Волчья песнь

Ты твёрдо выучил: ад — ещё не линия фронта,

А рай — он тоже не в штабном шалаше.

И ты чертил на снегу самим собой, как курсором,

Когда тащил на спине "языка".

Теперь другие бегут вперёд, — и будет позором

Не победить, когда победа близка.

Весел и упрям — останься таким,

Даже если — стоп, и дальше нельзя.

Знай, что иногда сильнее враги,

Но даже тогда — сильнее друзья!

И пока беда сжимает кольцо,

Сказку отыщи и выпусти вверх.

Пусть она дождём омоет лицо, -

Это будет твой последний успех!

Когда последний аккорд затихнет в шуме оваций,

И музыкант уйдёт в гримёрку, ты сам

Поймёшь, как это — на год порой во тьме оставаться,

Чуть прикоснувшись к золотым небесам.

Уже заклеен конверт, недалеко до развязки.

Но вдруг в окно ударит ливневый дождь, -

И ты откроешь мольберт, и разведёшь свои краски,

И солнце выпустишь, и сказку вернёшь.

Весел и упрям — останься таким,

Даже если — стоп, и дальше нельзя.

Знай, что иногда сильнее враги,

Но даже тогда — сильнее друзья!

И пока беда сжимает кольцо,

Сказку отыщи и выпусти вверх.

Пусть она дождём омоет лицо, -

Это твой успех!

* * *

На следующий день пошёл дождь. С утра поднялся густющий "грибной" туман. Девчонки оживлённо засобирались за только-только пошедшими подосиновиками и подберёзовиками с белыми — туман поднимался уже не первый день, грибы просто обязаны были вырасти. Но тут плюхнул ливень, быстро перешедший в частый и заунывный тёплый дождик. Поход за грибами пришлось отложить.

Лесные Псы находились где-то в двадцати с лишком километрах от своей базы и ночевали под раскидистым дубом. Естественно, дождь их не очень-то обрадовал.

— В пору постучаться к волкам в норы, — проворчал Дик, стряхивая с волос воду. Своей курткой он добавочно укутал прильнувшую к нему Машку.

— Оленина у нас погниёт, — озабоченно заметила Бранка, — сушить по-нормальному негде...

— Ещё набьём, — буркнул Олмер.

— Ну да, а как же. Всех изведём, одни останемся — вот и нормально, — ехидно сказала Галя, устроившаяся под самой большой и густой веткой.

— Ой не нравится мне тут, — вдруг глубокомысленно изрёк Сашка, — ой, как не нравится... Пошли, — и он решительно встал.

— А позвольте спросить — куда? — спокойно поинтересовался Горька, протиравший свой обрез куском бинта.

— Пять километров до монорельса. Пересидим дождь в домике обходчика, а потом рванём полотно.

Предложение командира вызвало немалое оживление. Всё кругом было достаточно мерзким, чтобы сподвигнуть Лесных Псов на мелкие чудеса.

— Пошли, — согласился Горька решительно, вставая и определяя обрез в чехол.

Все засобирались. Подкатали клешёные штаны, обувь повесили на шею, двинулись под дождём через мокрый, шепчущий на разные голоса, лес.

Надо сказать, что идти под дождём — гораздо приятней, чем сидеть. А мысль о сухом домике и очередной пакости Чужим — придавала дополнительной бодрости...

...Монорельсовая дорога, к которой направлялись Лесные Псы, была проложена ещё до начала власти джаго — одна из немногих магистралей, соединявших через леса западный и восточный берега континента. Естественно, что на всей её протяжённости охранять дорогу было бы просто невозможно, даже если б кто и задался такой целью — а джаго ею явно не задавались, лишь время от времени патрулируя полотно с воздуха. Но станции и разъезды всё-таки были прикрыты. Лесные Псы великолепно это знали. Но, с другой стороны, какой интерес взрывать то, что не охраняется?

