Хроники вечной жизни. Проклятый дар

Поскольку обучение не занимало много времени, Франсуа упросил отца Бенедикта позволить ему практиковаться в госпитале при соборе. Здесь мальчик получал бесценные знания о лечебных свойствах трав, очень пригодившиеся ему впоследствии.

Так прошло пять лет. Наставники собора Святого Мартина дали своим питомцам все, что могли, и отпустили их восвояси. Франсуа, которого учеба отвлекала от безделья и грустных мыслей, снова заскучал. Ощущая потребность чем-то заниматься, он ломал голову, пытаясь определить, к какому делу более всего склонен. Неизвестно, сколько бы он еще обдумывал свое будущее, если б не случилось события, вынудившего его ускорить принятие решения.

* * *

В тот мартовский день Женевьева дала ему пару денье и отправила в лавку бакалейщика. Франсуа выбежал на улицу и застучал башмаками по булыжной мостовой. Услышав, что его кто-то окликнул, он обернулся и увидел Андре, десятилетнего сына их соседки, мадам Бюжо. Мальчик нагнал Франсуа, и они пошли рядом.

— Ох, скорее бы уже лето, — пробормотал Андре, кутаясь в накидку, и вдруг ни с того, ни с сего спросил, — говорят, у тебя скоро появится новый папаша?

— Что-о? — изумился Франсуа.

— Ну как же. Тот господин, что захаживает к твоей матушке, явно собирается на ней жениться, мы все так думаем. Видный парень, ничего не скажешь. А плащ-то какой! Не то что моя тряпица.

Франсуа молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Значит, у Женевьевы появился кавалер? Он почувствовал жгучую ревность. Впрочем, этого следовало ожидать, она и так слишком долго была одна.

Андре удивленно смотрел на него.

— Ты что же, не знал ничего?

— Нуу... как тебе сказать... Расскажи-ка мне про этого господина.

Мальчишка воодушевленно замахал руками.

— Ох, он вот какой! Высокий, статный, а одет как! Сразу видно — дворянин.

— И давно он к матери моей захаживает?

— Да уж с осени, а то, может, и раньше. Неужто ты и правда не знал?

— А ночевать оставался? — спросил Франсуа и затаил дыхание.

Андре энергично покачал головой.

— Нет, вроде не было такого. Да ты не беспокойся, матушка твоя — тётка умная, не допустит до всяких глупостей.

'Ну и дети, все знают!', — подумал Франсуа, а вслух сказал:

— Я и не волнуюсь, подумаешь... Часто этот дворянин приходит?

— Ну-у... каждые два-три дня появляется. Сначала-то реже, а теперь зачастил. Влюбился он в нее, это уж точно!

Ночью Франсуа лежал без сна, припоминая поведение Женевьевы в последнее время. Он вынужден был себе признаться, что она стала гораздо веселее и, в общем, можно было поверить, что она и в самом деле влюблена. Неужели она действительно выйдет замуж? В душе Франсуа бушевали противоречивые чувства. Он прекрасно понимал Женевьеву и признавал ее право на повторный брак. Ведь она и понятия не имела, что ее муж жив. Да полно, жив ли он на самом деле? Нет, Рене умер и похоронен, а он — лишь ребенок с душою взрослого. Он не имеет никакого права на Женевьеву. И все же глухая ревность грызла Франсуа. Ему было больно даже представить свою супругу рядом с другим мужчиной.

Всю ночь ворочался он с боку на бок, а к утру принял решение: если Женевьева и в самом деле решит выйти замуж, он не будет возражать, напротив, примет отчима по возможности радушно.

За обедом Женевьева завела разговор, которого ждал и боялся Франсуа.

— Милый, ты хорошо помнишь папу? — спросила она, накладывая ему вареные овощи деревянным черпаком.

Прикинув, что мог бы помнить ребенок, Франсуа осторожно ответил:

— Нет, мам, не очень.

— Ты скучаешь без него?

'Да уж, скучаю по самому себе', — с горечью подумал Франсуа. Он снова помедлил.

— Нуу... да...

