Стуки-Дао

купили нам квартиру в ближнем Подмосковье — пятнадцатиэтажный кирпичный дом с

видом на реку — улучшенная планировка, три комнаты, раздельный, светлые обои —

рай на земле. Здесь мы должны были строить наш семейный быт.

Перед тем как заселить сие улучшенное гнездышко мы с Лилией целый месяц провели

в Сочи — гуляли по треснутым бетонным пандусам среди жестколистных самшитовых

зарослей и я ей читал стихи в живописном окружении поросших мхом лиан. Мы

посетили Красную поляну, Сухумский обезьянник, в котором было два вида обезьян —

те, что в клетках и их сторожа, побывали на смотровой площадке на горе Ахун —

тут у нас тоже остался снимок — Лилия ловит легкую соломенную шляпу, а я в это

время лучезарно улыбаюсь в камеру. Видно, что мы очень счастливы.

А еще было море, где я грыз зрелую южную кукурузу, а Лилька обгорала на солнце

и не замечала того. Хорошие дни, с какой стороны не глянь. Кончался застой, но

веяния нового времени еще не были столь сильны, чтобы бросаться в глаза.

Иногда в горах мы останавливались и я покупал Лилии горного меда — она очень

любила его. А мне нравилось, выходя из арендованной машины, скупать у сморщенных

тяжкой жизнью местных весь любовно скопленный запас их сладостей. Кончалось,

правда, тем, что Лилю начинало тошнить от меда и остатки приходилось

выбрасывать. А один раз на соты села пчела и моя жена чуть было не проглотила ее

вместе с медом — пчела ужалила ее в десну, после чего Лилька стала похожа на

жертву экстремальной зубной боли — стопроцентный флюс. Она долго терпела и не

говорила мне, пока я не заметил, что лицо у нее все перекосило и посоветовал

обратиться к врачу, пока она окончательно не потеряла товарный вид.

Отдохнувшие и загорелые, мы вернулись домой и принялись обустраивать семейную

жизнь, чем и занимались последующие полгода. Занудную книжку я поспешил

задвинуть подальше — я достаточно развит, чтобы обустроить свой брак

самостоятельно.

С самого начала я сказал Лилии, что всех этих слюней с разделением зарплаты,

семейного общака и прочего бреда у нас не будет — это оставим для семей младших

научных сотрудников.

-Скоро я закончу вуз и меня уже ждут в МИДе, так что с деньгами проблем не

будет, — сказал я, — ты не привыкла обращаться с большими деньгами, поэтому

распоряжаться ими буду я. Просто, если тебе вдруг что-то понадобиться, подойди

ко мне и попроси. Только не ставь перед фактом, ладно?

-Как скажешь, — улыбнулась она, — не в деньгах ведь счастье!

-Конечно, — произнес я и кивнул.

Мы потихоньку стали устраиваться — новая мебель в квартире — в модном

прибалтийском стиле, черно-белый телевизор "горизонт" в оправе из вишневого

шпона, хрустальная люстра с множеством позвякивающих висюлек. У нас было очень

светло и просторно — в жаркие дни тут пахло нагревшимся паркетным деревом и для

меня этот запах всегда ассоциировался с новой жизнью, новыми надеждами. На двери

нашей спальни висел красный плетеный коврик с золотым китайским драконом, а на

другой двери повесил полотняный гобелен со знаком "инь-янь" — и объяснил Лилии

его значение. Пусть всегда помнит, что ее половина — темная.

Мы купили гладильную доску и на следующий же день Лилия спросила меня, не хочу

ли я опробовать это замечательное приобретение.

-В смысле ты хочешь, чтобы я погладил себе брюки?

-Что-то вроде этого, — сказал она и лукаво на меня посмотрела (ох, эти ее

маленькие женские хитрости — да я видел ее насквозь!) Первое правило из той

книжки — никогда не врать своей второй половине.

-Никогда не гладил себе брюки, — честно сказал я.

-А я думала, ты все умеешь.

-Я умею, но это не значит, что я собираюсь их гладить. В конце концов, это тебе

купили доску.

Она недовольно сжала губы и принялась за заботу. Впрочем, неделю спустя она уже

делала тоже самое, лучезарно мне улыбаясь. Вот так воспитывается характер,

друзья!

Мы купили сервант, который я тут же заполнил умными книгами — они замечательно

смотрелись стоя корешком к корешку. Тут была почти вся классика. Книжки, которые

читал я сам — они обретались на стеллажах в спальне.

Надо отдать мне должное — я старался как мог, облегчая Лилии работу по дому.

Модерновая по тем временам телескопическая швабра для работы по дому — чтобы

легче было мыть пол. Пылесос, под названием "тайфун" — работающий со звуком

грозного вихря давшего ему название — для того, чтобы убирать ковры. Пару раз,

она пыталась заставить пылесосить меня, но елки-палки, для чего я тратил деньги,

покупая эти облегчающие быт вещи? Кроме того, по чьей просьбе я это покупал? Я

сам, вполне мог мыть пол и сакральной половой тряпкой! А ей купил швабру и

пылесос, и при этом она еще недовольна. Пару раз у нас даже случился разговор

на повышенных тонах, и когда Лилия почти начала кричать, я взял ее за руку и

попытался спокойно все объяснить:

-Послушай Лиля, я понимаю, что тебе неприятно. Но не все же в жизни нам

приятно. Ты помнишь, что говорилось в той книжке? Жить рядом — это большая

ответственность для обоих, тут требуется терпение и выдержка. У нас у каждого

есть свои желания, и мы должны уважать, а иногда просто закрывать на них глаза.