Кроме обходчика из мьюри переезд, на который они нацелились, обживал отряд пехоты при двух бронемашинах — тоже из мьюри. Укрепления из земли и переносной брони, бетонный гриб ДОТа и заграждения придавали переезду вид серьёзного укрепления. Но на деле он таковым не являлся просто по факту — никто из мьюри не стремился в случае чего класть головы за оккупантов, тем более — оккупантов, у которых дела пошли совсем скверно. А тут ещё и дождь — он всех позагонял кого в транспортёры, кого в пост. Лишь двое или трое часовых мокли за листами брони, глядя на мир с тоской и скукой. Поэжтому появлению телеги со здоровенным возом мокрого сена они даже обрадовались.

Запряжённая парой кабаллокамелюсов, телега была типично местная — напоминала лодку с высоким носом. Четыре колеса разноголосо припевали скрипучую песенку. На скамейке перед носом сидел, свесив босые ноги и закутавшись в какое-то непонятно что, возчик — похоже, мальчишка. Ещё до войны, несмотря на джагганскую оккупацию, такое средство передвижения вызвало бы недоумение и хохот, но война истрепала экономику планет и благосостояние жителей, как хищник жертву — и ничего особо удивительного в такой штуке уже и не было.

Часовые обрадовались законному развлечению и довольно шустро повыбирались из укреплений. Возчик, не торопясь выглядывать из своего "дождевика", остановил животных и равнодушно сидел на своём месте.

— Чего везёшь? — поинтересовался один из часовых.

— Слепой? — вопросом ответил возчик.

Второй часовой обошёл воз и буквально остолбенел, обнаружив сидящих на заднем облучке парня и девушку — прислонившись к сену, они в обнимку сонно взирали на мир. Дождь их явно не беспокоил, рядом стояли сапоги и оружие. То, что это оружие, часовой понял позже, чем сообразил, что таких волос, глаз и кожи у мьюри не бывает... и тут сено между голов парочки зашевелилось и оттуда высунулась рука с пистолетом.

— Опусти автомат, подними руки, — приказал на хорошем мьюрике совершенно спокойный голос из сена.

— Делай, что сказали, дорогой, — ласково попросила девушка. — И молчи.

Тем временем первому часовому пришло в голову, что надо бы обойти вокруг стога. Он двинулся в это путешествие, оказавшееся последним в жизни, потому что навстречу ему из сена выметнулся искристый блеск, грудь разорвала боль — и всё исчезло.

Пинком вывалив ком сена, Сашка убрал меч и высунул ружьё. В соседнюю дырку выглянул "тунор" Димки.

— Поехали, — предложил Сашка. Бледное пламя с ревущим звуком ударило из стога. Сено полетело вихрем — Лесные Псы выпрыгивали на дорогу. Обе бронемашины были уничтожены тут же — гранаты влетали в них через открытые люки. Выскочивший из ДОТа солдат с большими глазами подался обратно — Нина влепила ему в лоб пулю, а Олмер, соскочивший с облучка, и Галька, подбежав к двери, стреляли внутрь до тех пор, пока там не стало тихо.

Димка как раз взломал дверь дома. Машка и Люська вытащили из одной из машин двоих раненых, поставили их у брони. Один не мог стоять, и Люська тут же застрелила его. Второй, прикрыв голову руками, смотрел на Лесных Псов бессмысленным от ужаса взглядом. Мирко застрелил и его.

От дома грохнул несколько раз обрез. Высунувшийся из окна Димка крикнул:

— Идите, чего вы под дождём торчите?! Олмер, тут гитара! Наша!

27.

Сигнал тревоги дать не удалось никому, пульт связи безразлично подмигивал огоньком готовности. Димка уже включил обогреватель, все уже развешивали около него самые мокрые предметы одежды. Пол испятнали следы. Бранка отыскала целую стопку одеял — тоже земных армейских. Сашка пересчитывал имевшуюся в наличии взрывчатку.

— Маловато, — огорчённо сказал он. — Что делать будем?