— Тебе, наверное, очень не хватает отца, сынок? — продолжала допытываться Женевьева.

'Она так никогда не дойдет до главного'.

— Мам, к чему ты все это говоришь?

— Видишь ли, дорогой, — старательно избегая его взгляда, нерешительно проговорила женщина, — я просто подумала, что тебе, наверное, нужен отец...

— Ты что, замуж собралась?

Женевьева залилась краской.

— Ну... в общем-то, могла бы... если тебе это не будет неприятно...

— Ну что ты! Делай, как тебе хочется. А кто он?

— Это один мой старый друг, ты его не знаешь, — с видимым облегчением проговорила она.

Мальчик встал из-за стола и, легонько ткнув Женевьеву локтем в бок, направился к двери.

— Все в порядке, мам, женитесь, коли он тебе нравится.

Франсуа был озадачен. Что это за старый друг такой? Он знал Женевьеву с пеленок, но не мог представить, кто бы это мог быть. Возможно, кто-то из приятелей ее отца? Тогда этот ухажер уже старик, ему за пятьдесят. 'Господь милосердный, за что мне это — видеть свадьбу собственной жены?!'

Вечером Женевьева предупредила сына, что в воскресенье придет 'тот самый господин'.

— Он очень хочет познакомиться с тобой, дорогой.

Что ж, он пройдет и через это. Он будет милым и предупредительным, лишь бы Женевьева была счастлива. Пусть живет, как ей хочется, а он... он потерпит.

В воскресенье после мессы Женевьева с сыном торопились домой. Не успели они переодеться, как пришел гость. Пока мать открывала дверь, Франсуа опрометью бросился наверх, кинулся на постель и замер, переводя дыхание.

Ох... Сейчас он увидит господина, на которого его променяла Женевьева. Впрочем, он несправедлив. Она хранила верность мужу в течение долгих шести лет после его смерти. И все же ревность, как ядовитая змея, притаилась в его душе, отравляя ее.

— Сыно-ок! — услышал он голос матери.

Надо идти. Он глубоко вздохнул и направился к лестнице.

Внизу в тени пузатого буфета сидел высокий широкоплечий господин в бархатном плаще. При звуке шагов он поднялся и шагнул к лестнице. Франсуа взглянул и... почувствовал дурноту. Он судорожно вцепился в перила, чтобы не упасть, попытался что-то сказать, но из пересохшего горла вырвалось лишь слабое клокотание. Мысли метались, и он, бестолково таращась на гостя, понимал лишь одно: перед ним стоял Филипп де Леруа. Он постарел, волосы подернулись легкой сединой, но это, безусловно, был он, живой и здоровый. Так значит, он не погиб! Франсуа почувствовал, как тяжелейший груз вины упал с его души. Одновременно он ощутил тихую ярость: он так переживал, так мучился, а, оказывается, напрасно! Но почему же его друг так неожиданно исчез, почему не дал о себе знать?!

— Здравствуйте, Франсуа, — промолвил Филипп, — давно я хотел с вами познакомиться.

— Мое почтение, господин, — опустив голову, хрипло пробормотал мальчик. Он кое-как овладел собой и теперь лихорадочно пытался привести мысли в порядок.

— Зовите меня Филипп. Я знавал вашего отца, сударь, и даже имел честь называться его другом.

Франсуа решился. Надо, просто необходимо выяснить, что случилось в тот день у казармы.

— Вы мессир де Леруа? Мне папа рассказывал о вас.

— Да, верно, — с явным удивлением протянул Филипп. — Мне очень приятно слышать, что ваш отец вспоминал обо мне.

Немного позже они сидели за столом. Женевьева хлопотала у печи, а Франсуа, с аппетитом поглощая обмазанную патокой вафлю, расспрашивал Филиппа о его жизни.

— Папа говорил, что вы так неожиданно исчезли...

— Да, — кивнул тот, — конечно, твой отец не мог знать. В школе была компания мальчишек, возглавляемая неким Жаком Тильоном. Мы с Рене все время с ними враждовали. Однажды они подкараулили меня одного...