Быть терпимее друг с другом.

-Но ты вполне можешь пылесосить ковры! — сказала она резко, — сделай уступку.

-Ты знаешь, я могу пылесосить ковры с утра до вечера. Но, скажи, мне, радость

моя, кто тогда купит тебе новый пылесос? А? Если я буду занят уборкой?!

Она ничего не сказала, лишь неопределенно покачав головой. Я был доволен —

хорошо иметь понятливую жену, которой всегда можно объяснить свои доводы. Она

промолчала, а вечером мы смотрели на луну и мечтали. Милые бранятся — как

известно только тешатся.

Эх, если бы тогда я знал, что означает это женское молчание! Увы, друзья, в

своей жизни я совершил совсем немного ошибок — но в своей собственной жене я не

разглядел подводных камней — лишь рябь сверху и отраженные звезды. Лилия

оказалась и впрямь умной женщиной, может быть, даже на моем уровне и она не

играла со мной в открытую. Горестно и тяжело это признавать, но ведь в итоге я

исправил ошибку? Так ведь? Радикальным способом, но исправил, и никто теперь не

скажет, что она переиграла меня!

Впрочем, тогда я был доволен — мне все больше казалось, что я иду самым

правильным и верным путем. Семейная жизнь, которой меня пугали многочисленные

оженившиеся и разведенные приятели, на проверку оказалась настоящей пасторалью.

Я бы уверен, что, если в доме есть сильная рука, то никаких тяжких конфликтов в

нем просто не возникнет. Особенно, если роль сильной руки исполняю я.

Мне это было очень приятно — из честолюбивого юноши с идеальной родословной и

хорошими перспективами я на глазах превращался в обеспеченного главу семейства,

который правит своей жизнью сам. Я на глазах набирал вес и скоро даже умудренные

седовласые мужи пожимали мне руку с некоторой подобострастностью и называли по

имени-отчеству. Причем, делали они это, скорее всего, неосознанно, такое уж я

просто производил впечатление.

В солнечный осенний денек — поразительно ясный и приятный я впервые отправился

на работу — на непыльную административную должность в МИДе. Массивное здание с

гербами, наша черная "волга" у подъезда, мой отец, пожимающий руку Очень Большим

Людям. Очень Большие Люди задушевно улыбались и жали руку мне, обещая, что для

такого блестящего молодого специалиста у них припасена столь же блестящая

карьера и вы оглянуться не успеете, как он будет командирован за границу, и

ездить будет даже не на личной "волге", а вовсе на "мерседесе".

Я улыбался ничуть не менее душевно, и принимал сии высказывая без всякого

смущения. Я был достоин их. И мое новое начальство это чувствовало.

Но рабочий день — есть рабочий день. Я уходил в восемь и возвращался домой к

шести. На столе меня ждал ужин, а подле — моя жена Лилия, которой я

рассказывал, как прошли трудовые будни. Настоящая пастораль — идиллия! Как

правило, мой рассказ со дня сегодняшнего перетекал в будущее и я начинал в

красках рисовать перед Лилией нашу дальнейшую совместную жизнь. По мне

получалось, что жизнь эта будет похожа на бесконечный карнавал — в котором равно

или поздно осуществятся все ваши мечты (если, конечно они у вас не чересчур

абстрактны).

-Лиля, мы не будем жить как все эти вокруг, что занимают до зарплаты! Не будем

каждый день горбатиться за гроши, не видя белого света! Нет! У нас все будет по-

другому!

В конечном итоге так и получилось. Одно интересно — верила ли мне тогда Лилия?

Она сидела напротив, подпирая щеку рукой, отчего казалась похожей на женскую

версию Роденовского мыслителя и тепло смотрела на меня.

Не стоит, однако забывать, что она сказала после демонстрации радужной

перспективы грядущих чудес.

-Было бы очень хорошо, что бы там, в завтра, мне не пришлось стирать в холодной

воде руками.

Но, вот об этом отдельный разговор.

Лилия имела распространенную женскую привычку говорить намеками — она вообще не

стремилась вступать со мной в открытую конфронтацию. Мне тогда казалось, что это

из-за ее характера — слишком пассивного, чтобы скандалить, и я совсем забыл о

той, первой нашей размолвке, погруженный в свои радужные планы.

Тогда она не говорила мне — "пойди купи хлеба", или, скажем, молока, или еще

какую ни будь мелочь — она говорила — "у нас кончился хлеб". Странно, но я

только теперь понял, что это была скрытая форма приказа. Тогда же ее намеки

проходили мимо.

-Валер, у нас кончился хлеб, — говорила она.

Я кивал, обычно погруженный в какое ни будь чтиво.