— Придумаем чего-нибудь по ходу, — махнул рукой Дик. — Девчонки, вы б поесть сообразили.

Горька сосредоточенно изучал пульт управления переездом, покусывая какую-то палочку. Олмер устроился на столе со скрещенными ногами и изучал гитару. Потом — задумчиво уставился на окно, по стеклу которого сбегали струйки воды. И вдруг провёл ладонью по струнам, запел — задумчиво и негромко:

— Немного сожаленья сейчас не повредит,

И в этом повинит нас вряд ли кто-то,

Но всё-таки приятно, когда солдат глядит

С небес на результат своей работы.

Возможно, где-то в сводках нас всех упомянут,

Хоть слава на века нам вряд ли светит:

Мы пали смертью храбрых тому уж пять минут

Назад — а может, несколько столетий.

Пройдут года — и станут вершить пристрастный суд

Над нами наши правнуки и внуки,

И тихую глубинку навеки занесут

В анналы исторической науки;

Но верим в то, что ружья поднимут из пыли,

Что вновь возьмут солдатские котомки:

Мы пали смертью храбрых, чтоб храбро жить смогли

На нас во всём похожие потомки.

Пусть верят, что мы сами шагнули чёрту в пасть,

Не назовут наш выбор стадным чувством,

Ведь редкая удача — такою смертью пасть,

Практически граничащей с искусством!

Закончились сраженья, и розданы долги,

А вам пускай напомнит наше знамя:

Мы пали смертью храбрых, как тысячи других

До нас, и после нас и вместе с нами,

Мы пали смертью храбрых, как тысячи других

До нас, и после нас и вместе с нами. (1.) — замолчал и отставил гитару.

1.Стихи Бориса "Сказочника" Лаврова.

Никто не двигался, пока Олмер не перестал петь — слушали заворожённо, у девчонок чуть не сгорели поставленные греться консервы. Песня была словно бы колдовским заклинанием на недвижимость. И потом никто ничего не сказал, все сочли за лучшее просто сесть и начать есть.

Однако, Горька, жуя, то и дело косился на пульт. Он первым и заметил, как запульсировала оранжевая лампочка, постепенно наливаясь красным.

— Поезд идёт! — Горька вскочил. — Смотрите!

Все бросились к окнам, опрокидывая то, на чём сидели, путаясь в одеялах и отбивая пальцы ног. Слева — пока ещё очень далеко — на повороте быстро рос длинный состав... Кажется, там заметили, что на посту не всё в порядке — и нарастил скорость.

— Опоздали! — вскрикнул Дик.

Он был прав. Совершенно ясным представлялось то, что Лесные Псы ничего заминировать не успеют — даже теми небольшими запасами, что у них есть. а с состава сообщат — или уже сообщили — "куда следует", и через полчаса тут будут гости. В количестве явно излишнем.

— Смотрите... — вдруг задохнулась Нина. Обычно спокойная, она, казалось, была парализована чем-то невероятным — и глядела вправо. Все рефлекторно повернулись туда — и остолбенели.

Из-за поворота справа вымётывалась серо-зелёная змея, нёсшаяся бесшумно и быстро — но так, что вибрировал весь дом. Это шёл ракетный бронепоезд противокосмической обороны — угловатые скрепы брони... узкие щели бойниц... приземистые колпаки постов... откосы ракетных установок...

Свистящий сигнал — и тут же ответ со встречного "грузовика". Бронезмей начал тормозить. И тут Горька, со злой странной усмешкой сделал шаг к пульту и нажал одну-единственную кнопку, тихо сказав:

— Вот и всё.

Бесшумно переключилась стрелка. Отрезок полотна длиной в три метра переместился на два метра в сторону.

Люська закричала и закрыла лицо руками. Произошедшее было так страшно, что все Лесные Псы шарахнулись от мгновенно лопнувших окон, попадали на пол.