Франсуа с горечью слушал, как избитого, полуживого Филиппа нашел гарнизонный патруль, тут же отправивший юношу в госпиталь Святого Бернара. Сержант Дюпе, пришедший в ужас от произошедшего, сопровождал его, а наутро лично отправился в Отель Валуа и разыскал там Мишеля и Робера. Несколько дней Филипп находился между жизнью и смертью, братья не отходили от него ни на шаг, а Франциск прислал своего лекаря, строго-настрого наказав ему не дать Филиппу умереть. Много позже, когда юноша несколько оправился, его с величайшими предосторожностями перевезли в графство Ангулемское, в дом родителей, которые и после выздоровления еще долго не желали отпускать сына от себя.

"Иисус-Мария! — думал Франсуа. — Как я мог не спросить сержанта, был ли Филипп жив, когда его нашли! Почему я решил, что он непременно должен был умереть?! А он-то, он-то хорош! За столько лет ни единой весточки. Немудрено, что я считал его мертвым".

— Так что юность я провел в Ангулеме, — продолжал Филипп, — а потом пошел на службу к королю, нашему сюзерену. В двадцать первом году как раз началась война с Карлом Пятым за Милан и Северную Италию, там я и оказался. Братья мои, Мишель и Робер, тоже были в Италии, воевали бок о бок с королем. В битве при Павии Мишель погиб, а мы с Робером попали в плен вместе с его величеством. Так и оставались сначала в Ломбардии, а затем в Испании вместе с монсеньором, пока он не подписал Мадридский договор. Потом все вместе вернулись во Францию, но ненадолго — через год снова выступили в поход, на этот раз на Неаполь. Во время осады случилась чума, сколько французских воинов умерло без боя — не перечесть. Эта война, как вы знаете, закончилась неудачей. Король Франциск подписал Камбрейский мир и вывел армию из Италии. Я вместе со всеми вернулся во Францию, и последний год служу его величеству здесь, в Париже.

— Мой папа тоже воевал, но раньше, когда Милан завоевали, — похвастался Франсуа.

— Да, то было время гораздо более славное для Франции, нежели нынешнее, — кивнул Филипп, и, помолчав, продолжил. — Уже давно хотел я разыскать вашего отца, сударь, и даже успел предпринять кое-какие шаги для этого, как вдруг неожиданно встретил Женевьеву.

— И теперь вы хотите повенчаться...

— Да, — просто ответил Филипп. — И я надеюсь, что этим мы не потревожим вашу душу. Видите ли, я с юности люблю вашу матушку...

Франсуа, который для себя уже все решил, отрицательно покачал головой.

— Извольте, сударь, сделать так, как велит ваше сердце. А сейчас позвольте мне удалиться.

— Постойте. Примите от меня вот это... в знак нашей дружбы. Когда-то мы с вашим отцом отыскали старинную шкатулку, и в ней была эта вещица.

Филипп наклонился и надел на шею мальчика тонкую железную нить с прикрепленной монеткой, которую когда-то они с Рене нашли в ларчике мертвого крестоносца. Франсуа смотрел на нее затуманившимся взором. Словно и не было лет, отделявших его от того времени, когда подростком лазил он в Мрачный дом. Как все переменилось с тех пор, он все потерял, даже собственное тело!

В ту минуту, когда Франсуа понял, кто стал женихом Женевьевы, он решил, что должен бежать. "Будь это не Филипп, а кто угодно другой, я бы смирился. Но смотреть, как человек, из-за которого я всю жизнь мучился, станет мужем моей жены?! Ну уж нет! Прикидывался другом, а сам, оказывается, был влюблен в мою невесту!"

Ночью он не стал ложиться и, связав в узелок запасную рубаху и булку, тихонько спустился вниз. Подумав минутку, он отыскал в потемках один из старых рисунков и при свете луны нацарапал на нем несколько слов для Женевьевы. Потом Франсуа осторожно открыл входную дверь и выскользнул из дома.