-Хлеба нет, — повторяла она настойчиво.

-Ну нет, и что? — спрашивал я с искренним удивлением и через некоторое время

она суховатым тоном заявляла мне, что идет у булочную. Я обычно говорил ей,

чтобы купила рогаликов, и на том она уходила.

Кончилось все тем, что она поняла бессмысленность своих намеков и говорила уже

конкретно и по существу. Но это было уже потом. Кроме того, как-то повелось, что

за продуктами ходила она, а я занимался интеллектуально-культурным ростом.

Так или иначе, но стирать в холодной воде ей и вправду не пришлось, потому что

я, проверив свои финансы и немного заняв у родителей, внутренне скрипя сердцем,

купил Лилии стиральную машину — модный в те времена полуавтомат с крашенной

белой краской стальной облицовкой. В режиме сушки машинка ревела как аэробус на

взлете, но в остальном же была идеальна.

Видите? Я все делал, все! Под моим руководством Лилия все больше уподоблялась

цветку, давшему ей имя и расцветала на глазах. Я заботился не только о

материальных благах, но и о благах духовных, давая своей жене читать

качественную литературу. Она безропотно читала ее, но зачастую уклонялась от

дискуссий, аргументируя это заботами по дому. Мне приходит в голову, что она,

как примерная жена, старалась угодить мне во всем, как я, порой, играл на

общество, поступаясь своими мелкими желаниями. Но я не скажу, что был очень ряд

этому открытию. К счастью, когда я его сделал, было уже слишком поздно и все уже

закончилось.

Вот эти вот мелкие бытовые подробности всегда меня здорово раздражали. Я

вообще считаю, что никогда не стоит делать акцент на всякой жизненной мелочевке

— она заслоняет от нас главное и по настоящему ценное.

Сакральный спор о мусорном ведре — точка преткновения всех молодых супругов —

случился и у нас. Как-то утром, Лилия попыталась вручить мне этот дурнопахнущий

объект, дабы я вынес его по пути к гаражу. Я уже собрался на работу, нацепив

один четырех своих лучших костюмов и даже золоченый зажим для галстука, и тут

мне с милой улыбкой предлагается пластиковое обшарпанное вместилище

разлагающихся отбросов. Я смерил ведро взглядом:

-Лилия, ты чего! — спросил я возмущенно, — ты хоть представляешь, как я буду с

ним выглядеть? В костюме, я буду нести ведро на глазах у всего двора? Ты хоть

понимаешь, как это ударит по имиджу?

-То есть ты его не понесешь? — спросила она и сжала губы (я уже успел изучить

что означает этот жест), — а я и не знала, что ты брюзга!

-Просто надо иметь совесть! — с жаром сказал я, — и чувство собственного

достоинства. И уж если одел костюм, не бери в руки мусорное ведро.

Она оделась и вышла за дверь, волоча за собой дурнопахнущий аромат. Я пожал

плечами — начинался новый день, и я выкинул ведро из головы. Мелкие ссоры, они

неизбежны, вы же понимаете! Надо просто быть терпимее и все, и все конфликты

решать логически обоснованными доводами.

Забравшись достаточно высоко по социальной лестнице, я стал завсегдатаем

культурных мероприятий в моем министерстве. Тут довольно часто случались

фуршеты, банкеты и чествования, всегда многолюдные и официальные. Мне они всегда

очень нравились, гораздо больше, чем эти стихийные и бессмысленные пьянки в

институте. Тонкий поклонник красоты и изящества, я предпочитал неспешно

фланировать по начищенному паркету с бокалом дорогого шампанского в руках, под

классическую музыку, кивая присутствующим здесь официальный лицам, и чувствуя

себя ничуть не ниже их. Замечательное ощущение — солнечный свет падал через

высокие окна, отбрасывая на паркет яркие световые квадраты и каждый раз наступая

в них, я чувствовал себя в свете софитов. Пылинки плясали в луче солнечного

прожектора воздухе, наполняя меня ощущением блаженства.

Естественно, я брал с собой жену — и, думаю, часть этих выражений

признательности получал из-за нее. Ну, тут все было в сборе — костюм, солидный

вид, зажим для галстука, дорогие ботинки и Лилия. Я потратил уйму денег ей на

наряды, хотя она противилась этому — врожденная скромность, знаете ли. Но на

банкетах мы всегда блистали — так, что я вполне выполнил свое обещание на счет

жизни, похожей на фейерверк — жизнь Лили представляла собой череду шикарных по

тому времени балов. Только представьте — балы не реже двух раз в месяц, в то

серое время! Это когда большая часть их видела только по телевизору в постановке

"Войны и мира!" Ну конечно она была довольна. Хотя изредка и пыталась вытащить

меня то в парк на прогулку, то в кино, как во времена наших свиданий. Но я

противился, так как не видел в этом ни малейшего смысла — в парке нас никто не

видел, а значит, КПД такой прогулки стремился к нулю. То же касалось и кино,

которое я, к тому же, терпеть не мог. Прелесть брака в том, что можно снять

романтическую маску и поступать как хочешь. Жаль, не до всех это доходит.