Составы ударились лоб в лоб на скорости около трёхсот километров в час у грузового и ста — у бронепоезда. "Грузовик" вздыбился, как ползущая гусеница. Во все стороны хлынули снопы искр.

— Лежать! — отчаянно закричал Сашка — он первым осознал, что именно сейчас произойдёт. Через секунду горячий вихрь превратил домик в развалины без крыши. Димка, который лежал спиной на Люське, на всю жизнь запомнил летящий по воздуху броневагон. В небо взлетали и с неба рушились, срубая толстенные деревья, взрывая землю, куски металла, трупы, части тел и вообще непонятно что.

Лесные Псы остались живы. От взрывной волны их худо-бедно защитил дом. А от сплошного ливня смерти с неба защитила близость к полотну — сила взрывов была такова, что весь хлам летел не меньше чем на сто метров от дороги.

Сильные взрывы гремели не меньше четверти часа. Потом — продолжали рваться по отдельности боеприпасы, раскиданные километра на три в округе.

Лесные Псы начали потихоньку подниматься. Вокруг всё совершенно изменилось. Не было леса как такового. Земля встала дыбом и была утыкана кусками металла. Трава отсутствовала. Чёрный и красный — вот два цвета, владевшие миром вокруг.

Монорельса не было в обе стороны, сколько видел глаз — как минимум до поворотов. Посреди полыхающего хаоса высился чудом уцелевший броневоз, но... смятый в гармошку, словно на нём решил сыграть некий безумный великан.

С неба упала секция монорельса с припаянной к ней цистерной, вскрытой, как бутон цветка.

— Мда, — многозначительно сказал Сашка. Не услышал себя толком, дёрнул за волосы. Больше никто ничего не добавлял, но лица у всех были перепуганные, а ещё — недоверчивые, словно каждый пытался понять: это что, это они на самом деле сотворили всё вокруг?! Мимо горящей канавы полз чудом уцелевший джаго, волоча за собой полуоторванные ноги — разевал рот и что-то выл, то ли внятными словами, то ли просто — выл...

Восемь лет назад такие, как они, убили всех землян, которые не успели или не смогли эвакуироваться. Убили всех, кто попал к ним в лапы. Убили так, как не убивал никто из Чужих — и похвалялись этой "победой", словно разгромили земную армию, а не уничтожили людей, большинство из которых были женщинами и маленькими детьми.

Пули, выпущенные в беззащитных, вернулись. Они всегда возвращаются и разят без промаха и пощады.

Уткнувшись в землю у горящей канавы, джаго угасающим взглядом увидел последнее — совсем юная земная девушка, стоя в рост и подняв над головой винтовку, с гневной радостью кричала:

— Получили, скоты?! Получили, сволочи?! Получили?! Огонь вам и смерть, огонь и смерть!..

...Лесные Псы как-то странно себя чувствовали. Ими владело лихорадочное и в то же время возвышенное чувство, когда они смотрели на сотворённое их руками побоище — подобного которому не устраивали тут ещё ни разу за все годы своей партизанской жизни. Наконец, чтобы разрушить странное очарование, Дик поднял с пола и отряхнул свою куртку:

— Обед накрылся, — сказал он, ещё раз хлопнув курткой о колено.

Нина продолжала что-то яростно выкрикивать. Горячий ветер шевелил её волосы. Люська, натягивая штаны, быстро проговорила:

— Надо уходить. Быстро, бегом!

— Что случилось? — моментально обернулся к ней Сашка, только что спокойно шнуровавший свои клёши.

— Нас ищут. Скорей, я говорю!

Лесные Псы подхватились молниеносно. У них не было причин дожидаться появления тех, кто "ищет" — и не было причин не верить Люське...

...Они успели отбежать рысцой на полтора километра, когда по завечеревшему небу бесшумно скользнула, закрывая звёзды, тень — пятно абсолютной угольной черноты. Потом — ещё одно и ещё одно. А ещё через несколько ударов сердца позади вспыхнуло голубое магниевое пламя — и опало.