Он не спеша шел по улице, избегая ночных сторожей. К рассвету, обогнув Латинский квартал, он добрался до ворот Дебюси и, пройдя через них, миновал предместье Сен-Жермен. За ним начинались поля и деревни; Франсуа брел, кутаясь в плащ и жмурясь от яркого солнца. Он пытался представить, что сейчас творится дома. Женевьева, конечно, уже нашла его записку и поняла, что он сбежал. Что она станет делать? Конечно, кинется за помощью к своему доброму рыцарю. Но как бы Филипп ни старался, он не сможет найти беглеца. Слава Богу, из Парижа ведет не одна дорога.

'Посмотрим, согласится ли теперь моя жена выйти за тебя замуж', — злорадно думал Франсуа, одновременно ненавидя себя за то, что причиняет Женевьеве такую боль.

Но он просчитался. Несчастная женщина, обнаружив, что сын сбежал, почти обезумела от тревоги. Она металась по дому, не находя себе места. Что теперь будет с Франсуа? Куда он пошел? На дорогах за городом было ох как небезопасно, сможет ли он выжить один в этом суровом мире? Женевьева ломала голову, так и эдак прикидывая, почему сын поступил с ней столь жестоко. Вновь и вновь перечитывала она его записку на оборотной стороне старого рисунка — 'Хочу посмотреть мир', пытаясь понять, связан ли побег Франсуа с ее замужеством или нет. И в конечном итоге решила, что мальчик уже давно задумал сбежать, а то, что это случилось именно в день знакомства с Филиппом — всего лишь случайное совпадение.

Единственной, бесценной поддержкой стал для нее Филипп де Леруа. Он организовал поиски пропавшего мальчика, а когда они не увенчались успехом, непрерывно находился рядом, утешая и успокаивая ее. За это время они сблизились еще сильнее. Филипп воспринимал случившееся как личную трагедию: с одной стороны, он понимал, что его появление в семье могло стать причиной побега мальчика, а с другой — с большой нежностью относился к сыну любимой женщины и лучшего друга.

Спустя три месяца Женевьева и Филипп обвенчались в соборе Святого Мартина. Так исполнилось желание, загаданное много лет назад в крипте базилики Сен-Дени.

* * *

С того самого момента, как Рене узнал о существовании дочери, он понимал, что когда-нибудь найдет ее. И теперь, уже в образе Франсуа, он направился в Овернь, чтобы отыскать ту, которая была ему теперь то ли дочерью, то ли сестрой.

Две недели Франсуа двигался на юг. Днем шел или, в случае удачи, ехал на попутных телегах, ночью просился на постой к какому-нибудь крестьянину. Он выдавал себя за сироту, потерявшего родителей и идущего к родственникам в Лангедок. Иногда деревенские жители давали ему кров, кормили ужином и даже снабжали в дорогу хлебом, молоком, сыром и маслом, но встречались и те, кто гнал его, как прокаженного. Несколько раз ему пришлось ночевать на улице, а один раз Франсуа даже избили, когда он, голодный, попытался украсть на ярмарке крендель.

В Орлеане, куда Франсуа заглянул из любопытства, он познакомился с актерами бродячего цирка. Он как раз выходил из собора Сен-Круа, где разглядывал витражи, посвященные жизни Девы Жанны, когда увидел на площади перед собором разноцветный шатер, рядом с которым проходило цирковое представление. Франсуа засмотрелся на жонглеров с яркими булавами и на силача, легко подкидывавшего тяжеленные гири. Тот заметил восхищенные глаза мальчика и подмигнул ему.

Вскоре представление закончилось, зрители разбрелись кто куда. Франсуа остался стоять, задумчиво глядя на шатер. Может, ему тоже стать бродячим артистом? Научиться жонглировать или прыгать, как акробат, и путешествовать туда-сюда, не зная горя... 'Нет, это не для меня. Мне нужно что-то другое, но что?'

Из шатра вышел тот самый силач. Заметив Франсуа, он подошел поближе.

— Привет, парень. Понравилось представление? — пробасил он.

— О да, очень! Как тебе удается так легко подбрасывать эти огромные гири?