бросил все свои войска, на удержание и расширение плацдарма, толпа ВВСников прошла сквозь город и вышла к морю. Здесь они на свою беду и решили немного "позабавиться". Генерал, после захвата, моментально изолировал выживших каторжан. Выступил с ласковой перед жителями, посетовал на их неразумность и пообещал разобраться с грабежами, которыми активно занимались его солдаты (правда более культурно, чем каторжане, то есть хоть трупы и попадались, но не изуродованные, да и после насильников дамы выживали). Вот и разобрался: своих солдат жалко, но под рукой есть каторжники, их и можно повесить. Правильно! А чего быдло жалеть? Ну, тут я бы его полностью поддержал, если бы сам находился не на стороне каторжников. Но есть опять таки нюанс, казнить каторжан он не может, они и так ушли от наказания за право умереть в бою, что же делает наш хитрец? Он объявляет перед боем, что выжившие могут рассчитывать на перевод в обычные воинские части с присвоением звания и поставкой на довольствие. Большая часть погибла при захвате ворот, люди дрались хотя бы за такую свободу. Солдаты, захватывающие город, без сожаления вешали мародеров на воротах, если те не успевали сдаться. Осталось немного, порядка сотни, часть погибла от ран и во время драк, те что остались, были зачислены в разные полки. И вот теперь, генерал мог показать свое "искреннее" расположение к "простым" людям захваченного города. Он позвал их присутствовать на суде, который будет проводиться над захваченными солдатами-мародерами. То есть над нами. По иронии судьбы, если над жизнями каторжан он не властен, то жизнями своих солдат он владеет полностью. А вот теперь нас будут вешать.

Пророкотал гром барабанов, где-то очень далеко послышался визгливый голос, по бумаге зачитывающий обвинение и к нам направились солдаты.

— Может рвануть, а? — с тоской спросил Шустрый.

Я искоса глянул на него:

— Бесполезно. Смотри налево и вперед.

— Ну?

— Гну! Стоят четыре цепи арбалетчиков, а насколько я знаю, им запрещено стрелять насмерть при попытке бегства, под угрозой самому угодить на виселицу.

— И че?

— Нас вешают за мародерства, а если бежим, то бунт. За бунт колесуют или пытки, с последующим тройным утопление.

Шустрый поежился:

— Откуда такие познания?

Простой вопрос, но поставил меня в тупик, и только я собирался промычать что-то типа: ммммммм..., как услышал тусклый голос Безухого:

— Если тебе не все равно, то я его просветил.

Он как то весь потускнел, пожалуй только сейчас я понял, насколько он стар, казалось что из него ушла жизнь и с нами стоит труп.

Солдаты подошедшие к нам под барабанный бой начали брать с краю. Такое ощущение, что мы стояли опоенные, никто не возмущался не кричал, не пытался бороться. Видимо я высказал это вслух, поскольку получил очередную ремарку Шустрого:

Маленького уволокли с первой партией, он только угрюмо глянул на нас, цвиркнул сквозь зубы в сторону конвоира, стараясь попасть ему на блестящий сапог. Солдаты выводили по пять человек и гнали их как баранов к виселице, проводя перед трибунами, на которых собрались знатные жители свободного города, вернее уже города Его величества. Они стояли на трибунах молча, наверняка в первом ряду стояла парочка городских магов, для проверки истинности утверждений, что именно эти люди убивали, гарбили и насиловали, к тому же являются солдатами короля. Но поскольку все это было правдой, то вопросов не возникало. Некоторые из них прикладывали к глазам подзорные трубы, чтобы рассмотреть казнь или стоящих смертников, возможно выискивая среди нас того, кто их обидел.

Не знаю что со мной стал, может под влиянием неминуемой смерти, но зрение у меня стало лучше чем у стервятника высматривающего добычу, я прекрасно видел виелицы с лрыгающимися телами в них, раззявленные рты железных масок личной гвардии, /для того чтобы показать свое расположение, некоторым аристократам — военачальникам приписывается личная гвардия короля. Одним из предметов вооружения которых служит шлем в виде железной маски-лица, с дырочками глаз иогромной дырой вместо рта/, напряженные лица магов, читающие провдящих мимо преступников. Я глянул еще раз на трибуну для гостей, где пристутсвовал и генерал повнимательнее. На нас показывал пальцем и что-то рассказывал тот самый мужик с крученой бородой, из-за которого мы схлестнулись с бандой, прошу прощения с отрядом под руководством десятника Хрипатого. Генерал скомандовал и в нашу сторону пошли гвардейцы, котоые выволокли меня из строя, чуть успев перед той партией солдат, которые должны были тащить на виселицу меня. Надеяться я себе запретил, ожидая чего угодно плохого.

Наша маленькая кучка, стояла не очень ровной кривой. Соседство нервировало, тем более, что руководство отделило зерна от плевел, а точнее отправило лишних на каторгу, кто не успел сбежать и кого не успели повесить. Мы тоже не успели, но нас коснулся краешек злотого дождя, пролившегося на основных виновников заварушки, да и удача. Тот купец не знал, да и не узнает, что мы вовсе не вступились за него, просто, произошла стычка между двумя конкурирующими бандами, а то что ему повезло выжить, так это случайность. Если бы не показавшиеся регулярные войска, успевшие нас схватить, то мы бы сами и пытали бы его, пытаясь узнать, где он спрятал деньги, да и дочек бы его мы трахнули, а не колодники Хрипатого.

И вот мы стоим перед глазами.

Он сам решил, что сегодня умрет он предсказал это, так что моя совесть чиста. Если бы он сумел отдать назад мою клятву, то еще ладно, а то ведь все равно придется выполнять обещанное. Все это проносилось у меня в голове, высвечивая все за и против, и все таки скажу, что я почти склонился к тому, чтобы выбрать Безухого, но опоздал. Ради помилования одного, никто не стал останавливать казнь, мне об этом напомнил насмешливый голос генерала:

— Ты бы побыстрей вспоминал, солдат. А то народ кончается.

Холодея, я быстро оглянулся. Моя шеренга закончилась, теперь отбирали следующую, где стоял Шустрый. Испытав немалое облегчение, в связи с отсутствием выбора, так как Безухий стоял следующим за мной я сказал:

— Шустрый, господин генерал.

— Вот как, — тот высоко поднял бровь, — ну что ж, пусть будет Шустрый.

— Свидетельствую, — важно сказал стоящий тут же священник, — эти солдаты пресекли разорение дома Его и похищение церковной утвари.

Командир с интересом уставился на меня, а я самым честным взглядом прожженного мошенника, на него.

— Ладно, — махнул он рукой и повторил, Шустрый, так Шустрый.